Сосэки Нацумэ - САНСИРО Страница 34

В это время прозвенел звонок.

Вечером Сансиро отправился к Нономии. До условленного часа у него ещё оставалось время, и он по пути зашёл в большой европейский магазин. Приказчик разложил перед Сансиро самые разнообразные рубашки. Сансиро их разглядывал, поглаживал и никак не мог выбрать. Он стоял с небрежно-снисходительным видом, когда вдруг увидел Минэко и Ёсико; они зашли купить духи.

— О, кого я вижу! — воскликнула Минэко. — Благодарю вас за любезность.

Сансиро сразу понял, в чём дело. Речь шла о письме, которое он послал Минэко, вместо того чтобы зайти к ней и вернуть оставшиеся после платы за квартиру деньги. Исполненный горячей благодарности, Сансиро излил свои чувства в письме, нагромоздив все вежливые слова, какие только знал, и письмо получилось чересчур пространным. Однако послание, которое Сансиро с такой надеждой опускал в почтовый ящик, осталось без ответа. Напрасно он старался. С тех пор ему так и не представилось случая увидеться с Минэко. И сейчас, растерявшись, он даже не нашёлся, что ответить на вскользь брошенные девушкой слова: «Благодарю вас за любезность». Юноша разглядывал рубашку, которую держал перед собой, и думал, что Минэко холодна с ним, вероятно, потому, что с ней Ёсико. Потом он вспомнил, что собирается купить рубашку на деньги Минэко, но тут приказчик поторопил его вежливым: «Которую изволили выбрать?»

Девушки со смехом подошли поближе и вместе с Сансиро стали рассматривать рубашку. Наконец Ёсико сказала: «Эту и берите». Сансиро последовал её совету. В свою очередь, Сансиро пришлось вместе с девушками выбирать духи, в которых он ровно ничего не смыслил. Вертя в руках флакон с надписью «Гелиотроп», он робко спросил: «Нравятся вам?» «Возьму, пожалуй», — ответила Минэко. Сансиро даже почувствовал лёгкое разочарование, так быстро всё решилось.

Когда, выйдя из магазина, Сансиро хотел проститься с девушками, они стали прощаться друг с другом. «Так я пойду!» — кланяясь, сказала Ёсико. «Поскорее возвращайся», — тоже кланяясь, ответила Минэко. Оказалось, что Ёсико собралась к брату. Солнце садилось. В этот ранний вечер Сансиро снова представился случай отправиться в Оивакэ с красивой девушкой.

Сансиро не столько смущало, что он пойдёт вдвоём с Ёсико, сколько перспектива оказаться с нею у Нономии. Может быть, пойти к Нономии завтра? Нет, лучше сегодня. Если Нономия, по просьбе матери, и впрямь собирается читать ему нотацию, вряд ли он станет это делать при Ёсико. Не исключено, что Нономия отдаст ему деньги и на этом всё кончится. Словом, Сансиро решил схитрить.

— Я как раз тоже иду к Нономии-сан.

— Неужели? В гости?

— Да нет, у меня к нему небольшое дело. А вы в гости?

— Нет, тоже по делу.

Ни Сансиро, ни девушку такое совпадение не смутило. Вежливости ради Сансиро спросил, не помешает ли он, однако девушка не только словами, но всем своим видом выразила удивление: дескать, как можно такое спрашивать. Глаза её как будто стали ещё темнее и больше от удивления.

— Купили скрипку?

— А вы в курсе дела?

Сансиро не нашёлся что ответить. Но девушка с невозмутимым видом сказала:

— До сих пор не купил, только обещает: «Куплю, куплю».

Сансиро в душе осудил не столько Нономию с Хиротой, сколько Ёдзиро.

С улицы Оивакэ Сансиро и Ёсико свернули в плотно застроенный узенький проулок, освещаемый лишь висевшими у домов фонарями. У дома Нономии молодые люди остановились. На расстоянии примерно квартала отсюда снимал комнату Сансиро. Он уже не раз успел побывать на новой квартире у Нономии, состоящей из двух комнат и отделённой от главного дома широким коридором. Чтобы попасть к Нономии, нужно было дойти до конца коридора, подняться на две ступеньки, там, по левую руку, и находилась его квартира. Веранда с южной стороны выходила в чей-то большой сад, и здесь всегда было тихо. Впервые очутившись в этой уютной квартире, Сансиро с восхищением подумал, что не так уж плохо было отказаться от аренды целого дома, как это сделал Нономия, и снять эту квартиру. В прошлый раз Нономия вышел в коридор и указал на крышу своего жилища: «Видите? Крыта соломой». Соломенная крыша, в отличие от черепичной, была редкостью в Токио.

Сансиро и Ёсико пришли, когда стемнело, и крыши видно не было. Но, заметив в окнах электрический свет, Сансиро вспомнил о соломенной крыше, и такое сочетание показалось ему забавным.

— Какие гости ко мне пришли! Просто интересно, — сказал Нономия. — Вы встретились у входа?

Ёсико объяснила, как было дело, и посоветовала брату купить такую же, как у Сансиро, рубашку. Потом сообщила, что недавно пробовала японскую скрипку и что у неё очень плохой звук. Раз уж он до сих пор не купил, пусть теперь купит другую, получше, хотя бы такую, как у Минэко-сан. Она долго приставала к брату со своими капризами, он терпеливо слушал, не выказывая ни умиления, ни досады, лишь время от времени произнося неопределённое: «Угу… угу…»

Сансиро тоже молчал. Одна Ёсико болтала без всякого стеснения, и всё же она не казалась ни глупой, ни капризной. Сансиро слушал девушку, и на душе у него было радостно, как если бы он вышел в широкое, залитое солнцем, поле. Он даже забыл об ожидавшей его нотации. Из этого состояния его вывели неожиданно произнесённые слова Ёсико:

— О, совсем забыла! Минэко-сан просила тебе кое-что передать.

— В самом деле?

— Разве ты не рад? Нономия-сан поморщился.

— Глупая у меня сестра, — сказал Нономия, повернувшись к растерянно улыбавшемуся Сансиро.

— Совсем я не глупая. Да, Огава-сан?

Сансиро продолжал натянуто улыбаться.

— Минэко-сан просит тебя повести её в концерт, устраиваемый «Литературной ассоциацией».

— Ей бы лучше пойти с Сатоми-сан.

— Он сказал, что будет занят.

— Ты тоже пойдёшь?

— Конечно.

Так и не ответив ничего определённого, Нономия пожаловался Сансиро на сестру, которая мелет вздор, вместо того чтобы поговорить о серьёзном деле, ради которого он, собственно, и пригласил её сегодня. На вопрос Сансиро, что это за дело, Нономия ответил не как учёный, а по-житейски просто и откровенно, что Ёсико сделали предложение, что родители не возражают и теперь осталось лишь выяснить мнение самой Ёсико. «Что ж, прекрасно», — это было единственное, что мог ответить Сансиро. Он решил покончить со своим делом как можно скорее и уйти.

— Я слышал, — начал Сансиро, — что мать обеспокоила вас просьбой…

— Ну что за беспокойство, — возразил Нономия, достал из ящика стола конверт и отдал Сансиро.

— Ваша матушка прислала длинное письмо, она тревожится, пишет, что обстоятельства вынудили вас, несмотря на скромную стипендию, одолжить деньги товарищу. Не важно, кто он, этот товарищ, но он не должен был так легкомысленно поступать, а уж если занял, надо было вовремя вернуть… Деревенские — народ простодушный, бесхитростный, поэтому думать так для них вполне естественно, — сказал Нономия. — Матушка не одобряет вашу щедрость, пишет, что каждый месяц вам присылают из дому деньги на учёбу, а вы по легкомыслию вдруг дали взаймы двадцать иен… В письме я ощутил лёгкий укор и в мой адрес. Не знаю, как поступить. — Нономия усмехнулся.

— Мне очень жаль, — серьёзно ответил Сансиро.

Видимо, Нономия не собирался поучать юношу и сказал уже несколько другим тоном:

— Стоит ли волноваться? Всё это совершенные пустяки. Просто, ваша матушка подходит к деньгам с деревенской меркой, и тридцать иен, которые вы попросили, для неё огромная сумма. На тридцать иен, пишет она, может прожить полгода семья из четырёх человек. Неужели это правда? — спросил Нономия. Ёсико расхохоталась. Сансиро понимал, что вся эта история нелепа до смешного, хотя мать написала чистую правду. Он поступил и в самом деле опрометчиво и теперь испытывал лёгкое раскаяние. — Это выходит пять иен в месяц, — прикинул Нономия, — значит, на одного человека иена с четвертью. Если разделить на тридцать, получится около четырёх сэн в день — пожалуй, маловато даже для деревни.

— Что же они едят на такие мизерные деньги? — серьёзно спросила Ёсико. Пришлось Сансиро отвлечься от собственных переживаний и подробно рассказать о деревенской жизни и её обычаях. В семье Сансиро было принято раз в год дарить деревне десять иен. От каждого из шестидесяти дворов выделяли по одному человеку, все они собирались в деревенском храме и с утра до вечера пили сака и ели.

— И всё на десять иен? — удивилась Ёсико. Угроза нотации, судя по всему, миновала. Ещё немного поболтали, и Нономия вернулся к прежней теме.

— Знаете, ваша матушка просит выяснить обстоятельства и лишь в том случае, если я не найду в этом деле ничего неподобающего, передать вам деньги. Она просит обо всем подробно ей сообщить и приносит извинения за доставленные хлопоты. Как видите, я в затруднительном положении: деньги отдал, а обстоятельств не выяснил… Значит, это правда, что вы одолжили деньги Сасаки?