Джон Голсуорси - Через реку Страница 34

Глаза его опустились, и Динни подумала: «Если он и поверил, это не бросается в глаза».

«Очень молодой» Роджер поднял нож для бумаги:

— Нам, возможно, удастся свести возмещение ущерба к сравнительно умеренной сумме. Для этого вы должны опротестовать иск и больше в суд не являться. Могу я узнать, каковы ваши денежные обстоятельства, мистер Крум?

— Ни пенса за душой, но это неважно.

— А что, собственно, означает «опротестовать иск»? — осведомилась Клер.

— Вы вдвоём являетесь в суд и отрицаете свою виновность. Вас подвергают перекрёстному допросу, а мы подвергаем допросу истца и детективов. Но скажу откровенно: если вы не мотивируете разрыв с мужем достаточно веской причиной, судья почти наверняка будет против вас. И, — добавил он по-человечески просто, — ночь, пусть даже проведённая в машине, всегда остаётся ночью, особенно в бракоразводном процессе, хотя, повторяю, это не такие улики, каких обычно требует суд.

— Мой дядя считает, — спокойно вставила Динни, — что часть присяжных им всё-таки поверит и что размеры возмещения ущерба в любом случае можно уменьшить.

«Очень молодой» Роджер кивнул:

— Посмотрим, что скажет мистер Кингсон. Теперь я хотел бы снова поговорить с вашим отцом и сэром Лоренсом.

Динни подошла к двери и распахнула её перед сестрой и Крумом. Потом обернулась и взглянула на «очень молодого» Роджера. У него было такое лицо, как будто кто-то уговаривал его не быть реалистом. Он перехватил взгляд девушки, смешно дёрнул головой и вытащил табакерку. Динни закрыла дверь и подошла к нему:

— Вы ошибаетесь, если не верите им. Они говорят сущую правду.

— Почему она оставила мужа, мисс Черелл?

— Раз она не сказала этого сама, я тоже не скажу. Но я убеждена, что сестра права.

Он пристально посмотрел на неё все тем же острым взглядом:

— Я всё-таки предпочёл бы, чтобы на её месте были вы, — сказал он вдруг, взял понюшку и повернулся к генералу и сэру Лоренсу.

— Итак? — спросил генерал.

Лицо «очень молодого» Роджера неожиданно приобрело ещё более песочный оттенок.

— Если у неё и были достаточно веские основания порвать с мужем…

— Были.

— Папа!

— …она, очевидно, не станет приводить их.

— Я тоже не стала бы, — спокойно вставила Динни.

— Но от этого может зависеть исход дела, — возразил «очень молодой» Роджер.

— А оно грозит юному Круму чем-нибудь серьёзным? — осведомился сэр Лоренс.

— Безусловно, сэр Лоренс, и независимо от того, будут они защищаться или нет. Я ещё поговорю с каждым из них в отдельности, затем выясню точку зрения мистера Кингсона, а завтра сообщу её вам. Не возражаете, генерал?

— Больше всего в этой истории меня возмущает Корвен! — воскликнул сэр Конуэй.

— Разумеется, — отозвался «очень молодой» Роджер, и Динни подумала: «Впервые слышу, чтобы это слово произносили так неуверенно».

XXIII

Динни сидела в пустой, но тем не менее тесной приёмной и листала «Таймс». Тони Крум стоял у окна.

— Динни, — спросил он, оборачиваясь, — не придумаете ли вы, как мне хоть немного помочь ей в этой мерзкой истории? Все ведь произошло в известном смысле по моей вине, несмотря на то что я старался держать себя в руках.

Динни посмотрела на его удручённое лицо:

— Нет, не придумаю. Я знаю только одно, — надо говорить правду.

— Этот адвокат внушает вам доверие?

— Пожалуй, да. Мне нравится, что он нюхает табак.

— Знаете, я не верю, что есть смысл опротестовывать иск. Чего ради выставлять Клер на позорище? Пусть меня объявляют несостоятельным. Какое это имеет значение?

— Мы обязаны это предотвратить.

— Неужели вы думаете, что я допущу…

— Оставим споры, Тони. На сегодня хватит. До чего здесь неуютно, верно? У дантиста и то не так голо: на стенах гравюры, на столе старые журналы; и потом, туда можно приходить с собакой.

— А курить здесь разрешается?

— Несомненно.

— Вот сигареты, только у меня дешёвка.

Динни взяла сигарету, и с минуту они помолчали, глубоко затягиваясь дымом.

— Как все мерзко! — внезапно вырвалось у Тони. — А ведь этому субъекту придётся приехать на суд, правда? Он, наверно, никогда не любил Клер всерьёз.

— Нет, любил. «Souvent femme varie, bien fol est qui sʼy fie»[29].

— Ну, пусть он лучше со мной не встречается! — мрачно бросил Крум. Он снова отошёл к окну и уставился на улицу. Динни сидела и думала о той отвратительной, как собачья травля, сцене, когда встреча двух мужчин все-таки состоялась и повлекла за собой такие печальные последствия для неё, Динни.

Вошла Клер. Её обычно бледные щёки багровели румянцем.

— Тони, ваш черёд.

Крум отошёл от окна, заглянул ей в лицо и направился в кабинет адвоката. Динни стало глубоко жаль его.

— Уф! — перевела дух Клер. — Уйдём поскорей отсюда.

На улице она прибавила:

— Жалею, Динни, что мы с ним не любовники. Даже это было бы лучше, чем наше дурацкое положение, когда нам всё равно никто не верит.

— Мы верим.

— Да, ты и отец. Но ни этот тип с табакеркой, ни остальные нам не поверят. Впрочем, я решила пройти через все. Я не брошу Тони в беде и, насколько смогу, ни на шаг не отступлю перед Джерри.

— Давай выпьем чаю, — предложила Динни. — В Сити, наверно, тоже пьют где-нибудь чай.

Вскоре на одной из людных улиц они обнаружили ресторанчик.

— Итак, «очень молодой» Роджер тебе не понравился? — спросила Динни, усаживаясь за круглым столик.

— Да нет, он вполне приличный и, по-моему, даже славный. Видимо, юристы просто не умеют верить людям. Но помни, Динни, ничто не изменит моего решения — рассказывать о своей семейной жизни я не стану. Не желаю, и конец.

— Я понимаю Форсайта. Ты вступаешь в бой, заранее проиграв его.

— Я не позволю адвокатам касаться этой стороны вопроса. Мы им платим, и пусть они делают то, что нам угодно. Кстати, я прямо отсюда поеду в Темпль, а может, и в палату.

— Прости, что я ещё раз вернулась ко всему этому, но как ты намерена вести себя с Тони Крумом до суда?

— Так же, как до сих пор, исключая ночь в автомобиле. Впрочем, я и сейчас не понимаю, какая разница между днём и ночью, машиной или любым другим местом!

— Юристы, видимо, исходят из представления о человеческой натуре вообще, — сказала Динни и откинулась на спинку стула. Сколько вокруг девушек и молодых людей, торопливо поглощающих чай, булочки, сдобу, какао! Взрывы болтовни сменяются тишиной; в спёртом воздухе между столиками снуют проворные официанты. Что же такое человеческая натура вообще? Разве не модно сейчас утверждать, что пора изменить представление о ней и покончить с пуританским прошлым? И всё-таки этот ресторанчик ничем не отличается от того, куда её мать заходила с нею перед войной и где Динни было так интересно, потому что хлеб там выпекали не на дрожжах, а на соде. Да ведь и бракоразводный суд, в котором Динни никогда не бывала, тоже остался прежним.

— Ты допила, старушка? — спросила Клер.

— Да. Я провожу тебя до Темпла.

Прощаясь у Мидл-Темпл Лейн, они вдруг услышали высокий приятный голос:

— Вот удача!

Дорнфорд быстро, хотя и легко, сжал руку Динни.

— Если вы идёте в палату, я забегу за вещами и сразу вернусь сюда, сказала Клер, удаляясь.

— Очень тактично! — обрадовался Дорнфорд. — Давайте постоим под этим порталом, Динни, я — пропащий человек, когда слишком долго не вижу вас. Иаков служил четырнадцать лет, добиваясь Рахили. Теперь людской век стал короче, поэтому каждый мой месяц можно приравнять к году служения Иакова.

— Им было легче ждать — они странствовали.

— Знаю, но всё-таки тоже буду ждать и надеяться. Да, мне остаётся только ждать.

Динни, прислонясь к жёлтому порталу, смотрела на Дорнфорда. Лицо его подёргивалось. Охваченная жалостью, девушка сказала:

— Может быть, настанет день, когда я вернусь к жизни. Тогда я больше ждать не стану. До свиданья и благодарю.

Этот внезапный безотчётный порыв усугубил тревогу, в которой пребывала Динни. Возвращаясь домой на автобусе, она видела перед собой подёргивающееся лицо Дорнфорду, и это вселяло в неё томительное беспокойство. Она не хочет быть причиной его страданий, — он симпатичный человек, внимателен к Клер, у него приятный голос и привлекательное лицо, а в смысле духовных интересов он гораздо ближе к ней, чем был Уилфрид, Но разве она испытывает к нему то неистовое и сладостное влечение, которое приводит к переоценке всех ценностей и заключает весь мир в одном существе, в единственном, долгожданном и любимом человеке? Динни сидела не шевелясь, устремив взгляд поверх головы какой-то женщины на противоположной скамье автобуса, которая судорожно сжимала рукой опущенную на колени сумочку и всем своим видом напоминала охотника, отыскивающего дорогу через незнакомый лес или поле. На Риджент-стрит зажигались огни — наступал холодный бесснежный вечер. Здесь раньше тянулась извилистая линия крыш — красивые невысокие жёлтые здания Квадранта. Динни вспомнила, как, едучи на крыше автобуса, она спорила с Миллисент Пол о старой Риджент-стрит. Все, всё меняется на этом свете! Она закрыла глаза, и перед нею встало лицо Уилфрида с растянутыми в улыбке губами, каким она видела его в последний раз, когда столкнулась с ним в Грин-парке.