Джек Лондон - Смирительная рубашка. Когда боги смеются Страница 36

Я думаю, что Хэмел был рад оставаться в тени и играть тайную роль. Он был очень хладнокровен и рассчитал все так, что рисковал только я. Если я преуспею, то преуспеет и он. Если же я провалюсь и погибну, он может улизнуть, как хорек. Я уверен, что он рассуждал именно так, и все-таки в конце концов это его не спасло, как вы увидите.

— Поддержи меня, — сказал я Киму, — и что бы ты ни пожелал, будет твое. Чего ты хочешь?

— Я хотел бы командовать пхеньянскими Охотниками за тиграми, стать начальником дворцовой стражи, — ответил он.

— Подожди немного, — сказал я. — Ты будешь ими командовать. Я это обещаю.

Каким образом я выполню свое обещание, — это не интересовало меня. Но тот, кто не имеет ничего, может раздавать царства, и я, не имевший ничего, обещал Киму сделать его капитаном дворцовой стражи. Самое интересное, что я исполнил свое обещание. Ким стал командовать Охотниками за тиграми, хотя это привело его к печальному финалу.

Хитрости и интриги я предоставил Хэмелу и Юн Сану, которые были политиками. Я же был просто мужчина и любовник, и моя жизнь была гораздо веселее. Представьте себе хорошо сложенного, жизнерадостного, беззаботного моряка, не желающего знать ничего о прошлом и о будущем, обедающего с императором и вдобавок — любовника принцессы. И на моей стороне были такие головы, как Хэмел и Юн Сан, которые составляли планы и исполняли их за меня.

Не однажды Юн Сан почти угадывал чужой разум за моими действиями и словами, но когда он пробовал прощупать Хэмела, тот изображал тупого раба, в тысячу раз меньше интересующегося делами государства и политикой, чем моим здоровьем и удобствами. И он многословно выражал свое беспокойство по поводу моих пьяных состязаний с Тай Буном. Я знаю, что госпожа Ом догадывалась, в чем дело, но держала это при себе; не моей души желала она, а, как говорил Хэмел, мою бычью шею и золотые волосы.

Я не буду рассказывать подробно о том, что происходило между нами, хотя госпожа Ом в настоящее время превратилась уже в прах. Но ее нельзя забыть, потому что когда мужчина и женщина стремятся друг к другу, головы могут падать с плеч и королевства рушиться, а они все-таки будут вместе.

Наконец стали поговаривать о нашем браке. Сначала тихонько, совсем тихонько, как сплетничают во дворце в темных углах евнухи и служанки. Но сплетни кухонных поварят часто доползают до трона. Скоро поднялась настоящая кутерьма.

Поскольку невозможно, чтобы принцесса вышла замуж за морского бродягу, хотя бы даже претендующего на благородное древнее происхождение, но не имеющего ни власти, ни должности, ни других видимых признаков высшего класса, то был издан императорский декрет, который публично признавал меня принцем. Я был провозглашен губернатором семи провинций.

Господи! Господи! Простой морской волк отбыл на север по дороге Мандаринов в сопровождении пятисот солдат и свиты, следующей за мной! Я стал губернатором семи провинций, командующим пятидесятитысячным войском. Я волен был подарить жизнь, смерть и мучения. Я имел казначейство и казначея, не говоря о целом полке писарей. Мне служила также тысяча сборщиков податей, которая выжимала последние медяки из трудящегося народа.

Семь провинций лежали на северных границах страны. Дальше начиналась страна, теперь называемая Маньчжурией, но у нас известная как страна Хонду, что означает «Красные Головы». Ее жители совершали дикие набеги, при случае переходя через Ялу в огромном количестве, и опустошали Чосон, как саранча. Говорили, они были людоедами. Я же знал по опыту, что они были свирепыми воинами, практически непобедимыми.

То был трудный год, полный хлопот. В то время как Юн Сан и госпожа Ом в Кейдзе добивались полной опалы для Чон Мон Дю, я создавал себе репутацию. Конечно, на самом деле за моей спиной стоял Хендрик Хэмел, а я был только подставным лицом, великолепной ширмой. Действуя через меня, Хендрик Хэмел обучил наших солдат строю и тактике, а также познакомил их с некоторыми боевыми приемами Красных Голов. Эта славная война длилась год, и кончилась она миром на северных границах, и на берегах Ялу не осталось Красных Голов, разве только мертвые.

Но вернусь к Кейдзе и госпоже Ом. Господи! Господи! Какая она была женщина! В течение сорока лет она была моей женой. Я знаю, никто не посмел восстать против нашего брака. Чон Мон Дю, почти лишенный влияния, попавший в опалу, удалился, надувшись, куда-то далеко на северо-восточное побережье. Юн Сан получил абсолютную власть. Ночью одиночные маяки своими вспышками слали весть о мире через всю страну. Ноги императора становились все более слабыми, и глаза его гноились от излишеств и дьявольских забав, изобретенных для него Юн Саном. Мы с госпожой Ом осуществили желание наших сердец. Ким командовал дворцовой стражей. Квон Юн Дина, провинциального губернатора, который надел на нас доски и избил, когда мы потерпели здесь крушение, я лишил власти и изгнал его, чтобы он даже не смел появляться в пределах стен Кейдзе.

Да, а Иоганес Мартенс? Дисциплина въедается в кожу матроса, и, несмотря на мое новое величие, я никогда не забывал, что он был моим капитаном в дни, когда мы искали новую Индию на «Спарвере». В соответствии с моей легендой, он был единственным свободным человеком в моей свите. Остальные моряки, которые считались моими рабами, не могли добиться никакого положения в государстве. Но Иоганес мог и добивался. Старая, хитрая лиса. Я совершенно не угадал его намерения, когда он попросил меня сделать его губернатором жалкой маленькой провинции Кендю. Кендю не была богата ни пастбищами, ни рыболовным промыслом. Подати платились с трудом, и место губернатора было здесь лишь почетным званием. Эта провинция представляла собой настоящее кладбище, потому что в горах здесь находились усыпальницы древних королей Силла. Лучше быть губернатором Кендю, чем слугой Адама Стрэнга, вот что, как мне казалось, было у него в голове. Никогда не думал я также, что он взял с собой четырех моряков по какой-то иной причине, а не из страха перед одиночеством.

Великолепны были два последующих года. Я управлял моими семью провинциями при помощи разорившихся янбанов, которых подобрал для меня Юн Сан. От меня лишь требовалось время от времени торжественно объезжать свои владения в сопровождении свиты и госпожи Ом. У госпожи Ом был летний дворец на южном побережье, который мы часто посещали. Там мы устраивали различные состязания. Я стал покровителем искусства борьбы и воскресил искусство стрельбы из лука. Также мы занимались охотой на тигров в северных горах.

Однако Хэмел, так долго вынашивавший свои планы, был готов к действию. Его аппетиты росли. Для него Корея и стала той Индией, которую он искал. Он мало рассказывал мне о своих замыслах, но когда начал интригу, которая должна была сделать меня адмиралом корейского флота джонок, то стал подозрительно часто осведомляться о местонахождении императорской казны. И тогда я сообразил, что к чему.

Теперь я не мог покинуть Чосон без госпожи Ом. Когда я предложил ей бежать со мной, она сказала, пылко обняв меня, что я ее повелитель и куда бы я ни отправился, она последует за мной. Как вы увидите, это была правда, полная правда — то, что она произнесла.

Ошибкой Юн Сана стало то, что он оставил Чон Мон Дю в живых. Впрочем, нет, это не было ошибкой Юн Сана. Он просто не посмел поступить иначе. Оставаясь в немилости при дворе, Чон Мон Дю был тем не менее слишком популярен у провинциального духовенства. Юн Сан был вынужден оставить ему жизнь, и Чон Мон Дю, угрюмый отшельник на северо-восточном побережье, на самом деле не оставался бездеятельным. Его соглядатаи, по большей части буддийские монахи, находились повсюду, ездили по всей стране, заставляя даже самых мелких провинциальных чиновников присягнуть на верность и преданность ему. Нужно было обладать холодным терпением азиата, чтобы задумать и исполнить такой жестокий и сложный заговор. Мощь дворцовой партии Чон Мон Дю выросла так, что Юн Сан даже вообразить себе не мог. Чон Мон Дю подкупил дворцовую стражу — Охотников за тиграми, начальником над которыми был Ким. И в то время как Юн Сан медлил в нерешительности, а я сам предавался различным увеселениям и наслаждался любовью госпожи Ом, в то время как Хендрик Хэмел окончательно выработал план ограбления императорского казначейства и когда Иоганес Мартенс придумывал собственные — вулкан заговора Чон Мон Дю даже не дымился.

Господи! Господи! Но каково было его извержение!.. Приходилось драться голыми руками, спасая свою шею. А были шеи, которые не спаслись. Чон Мон Дю слегка поторопился с осуществлением заговора. Но на самом деле Иоганес Мартенс ускорил катастрофу, и то, что он сделал, было весьма благоприятно для Чон Мон Дю и послужило ему на пользу.

Итак, слушайте. Народ Чосона фанатично почитает своих предков, а этот старый алчный морской разбойник не придумал ничего другого, как совершить набег на усыпальницы, в которых покоились в золотых гробах похороненные в древности короли древней Силлы. Дело было сделано ночью, после чего они помчались по направлению к побережью. Но на следующее утро опустился густой туман, и они не нашли дорогу к ожидавшей их джонке, которую Иоганес Мартенс тайно снарядил. Он и другие матросы были схвачены благодаря некоему местному чиновнику, одному из приверженцев Чон Мон Дю. Только Герман Тромп удрал в тумане и смог, намного позднее, рассказать мне об этом происшествии.