Милорад Павич - Бумажныйй театр Страница 36

— Нет, не так! — ответил гость. Теперь пришел его черед изумить хозяина.

— ?

— Все это знают. Запонки ты найдешь, но после смерти. После смерти находятся все потерянные вещи.

В антикварном магазине, специализирующемся на редкостях, который держал на припортовой площади Роттердама один еврей, внимание секретаря амстердамского Рейксмузеума молодого господина Роела Йонгстры привлекло кресло. Он нередко заходил сюда, и владелец магазина знал, что господин Роел Йонгстра для нужд учреждения, в котором работает, время от времени приобретает у него редкостные и красивые вещи. На этот раз покупатель хотел найти что-нибудь для пополнения интерьера кабинета вице-директора Рейксмузеума. За этим он сюда и пришел.

— Когда оно сделано? — спросил молодой господин и получил ответ, на который и рассчитывал:

— В конце восемнадцатого или в начале девятнадцатого века.

Кресло выглядело заманчиво, но господин Роел Йонгстра заметил, что его ножки незначительно повреждены. Казалось, в них вворачивали шурупы, и древесина немного расщепилась. Он спросил об этом продавца, но тот сказал, что если кресло будет куплено, то специлист-столяр подпилит все четыре ножки и дефект будет устранен. Речь шла об одном сантиметре. Нужно было также заменить кожаную обивку, потому что на подлокотниках она стала такой блестящей, что в нее можно было смотреться, как в зеркало. Да и вообще, кожа на таком кресле совершенно неуместна. Скорее сюда подошел бы бордовый бархат. Когда покупатель уже был готов заключить сделку, он заметил, что продавец как будто бы колеблется.

— Не собираетесь же вы и в самом деле купить это кресло? — спросил он наконец.

— Я вас не понимаю. Разве мы уже не договорились о цене?

— Дело не в этом! Вы знаете, что оно собой представляет?

— Что?

— Это кресло, несущее смерть.

— Глупости, — сказал господин Роел Йонгстра и, расплатившись, попросил доставить покупку в музей. И шагнул к креслу, чтобы опробовать его…

— Нет! — крикнул продавец, но было уже поздно.

Господин секретарь Роел Йонгстра лежал мертвый в кресле, несущем смерть.

Хромой капитан с судна «Андалузия», готовившегося отплыть из местного порта, незадолго до этого купил за два гульдена обшарпанное кресло, а еще полгульдена отдал за то, чтобы кресло приспособили к условиям его капитанской каюты. Судовой плотник снял колесики с ножек кресла и прикрепил ножки шурупами к полу, а засаленную флорентийскую обивку заменил устойчивой к влаге кожей дикого поросенка.

Когда жена капитана пришла проститься с мужем перед отплытием судна, она привлекла к себе внимание всех, кто был на палубе. Под ее роскошным платьем все видели больше того, что оно скрывало. Пока капитан отдавал последние распоряжения, она, ненадолго оставшись в его каюте одна, немедленно открыла корабельный ящик для письменных принадлежностей, прикрепленный к столу на случай сильной качки. Нажав на секретную пружину, открыла потайное отделение и обнаружила в нем два перстня с драгоценными камнями и несколько золотых и серебряных гульденов. Все это она торопливо спрятала на груди под платьем и, чтобы входивший в этот момент в каюту капитан ничего не заподозрил, раскинулась в кресле «с ушами», зная, что так будет выглядеть просто великолепно, что соответствовало истине. Больше она не встала. Капитан нашел свою жену мертвой в кресле, несущем смерть. На другой день он приказал спустить кресло из каюты на причал и продать первому попавшемуся старьевщику.

— Опять ты беременна! — воскликнул мастер Жан Топен однажды утром, увидев румяный живот своей жены, который не мог стать таким от одного только кальвадоса.

Когда-то, в конце восемнадцатого века, в Нормандии, на скалистом берегу Атлантического океана, в одной деревне рядом с каменной церковкой Святой Анны, построенной в XIV веке, жило семейство Топен. Они давно забыли, что некогда перебрались сюда из Сабль д'Олонн, в Вандее. Здесь уже два века все, и мужчины и женщины, были пьяны от кальвадоса. Так, пьяными, они рожали и умирали, сами того не замечая. Сначала они ухаживали за садами, но так как больше любили пить, чем собирать яблоки, то постарались найти себе другое занятие, которое можно делать «под рюмочку» и которое не требует много движения. Сначала они изготовляли деревянную кухонную утварь, потом перешли на несложную мебель — стулья, табуретки, полки. Дело пошло хорошо, и они стали еще больше пить и еще лучше работать. Тогда настоятель церкви Святого Вульфрана из Абвиля, с которым они были в далеком родстве, заказал для себя кресло. А так как и он был уже три века пьян, да простит его Господь, то все детали оставил на усмотрение мастерской Топен, которая к тому времени уже была широко известна и имела хорошую репутацию. Жан, который вел все дела и в мастерской, и в доме, несмотря на то что между предыдущей и следующей рюмкой кальвадоса воспринимал реальность как через мутное стекло, сумел изготовить из старого сухого ореха великолепный деревянный скелет будущего кресла. С подлокотниками и удобной спинкой «с ушами» наверху, к которым утомленный священник сможет прислонить голову, отдыхая после мессы. Ножки кресла по тогдашней моде были снабжены колесиками. В деревянную раму мастер вставил металлическую решетку, на которой его сын укрепил стальные пружины, а затем обложил конструкцию толстым слоем конского волоса, запакованного в холстину. Сверху кресло обили расшитой узорами тканью из Флоренции. Кресло было готово и, как самое роскошное изделие, когда-либо изготовленное семейством Топен, поставлено в мастерской на почетное место дожидаться отправки к заказчику.

Вот тут-то все и случилось. У мадам Топен неожиданно начались сильнейшие схватки, нельзя было ждать ни секунды, а поскольку в этот миг она стояла как раз возле кресла преподобного, то и опустилась в него, родила и тотчас умерла, прямо в кресле. Но ребенок остался жив.

Жан Топен пришел в ужас. Жены у него больше не было, зато прибавился рот, который надо было кормить. Кроме того, окровавленное кресло он не мог теперь продать священнику и, попытавшись, насколько это было возможно, отмыть его, ведь новая обивка стоила бы слишком дорого, за бесценок отдал его портовым торговцам, надеявшимся, что его купит какой-нибудь мореплаватель, что и произошло. Кто-то поменял испачканную кровью обивку и, поставив кресло в своей каюте, взял его в плавание.

— Опять ты беременна! — воскликнул мастер Жан Топен однажды утром, увидев румяный живот своей жены, который не мог стать таким от одного только кальвадоса…

На этом месте между писателем и читателем начинается словесная перепалка.

ЧИТАТЕЛЬ: Да ты совсем спятил! Забыл, что писал, повторяешь одно и то же!

ПИСАТЕЛЬ: Вовсе нет! Если хочешь, чтобы тебя услышали, любую вещь надо сказать дважды. Кроме того, ты забываешь, что как ни посмотри, а я умнее тебя.

ЧИТАТЕЛЬ:?

ПИСАТЕЛЬ: Тот, кто знает конец, всегда умнее того, кто его не знает! Я знаю конец этой истории, а ты — нет! Поэтому, братец, прикройся ушами и помалкивай, пока не дочитаешь, что здесь написано!

Итак, когда-то, в конце восемнадцатого века, в Нормандии, на скалистом берегу Атлантического океана, в одной деревне рядом с каменной церковкой Святой Анны, построенной в XIV веке, жило семейство Топен. Они давно забыли, что некогда перебрались сюда из Сабль д'Олонн, в Вандее. Здесь уже два века все, и мужчины и женщины, были пьяны от кальвадоса. Так, пьяными, они рожали и умирали, сами того не замечая. Сначала они ухаживали за садами, но так как больше любили пить, чем собирать яблоки, то постарались найти себе другое занятие, которое можно делать «под рюмочку» и которое не требует много движения. Сначала они изготовляли деревянную кухонную утварь, потом перешли и на несложную мебель — стулья, сундуки, табуретки и полки. Дело пошло хорошо, и они стали еще больше пить и еще лучше работать. Тогда настоятель церкви Святого Вульфрана из Абвиля, с которым они были в далеком родстве, заказал им для себя кресло. А так как и он был уже три века пьян, да простит его Господь, то все детали оставил на усмотрение мастерской Топена, которая к тому времени уже была широко известна и имела хорошую репутацию. Жан, который в то время вел все дела и в мастерской, и по дому, несмотря на то что между предыдущей и следующей рюмкой кальвадоса воспринимал реальность как через мутное стекло, сумел изготовить из старого сухого ореха великолепный деревянный скелет будущего кресла. С подлокотниками и удобной спинкой «с ушами» наверху, к которым утомленный священник сможет прислонить голову, отдыхая после мессы. Ножки кресла по тогдашней моде были снабжены колесиками. В деревянную раму мастер вставил металлическую решетку, на которой его сын укрепил стальные пружины, а затем обложил конструкцию толстым слоем конского волоса, запакованного в холстину. Сверху кресло обили расшитой узорами тканью из Флоренции. Кресло было готово и, как самое роскошное изделие, когда-либо изготовленное семейством Топен, поставлено в мастерской на почетное место дожидаться отправки к заказчику.