Синклер Льюис - Эроусмит Страница 37

— Ох, боже мой, что говорить о деньгах! Я буду у фас ф Нью-Йорке через неделю. Видите ли, — добавил Готлиб, — у меня с ними нет контракта!

14

Весь день они катили в разбитом шарабане по широким волнам прерии. Странствию не было преград, не встречалось по пути ни холма или озера, ни города в щетине фабричных труб, и ветер овевал их струящимся солнцем.

Мартин сказал Леоре:

— Точно всю зенитскую пыль и всю больничную корпию вымывает из легких. Дакота. Страна настоящего человека. Пограничный край. Великие возможности. Америка!

Из заросших травой овражков взлетали молоденькие куропатки. Следя, как мечутся они в пшенице, Мартин ощущал свою усыпленную солнцем душу частью великой равнины и почти освободился от того раздражения, с которым выехал из Уитсильвании.

— Если вы поедете кататься, не забудьте, что ужин ровно в шесть, — сказала миссис Тозер и подсластила свои слова улыбкой.

На Главной улице мистер Тозер сделал им ручкой и прокричал.

— Возвращайтесь к шести. Ужин ровно в шесть.

Берт Тозер выбежал из банка, как школьный учитель, выскакивающий из единственного класса своей школы, и закудахтал:

— Мой вам совет, любезные мои, не премините вернуться в шесть часов к ужину, не то старика хватит удар. Он ждет вас к ужину ровно в шесть, а когда он говорит «ровно в шесть», то это значит ровно в шесть, а не в пять минут седьмого!

— Как ни странно, — заметила Леора, — но я за двадцать два года своей жизни в Уитсильвании запомнила целых три случая, когда ужин был не ранее, как в семь минут седьмого. Надо с этим развязаться. Рыжик… Меня берет сомнение, так ли мы умно поступили, поселившись с ними вместе ради экономии?

Еще не выбравшись за черту города, они прокатили мимо Ады Квист, будущей миссис Берт Тозер, и в сонном воздухе просвистел ее голос:

— Советую вернуться к шести.

Мартин принял героическое решение.

— Мы, черт возьми, вернемся тогда, когда накатаемся, черт возьми, вдосталь! — сказал он Леоре, но над ними обоими тяготел ужас перед хором этих нудных голосов; в каждом порыве ветра звучал приказ: «Вернитесь ровно в шесть!» И они так подхлестывали лошадь, что прибыли без одиннадцати в шесть, когда мистер Тозер возвращался из маслобойни — на добрых тридцать секунд позже обычного.

— Рад вас видеть дома, — сказал он. — А теперь живо ведите лошадь в стойло. Ужин в шесть — ровно!

Мартин уже настолько это переварил, что голос его звучал по-семейному, когда он сказал за ужином:

— Славно мы покатались. Я, верно, здесь приживусь. Ну так, полтора дня я гонял лодыря, пора приняться за дело. В первую голову я должен подыскать помещение для своего кабинета. Где тут что сдается, папаша Тозер?

Миссис Тозер отозвалась умильно:

— Ох, у меня чудная идея, Мартин. Почему бы вам не устроить свой кабинет в сарае? Очень для всех удобно: вы не будете опаздывать к обеду и сможете присматривать за домом, когда служанка окажется в отлучке, а мы с Ори уйдем в гости или в рукодельный кружок.

— В сарае!

— А чем плохо? В старом помещении для сбруи. Над одной половиной есть потолок, стены можно обить толем или даже фанерой.

— Мамаша Тозер, как вы полагаете, ради какого черта я сюда приехал? Что я тут должен делать? Я не конюх, чтоб стеречь вам стойла, и не мальчишка, который ищет местечка, куда бы ему припрятать птичьи яйца! Я имею в виду открыть врачебный кабинет!

Берт разрядил атмосферу:

— Ух-ты! Но вы же пока не настоящий врач. Вы еще только примериваетесь.

— Я даже очень хороший врач, черт подери! Извините, мамаша Тозер, за черное слово, но… Да что там! В больнице на ночных дежурствах я держал в своих руках сотни жизней! Я намерен…

— Послушайте, Март, — сказал Берт. — Раз мы ставим монету… Я не хочу скаредничать, но в конце концов доллар есть доллар… Раз деньги наши, мы же и решаем, как их лучше тратить.

Мистер Тозер поднял задумчиво взор и беспомощно проговорил:

— Верно. Нет смысла рисковать. Проклятые фермеры дерут семь шкур за свою пшеницу и за сливки, а потом говорят, что у них нет денег, и не платят процентов по закладным. Честное слово, становится невыгодно давать ипотечные ссуды. Нечего важничать. Ясное дело, посмотреть человеку горло или прописать ушные капли вы можете с таким же успехом в маленьком, простом кабинете, как и в каком-нибудь дурацком пышном зале, разукрашенном, как питейный дом, какой-нибудь там «Венецианский Мавр». Мать позаботится устроить вам в сарае уютный уголок и…

Леора перебила:

— Слушай, папа. Я предлагаю, чтобы ты нам одолжил тысячу долларов сразу, и мы будем тратить их, как знаем.

Впечатление получилось непередаваемое.

— Мы вам дадим шесть процентов — нет, шести не дадим, — пять! Хватит и пяти.

— Ипотечные ссуды приносят шесть, семь и восемь! — с дрожью в голосе возразил Берт.

— Хватит и пяти! И никого не касается, как мы их тратим: на устройство ли кабинета, или на что другое — наше дело.

Мистер Тозер начал:

— Какой-то сумасбродный способ…

Берт подхватил:

— Ори, ты с ума сошла! Нам, видно, придется ссужать вас деньгами, но вы, черт возьми, будете обращаться к нам за ними время от времени и будете, черт возьми, принимать наши советы…

Леора встала:

— Или вы сделаете, как я сказала, — в точности, как я сказала, или мы с Мартом садимся в первый же поезд и едем обратно в Зенит. Я не шучу! Там для него открыто сколько угодно вакансий с большим окладом — будем жить вполне независимо!

Разговор шел и шел — и все топтался на месте. Один раз уже Леора двинулась к лестнице, чтоб идти укладывать вещи; было и так, что Мартин и Леора стояли, размахивая салфетками, зажатыми в кулаке, и вся композиция поразительно напоминала группу Лаокоона.

Леора победила.

Спор сменился самыми мирными хлопотами.

— Вы принесли свой чемодан с вокзала? — спросил мистер Тозер.

— Нет смысла оставлять его там и платить два цента в день за хранение! — кипятился Берт.

— О чемодане я позаботился еще с утра, — сказал Мартин.

— Да, да, Мартину его доставили сегодня утром, — подтвердила миссис Тозер.

— Вам его доставили? Вы не принесли его сами? — страдал мистер Тозер.

— Нет. Я подрядил парнишку с лесного склада, и он мне его приволок, — сказал Мартин.

— Милосердие небесное, точно вы не могли привезти его сами на тачке и сберечь двадцать пять центов! — возмущался Берт.

— Но доктор должен блюсти свое достоинство, — сказала Леора.

— Достоинство! Вздор! Куда достойней на глазах у людей катить тачку, чем курить все время паршивые папиросы!

— Ну, ладно… А где вы его поставили? — спросил мистер Тозер.

— У нас в комнате, — отвечал Мартин.

— Как ты думаешь, куда нам его лучше поставить, когда его распакуют? Чердак и так забит до отказа, — обратился мистер Тозер к миссис Тозер.

— О, я думаю, Мартин найдет ему там местечко.

— А почему не поставить чемодан в сарай?

— Ах, нет — такой приличный, новый чемодан!

— Но чем плох сарай? — сказал Берт. — Там чисто и сухо. Просто стыдно оставлять втуне такое хорошее помещение… Коль вы уже решили, что Мартин не может взять его под свой драгоценный кабинет!..

— Берти, — сказала невинно Леора, — я знаю, что мы сделаем. Тебе, видно, очень полюбился этот сарай. Переведи в него свой несчастный банк, а помещение банка Мартин возьмет под кабинет.

— Банк — совсем другое дело…

— Бросьте, что вы тут друг перед дружкой куражитесь? — вмешался мистер Тозер. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы мы с вашей матерью так ссорились и бранились? Когда вы думаете, Мартин, распаковывать свой чемодан?

Мистер Тозер мог думать о сараях и мог думать о чемоданах, но не с его умом было разрешить два столь сложных вопроса одновременно.

— Могу распаковать сегодня же, если это так важно.

— Нет, я не говорю, ничего особенно важного тут нет, но когда уже примешься за дело…

— Не понимаю, что тут важного, сейчас ли он распакует…

— Если он решил подыскивать помещение и не переезжать сразу же в сарай, не может он без конца держать вещи в чемодане и…

— О, господи, да я распакую сегодня же…

— И я думаю, мы как-нибудь устроим чемодан на чердаке…

— Говорю тебе, чердак забит до отказа…

— Мы заглянем туда после ужина…

— Опять! Да говорю ж тебе, когда я пробовал запихнуть туда лодку…

Может быть, Мартин и не заскрипел зубами, но он слышал свой зубовный скрежет. Привольный мужественный край был за сотни миль и много лет как забыт.

Чтобы снять помещение под врачебный кабинет, потребовалось две недели дипломатических переговоров и тонкой полемики, оживлявшей изо дня в день все три семейные трапезы. (Это не значит, что кабинет был у Тозеров единственной темой. Они детально разбирали каждую минуту прожитого Мартином дня; обсуждали его пищеварение, письма, прогулки и сапоги, нуждавшиеся в починке; спрашивали, снес ли он их, наконец, тому фермеру, который «ладит капканы, чинит обувь», и во что обойдется ему починка, строили предположения о религиозных и политических убеждениях сапожника и о его семейной жизни.)