Михаэль Энде - Бесконечная история Страница 38

– Ошибаешься, – возразил Бастиан. – Не все сгорают в твоих владениях. Я, например, как видишь, выдерживаю твой взгляд.

– Потому что на тебе Блеск, Господин. ОРИН защищает тебя даже от меня, самого смертоносного создания Фантазии.

– Ты утверждаешь, что, не будь на мне Амулета, я превратился бы в горстку пепла?

– Да, это так. Это обязательно случилось бы, даже если бы я сам захотел тебя спасти. Ведь ты первый и единственный, кто со мной когда-либо говорил.

Бастиан дотронулся рукой до Знака.

– Спасибо, Лунита, – тихо проговорил он. Лев снова встал и поглядел сверху вниз на Бастиана.

– Мне кажется, Господин, нам есть о чем поговорить. Быть может, я могу поведать тебе тайны, которых ты не знаешь. А ты, возможно, сумеешь разгадать загадку моего существования, которая от меня сокрыта.

Бастиан кивнул:

– Только мне хотелось бы, если это возможно, сперва попить. Я умираю от жажды.

– Твой слуга слушает и повинуется, – ответил Граограман. – Не пожелаешь ли сесть ко мне на спину? Я доставлю тебя в мой дворец. Там ты найдешь все, что тебе надо.

Бастиан вскочил на спину Льва и ухватился обеими руками за его гриву – пряди её трепетали, как языки пламени.

– Крепче держись. Господин, я резвый бегун, – сказал Лев, повернув к нему голову. – И ещё одна просьба: обещай мне, что, пока ты будешь в моих владениях или просто рядом со мной, ты ни по какой причине ни на секунду не снимешь с шеи защищающий тебя Знак Власти.

– Обещаю, – сказал Бастиан.

И Лев побежал. Сперва медленно – его движения были исполнены достоинства,

– потом всё быстрее и быстрее. С изумлением наблюдал Бастиан, как на каждом песчаном холме Лев меняет окраску, принимая цвет песка. Но вот Граограман перешел на огромные прыжки, он перелетал с дюны на дюну, едва касаясь вершин могучими лапами. Окраска его менялась всё быстрее и быстрее, и у Бастиана зарябило в глазах – он видел все цвета сразу, словно громадное животное было переливающимся всеми красками опалом. Бастиану пришлось зажмуриться. Раскаленный ветер свистел у него в ушах и трепал развевающийся за спиной плащ. Он чувствовал, как напрягаются могучие мышцы Льва, вдыхал резкий, будоражащий запах его гривы. У него вырвался пронзительный ликующий крик, похожий на клекот хищной птицы, и Граограман ответил ему рыком, от которого сотряслась пустыня. В этот миг они слились в одно существо, как ни велика была разница между ними. Бастиан был в каком-то опьянении и очнулся только тогда, когда Граограман сказал ему:

– Мы прибыли. Господин. Не соблаговолишь ли сойти?

Бастиан спрыгнул на песок. Перед ним возвышалась чёрная скалистая гора, вся в расщелинах. А может быть, это были развалины какого-то строения? Вокруг валялись камни, наполовину засыпанные цветным песком, похожие на обломки обвалившихся арок, стен, колонн, террас, всё в глубоких трещинах и так выветрены, словно песчаные бури с древнейших времен шлифовали их края и выступы.

– Это, Господин, мой дворец и моя гробница, – сказал Бастиану Лев. – Входи, добро пожаловать, ведь ты первый и единственный гость Граограмана.

Солнце уже потеряло свою палящую силу и стояло большим бледно-желтым шаром над горизонтом. Видно, их путешествие по пустыне длилось куда дольше, чем показалось Бастиану. Остатки колонн или обломки скал – Бастиан так и не понял, что это – отбрасывали длинные тени. Вечерело.

Бастиан пошёл вслед за Львом через тёмный проход, ведущий во внутренние покои дворца Граограмана. Ему показалось, что поступь Льва изменилась, стала усталой, тяжелой.

Проход этот привёл их к каким-то лестницам. Они спускались и подымались и, наконец, оказались перед большой дверью со створками из чёрного камня. Когда Граограман подошел к ней вплотную, она отворилась, а после того, как прошел и Бастиан, сама за ними закрылась.

Они вошли в просторный зал, а вернее сказать, в пещеру, освещённую множеством светильников. Свет их был подобен игре цветовых пятен на шкуре Граограмана. Пол, выложенный цветными каменными плитами, в середине зала подымался ступенями к круглому постаменту, на котором возвышалась чёрная каменная глыба. Граограман медленно поднял глаза на Бастиана – они, казалось, погасли.

– Мой час пробил, Господин, – сказал он, и голос его звучал хрипло, – у нас нет времени для разговоров. Но не тревожься, жди наступления дня. То, что всегда свершается, свершится и сегодня. И может быть, ты сумеешь мне объяснить, почему это так.

Он повернул голову в сторону маленькой двери на другом конце пещеры.

– Иди туда. Господин, там всё для тебя приготовлено с незапамятных времен.

Бастиан подошел к двери, но, прежде чем её открыть, ещё раз обернулся. Граограман улегся на чёрной глыбе, и теперь он сам был таким же чёрным, как этот осколок скалы. Он снова заговорил, но его громыхающий голос стал теперь едва уловимым шепотом:

– Господин, ты можешь услышать звук, который тебя испугает. Но пусть тебя это не беспокоит! Пока на тебе Знак Власти, с тобой ничего не случится!

Бастиан кивнул и переступил через порог.

Он попал в великолепно убранное помещение. Пол был устлан роскошными узорными коврами, ткаными золотом. Стройные колонны, поддерживающие свод, отражали тысячами бликов разноцветный, как и в пещере, свет ламп. В углу стоял широкий диван с мягкими одеялами и множеством разноцветных подушек, а над ним был натянут полог голубого шелка. В другом углу в каменном полу был выдолблен бассейн. Над золотой светящейся жидкостью подымался пар. На низком столике стояли миски и пиалы с едой, графин с рубиново-красным напитком и золотой кубок.

Бастиан уселся по-турецки на ковре у столика и стал всё пробовать. Напиток был терпким, крепким и чудесным образом утолял жажду. Что он ел, он не мог бы сказать: то ли это были пирожки, то ли крупные стручки, то ли диковинные орехи. Были там плоды, по виду похожие на тыкву или дыню, но вкус у них оказался совсем другой – острый и пряный. Всё это возбуждало аппетит и было на редкость вкусно. Бастиан ел, пока не насытился.

Потом он разделся, но Знака Власти не снял, лег в бассейн и долго плескался в светящейся воде, плавал, нырял, фыркал, как морж. Взгляд его упал на бутылочки странной формы, стоявшие на краю бассейна, и он решил, что это эссенции для купания. Недолго думая он плеснул понемногу из каждой в бассейн – кое-где вспыхнули зелёные, красные и желтые язычки пламени, они пробежали, шипя, по всей поверхности воды, к своду поднялся легкий дымок, запахло смолой и горьковатыми травами.

Бастиан вылез из бассейна, вытерся белой простыней – она лежала наготове

– и оделся. Вдруг ему показалось, что свет в светильниках стал менее ярким. И тут он услышал звук, от которого у него по спине побежали мурашки: скрежет и треск – словно большая скала разламывается льдом – перешли в душераздирающий стон, но вскоре и он стал стихать.

Бастиан вслушивался в этот звук с замиранием сердца. Но он помнил слова Граограмана о том, что, пока у него на шее Знак, ему ничто не угрожает.

Звук заглох и больше не повторился. Однако воцарившаяся тишина была едва ли не страшнее. Необходимо узнать, что случилось!

Он открыл дверцу и заглянул в огромную пещеру. Сперва он не заметил здесь никаких изменений, только свет висячих ламп стал гораздо более тусклым и пульсировал, словно замедляющиеся удары сердца. Лев сидел всё в той же позе на каменной глыбе и, казалось, смотрел на Бастиана.

– Граограман! – тихо окликнул его Бастиан. – Что здесь происходит? Что это был за звук? Это ты?..

Лев не ответил и не шевельнулся, но, пока Бастиан к нему шел, следил за ним глазами.

Бастиан нерешительно протянул руку, чтобы погладить гриву Льва, но едва её коснулся, в ужасе отпрянул. Грива была ледяная и твердая, как чёрная скала. И морда Граограмана, и его лапы были на ощупь такими же.

Бастиан не знал, что ему делать. Он увидел, что чёрные каменные створки большой двери медленно растворились. Только когда он поднялся по лестнице и оказался в длинном темном проходе, он вдруг задал себе вопрос: а зачем он выходит из пещеры? Что ему там делать? Ведь в пустыне нет никого, кто мог бы спасти Граограмана.

Но пустыни там уже не было.

В ночной тьме повсюду что-то поблескивало. Великое множество крохотных ростков прорастало из песчинок, которые были уже не песчинками, а опять стали семенами. Перелин, Ночной Лес, снова начал расти!

Бастиана вдруг осенило, что с этим каким-то образом связано окаменение Граограмана.

Он вернулся в пещеру. Пламя в светильниках вздрагивало, готовое вот-вот погаснуть. Он подошел ко Льву, обхватил руками его могучую шею и уткнулся лицом в его морду.

Теперь и глаза Льва были чёрными и твердыми, как скала. Граограман окаменел. Огонь в лампах вспыхнул в последний раз и погас. В пещере стало темно, как в склепе.

Бастиан горько заплакал, и каменная морда Льва стала мокрой от его слёз. Потом мальчик свернулся калачиком между огромными лапами Льва и заснул.