Эмиль Золя - Истина Страница 4

— О, да, такъ оно и было, — сказалъ учитель: — я сейчасъ же замѣтилъ бумажку, какъ только вскочилъ въ комнату.

Когда онъ подошелъ, чтобы еще разъ посмотрѣть листокъ прописей, въ немъ зародилось смутное чувство удивленія: онъ замѣтилъ, что одинъ уголъ, правый верхній, былъ оторванъ. Ему казалось, что этотъ уголъ не былъ оторванъ, когда іезуитъ показывалъ ему бумажку въ первый разъ. Но весьма вѣроятно, что уголъ находился между его толстыми пальцами, державшими тоненькій листокъ. Память отказывалась дать точное указаніе, и онъ самъ не былъ увѣренъ относительно этой подробности.

Маркъ между тѣмъ взялъ листокъ прописей и проговорилъ, какъ бы разсуждая вслухъ:

— Да, видно, что зубы впились въ бумажку… О, это указаніе не поведетъ ни къ чему? мало ли прописей продаютъ въ лавкахъ? литографскій отпечатокъ ничего не доказываетъ… Да, но здѣсь внизу есть какая-то надпись, иниціалы, которыхъ нельзя разобрать.

Отецъ Филибенъ подошелъ, не торопясь.

— Вы говорите: надпись? Мнѣ показалось, что это просто чернильное пятно, которое расплылось отъ слюны…

— Чернильное пятно? Нѣтъ. Здѣсь видны чьи-то иниціалы, но ихъ совершенно нельзя разобрать.

Маркъ замѣтилъ оторванный кусокъ.

— Здѣсь недостаетъ угла. Вѣроятно, онъ откушенъ… Вы нашли этотъ кусочекъ?

Отецъ Филибенъ отвѣтилъ, что не искалъ его. Онъ снова расправилъ газетный листъ и тщательно его осмотрѣлъ, а Миньо сталъ искать кусокъ бумажки на полу. Нигдѣ ничего не нашли. Впрочемъ, этому не придали особеннаго значенія. Маркъ вполнѣ раздѣлялъ мнѣніе духовныхъ отцовъ, что преступникъ испугался криковъ ребенка и задушилъ его, послѣ того, какъ старался заткнуть ему ротъ скомканной бумажкой. Непонятно было, какимъ образомъ вмѣстѣ съ газетнымъ листомъ захваченъ былъ листъ прописей. Номеръ «Маленькаго Бомонца» могъ находиться въ любомъ карманѣ, и въ этомъ не было ничего удивительнаго. Но откуда взялись прописи? Почему ихъ смяли вмѣстѣ съ газетой? Высказывались всевозможныя предположенія; судебной власти предстояло разрѣшить это обстоятельство и раскрыть истину.

Маркъ почувствовалъ дуновеніе грозной бури среди мрака, которымъ была окружена страшная драма.

— Ахъ! — вырвался у него невольный вздохъ. — Какое ужасное чудовище скрывается въ этой злодѣйской драмѣ!

Около окна продолжалъ толпиться народъ; сестры Миломъ прибѣжали изъ своей писчебумажной лавочки, которая находилась по сосѣдству: ихъ привлекла толпа народа. Старшая, госпожа Александръ, была высокая блондинка, очень добродушная; вторая, брюнетка, госпожа Эдуардъ, была также высокаго роста, но совершенно смуглая; онѣ особенно взволновались происшедшимъ, потому что сынъ младшей, Викторъ, посѣщалъ школу братьевъ, между тѣмъ какъ Себастіанъ, сынъ старшей, учился въ школѣ Симона. Онѣ слушали сообщенія учительницы Рузеръ, которая, стоя посреди цѣлой группы любопытныхъ, сообщала разныя подробности въ ожиданіи прибытія мэра и полиціи.

— Вчера я пошла въ часовню Капуциновъ, чтобы присутствовать при выносѣ Св. Даровъ; церемонія была необыкновенно трогательная, и несчастный Зефиренъ стоялъ среди своихъ товарищей; всѣ они недавно конфирмовались. Мы невольно имъ залюбовались, — такой онъ былъ прелестный, словно ангельчикъ.

— Мой сынъ Викторъ не ходилъ въ часовню: ему всего девять лѣтъ, — замѣтила госпожа Эдуардъ. — Но развѣ Зефиренъ одинъ ходилъ въ церковь? Никто не проводилъ его домой?

— Отсюда всего нѣсколько шаговъ до часовни, — пояснила учительница. — Я знаю, что брату Горгію поручено было проводить тѣхъ дѣтей, которымъ не сопутствовали родители, и которыя живутъ довольно далеко. Госпожа Симонъ, кромѣ того, поручила мнѣ присмотрѣть за Зефиреномъ, и я проводила его домой. Онъ былъ въ самомъ веселомъ настроеніи духа, самъ открылъ ставни, которыя были только приперты, и вскочилъ въ окно, объяснивъ мнѣ со смѣхомъ, что такъ гораздо короче и удобнѣе. Я постояла съ минутку и подождала, пока онъ зажжетъ свѣчу.

Маркъ подошелъ незамѣтно и внимательно прислушивался къ тому, что говорила учительница. Онъ спросилъ:

— Который былъ тогда часъ?

— Ровно десять, — отвѣтила мадемуазель Рузеръ. — Часы только что пробили на башнѣ. св. Мартина.

Присутствующіе содрогнулись при мысли, какъ беззаботно мальчикъ вскочилъ въ свою комнату, гдѣ его ждала такая ужасная смерть черезъ какіе-нибудь полчаса; сердца прониклись искреннею жалостью. Госпожа Александръ высказала вслухъ то, что думалъ въ эту минуту каждый изъ слушавшихъ:

— Однако, довольно неблагоразумно оставить ребенка ночевать въ этой комнатѣ, отдаленной отъ прочаго жилья, и окно которой выходитъ на площадь. Надо было, по крайней мѣрѣ, запереть ставни желѣзнымъ засовомъ.

— О, ихъ запирали! — отвѣтила мадемуазель Рузеръ.

Маркъ, въ свою очередь, спросилъ:

— А что, вчера онъ ихъ заперъ еще при васъ?

— Не могу сказать навѣрное. Когда я отошла отъ окна, чтобы вернуться къ себѣ, онъ зажегъ свѣчу, и я видѣла, какъ онъ прибиралъ картинки на столѣ; окно было открыто настежь.

Учитель Миньо вмѣшался въ разговоръ:

— Это окно очень безпокоило господина Симона; ему давно хотѣлось дать ребенку другую комнату. Онъ всегда напоминалъ ему, чтобы тотъ хорошенько запиралъ ставни. Но, я думаю, мальчикъ не особенно обращалъ вниманіе на его слова.

Оба духовныхъ отца тоже вышли изъ комнаты. Отецъ Филибенъ сперва положилъ на столъ номеръ «Маленькаго Бомонца» и листъ прописей; онъ ничего не говорилъ и только высматривалъ и слушалъ, что говорили другіе; особенно внимательно онъ слѣдилъ за каждымъ словомъ и движеніемъ Марка; братъ Фульгентій, напротивъ, разсыпался въ выраженіяхъ соболѣзнованія. Іезуитъ, который, казалось, читалъ насквозь мысли молодого преподавателя, спросилъ, наконецъ, въ видѣ заключенія:

— Такъ вы предполагаете, что это какой-нибудь бродяга, видя ребенка одного въ комнатѣ, рѣшился на такой злодѣйскій поступокъ?

Маркъ былъ настолько остороженъ, что не высказалъ своего мнѣнія.

— О, я ничего не предполагаю; это дѣло судебныхъ властей искать и найти преступника. Постель не смята; ребенокъ стоялъ въ рубашкѣ и, вѣроятно, собирался лечь спать; преступленіе, должно быть, было совершено очень скоро послѣ десяти часовъ. Мальчикъ занимался разсматриваніемъ картинокъ четверть, самое большее — полчаса времени. Потомъ онъ, вѣроятно, закричалъ, видя, что какой-то незнакомый человѣкъ лѣзетъ къ нему въ окно, и его крики могли быть услышаны… Вы ничего не сльшали, мадемуазель?

— Нѣтъ, ничего, — отвѣтила учительница. — Я легла около половины одиннадцатаго. Нашъ кварталъ очень тихій. Меня разбудила гроза около часу ночи.

— Свѣча очень мало горѣла, — замѣтилъ Миньо.: — Убійца задулъ ее, вѣроятно, выскакивая въ окно, которое онъ оставилъ открытымъ настежь; я увидѣлъ его открытымъ, когда вышелъ утромъ изъ дому.

Такое объясненіе придавало вѣроятіе предположенію о ночномъ бродягѣ, который бросился и задушилъ мальчика.

Но всѣ, стоявшіе здѣсь и подавленные ужасными подробностями убійства, не рѣшались высказать свои сокровенныя мысли за и противъ. Каждый боялся навлечь на себя подозрѣніе. Всѣ молча ожидали прихода мэра и полиціи, и среди общаго молчанія отецъ Филибенъ поставилъ еще одинъ вопросъ:

— Развѣ господина Симона нѣтъ въ Мальбуа?

Миньо былъ такъ разстроенъ всѣмъ случившимся, что сразу не понялъ вопроса и смотрѣлъ на священника испуганнымъ взглядомъ. Даже Маркъ немного опѣшилъ.

— Симонъ, вѣроятно, у себя въ квартирѣ… Развѣ его не предупредили?

— И то правда: мы его забыли, — воскликнулъ младшій учитель. — Я совсѣмъ потерялъ голову!.. Господинъ Симонъ былъ вчера вечеромъ на собраніи въ Бомонѣ, но онъ, конечно, вернулся сегодня ночью. Жена его не совсѣмъ здорова, и они, вѣроятно, еще не вставали.

Было уже половина восьмого, но небо попрежнему заволакивали тяжелыя, свинцовыя тучи, и утро казалось мрачнымъ и пасмурнымъ. Учитель Миньо, наконецъ, рѣшился пойти наверхъ и позвать Симона,

— Хорошенькое у него будетъ пробужденіе, — замѣтилъ онъ, — и непріятное у меня порученіе къ своему начальству!

Симонъ былъ сынъ еврея-часовщика изъ Бомона; у него былъ братъ Давидъ, старше его на три года. Ему минуло пятнадцать, а брату восемнадцать лѣтъ, когда ихъ отецъ, разорившійся вслѣдствіе неудачныхъ тяжбъ, умеръ отъ удара. Три года спустя умерла и мать, подавленная тяжелыми условіями бѣдственнаго существованія. Симонъ только что поступилъ въ нормальную школу, между тѣмъ какъ Давидъ рѣшилъ поступить на мѣсто. Онъ кончилъ школу очень хорошо и получилъ мѣсто младшаго преподавателя въ Дербекурѣ, значительномъ мѣстечкѣ, гдѣ и прослужилъ десять лѣтъ. Тамъ, на двадцать шестомъ году, онъ женился по любви на Рахили Леманъ, дочери мелкаго портного съ улицы Тру въ Мальбуа, у котораго было довольно много заказчиковъ въ городѣ. Рахиль была замѣчательно хороша собой, брюнетка съ чудными черными волосами и большими страстными глазами; мужъ обожалъ ее и окружалъ нѣжными попеченіями. У нихъ уже родилось двое дѣтей; мальчику Іосифу было четыре года, а дѣвочкѣ Сарѣ два года.