Ба Цзинь - Осень Страница 4

— Ну, это само собой разумеется. Что бы мы ни сделали, госпожа Ван всегда недовольна. Дядя Кэ-мин тоже не может примириться с нами, молодежью. Ведь мы не изучаем древних книг, — отозвался Цзюе-минь. В душе его закипал гнев. Этот гнев рассеял его волнение. Он чувствовал в себе силы бороться с этими людьми и верил, что добьется победы.

Они вошли в сливовую рощу и направились к озеру. Вдруг яркий свет ударил им в глаза: из-за облаков выглянуло солнце. На земле, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, заиграли бесчисленные блики. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь щебетанием птичек, носившихся в воздухе.

— Не могут примириться, ну и не надо! — в сердцах сказала Шу-хуа. — Чем чаще они докучают мне, тем сильнее во мне желание делать им назло. Больше всего ненавижу людей, которые целыми днями сплетничают и никогда не осмелятся сказать ничего в лицо. Я же, что думаю, то и…

— Уж не Шу-чжэнь ли это? Что она здесь делает? — перебив Шу-хуа, удивленно пробормотал Цзюе-минь, увидев двоюродную сестру, одиноко стоящую на берегу.

— Да, это она. Пойду позову ее, — вмешалась Шу-хуа и, отстранив Цзюе-миня, торопливо пошла вперед. Выйдя на берег, она крикнула:

— Шу-чжэнь!

Оглянувшись, Шу-чжэнь воскликнула:

— Шу-хуа! — и устремилась к ней. — Шу-хуа, — печально повторила она, и спазмы сжали ей горло. Казалось, ее переполняли тысячи мыслей, которые рвались наружу. Но она не в силах была вымолвить ни слова и лишь крепко обняла Шу-хуа.

Цзюе-минь поспешил к ним. При виде этой печальной картины лицо его омрачилось.

— Что с тобой, Шy-чжэнь? Чем ты так огорчена? — участливо спросила Шу-хуа.

— Вчера вечером мать опять поссорилась с отцом из-за Си-эр. Отец разозлился, ушел и весь вечер не возвращался, — глотая слезы, сказала Шу-чжэнь.

— И тетя Шэнь сорвала зло на тебе? — вмешался Цзюе-минь, поняв, что опять начинается старая история.

— Да. Мать почти весь вечер ругала меня, — всхлипнула Шу-чжэнь.

— Тебя? Но ты-то ведь ни при чем! — возмутилась Шу-хуа.

— Мать ненавидит меня. Она укоряет меня за то, что я не мальчик. Она говорит, что это мне она обязана тем, что отец на нее сердится, — чистосердечно призналась Шу-чжэнь. В голосе ее звучали тоска и скорбь.

— Это опять-таки не твоя вина! Почему же она не родила мальчика, как Си-эр? Какое она имеет право изводить дочь? — гневно бросила Шу-хуа.

— Сестрица, я просто не понимаю, почему у меня одной сложилась такая жизнь. Объясни мне, почему только я одна должна мучиться, — с болью жаловалась Шу-чжэнь.

— Не убивайся так, Шу-чжэнь, все уладится, — пыталась утешить ее Шу-хуа, не зная, что ответить.

Цзюе-минь молча кусал губы: сердце его сжималось от боли. Он перевел взгляд с Шу-чжэнь на озеро. В кристально прозрачной воде отражалось голубое небо, белые облака, яркое солнце — весь необъятный мир. Горькая мысль невольно пришла ему на ум: «Почему так много страданий? Почему после стольких жертв они не добились мира и согласия в семье?» Голос Шу-хуа прервал его мысли.

— Ах, почему я не родилась в век рыцарей и героев! С копьем и мечом в руках я создала бы новый мир. Уж я бы не дала тебя в обиду! — стиснув зубы, проговорила Шу-хуа.

Эта забавная мысль вызвала у Цзюе-миня легкую улыбку. «Это влияние старых романов: «Цзинхуаюань», «Шигуньань», «Саньмыньцзе», «Цисяуи» с их идеальными героинями Янь Цзы-сяо, Чжан Гуй-лань, Чу Юнь и массой других, существовавших только в воображении. Подобно теням, они не могли жить в этом мире. Шу-хуа грезит наяву. Свои мечты эта девушка облекла в неясные образы», — думал Цзюе-минь и вдруг почувствовал, что в этом нет ничего смешного. На сердце у него стало еще тяжелее, и с невольной жалостью он сказал:

— Какой прок от этих несбыточных мечтаний?

— А ты можешь найти какой-нибудь выход? — горячо ответила Шу-хуа вопросом на вопрос.

— Пора бы тебе знать, что дороги протаптываются людьми, — многозначительно промолвил Цзюе-минь.

— Это тоже пустые разговоры, — возразила Шу-хуа. — Есть у тебя какое-нибудь средство помочь Шу-чжэнь? — подступала она к Цзюе-миню, глядя ему прямо в глаза.

Цзюе-минь немного помолчал, но не смутился и через мгновенье ответил:

— Со временем мы что-нибудь придумаем.

— Шу-чжэнь, не мучай себя. Выход всегда можно найти, — старалась утешить сестру Шу-хуа, подхватив слова Цзюе-миня. — Утри слезы. Мы пойдем к павильону.

— Пожалуй, все кончилось и там, наверное, никого уже нет, — заметил Цзюе-минь.

— Ну и что же, мы просто посидим одни, — настаивала Шу-хуа.

— А сестра Цинь придет? — В голосе Шу-чжэнь еще звучала легкая печаль, но она уже не плакала и только утирала слезы.

— Она придет, очевидно, после обеда, — ответил Цзюе-минь.

— После того как уехала Шу-ин, Цинь стала реже приходить. Раньше она бывала каждую субботу и проводила у нас целый День, — с грустью сказала Шу-хуа, а затем добавила: — И все из-за Цзюе-миня.

— Что же ты опять меня упрекаешь? Причем здесь я? — запротестовал Цзюе-минь.

— Ты ежедневно ходишь туда, поэтому она и перестала навещать нас, — сказала Шу-хуа.

— Снова неправда. Разве я каждый день хожу? — отпирался Цзюе-минь.

— А куда в таком случае ты отправляешься каждый вечер? — не отставала Шу-хуа.

— Гм, — буркнул Цзюе-минь.

— Посмотрим, что еще ты скажешь в свое оправдание? — торжествуя, подступала к брату Шу-хуа. Она совершенно не представляла себе, что происходит в его душе.

Но не успел Цзюе-минь открыть рта, как Шу-хуа снова затараторила:

— Сегодня непременно пригласи Цинь к нам, иначе мы тебя накажем.

— Меня? Вот так штука! Как же ты меня накажешь? — удивился Цзюе-минь.

— А так, на целый месяц лишу тебя удовольствия видеться с Цинь.

— Что ж, ладно, а вдруг она сама захочет меня увидеть? — засмеялся Цзюе-минь.

— Как тебе не стыдно! Она еще только твоя невеста, а ты уж так говоришь. Недаром все называют тебя бессовестным, — усмехнувшись, съязвила Шу-хуа.

Шу-чжэнь дернула ее за рукав и шепотом сказала:

— Зачем ты называешь ее невестой? Цинь узнает и обидится.

— Подумаешь, какая важность! Цинь не настолько глупа, — громким голосом беспечно сказала Шу-хуа, — Если она хочет стать невесткой, то должна быть и невестой?

— Ладно. Раз ты такая храбрая, то скажи это Цинь сама, — подзадорил ее Цзюе-минь.

— И скажу! Вот увидишь, храбрая я или нет, — не сдавалась Шу-хуа.

— Не надо так говорить. Не то Цинь совсем перестанет приходить к нам, — тихо вставила Шу-чжэнь.

— Как ты наивна, сестричка! Пока брат здесь, этого бояться нечего, — усмехнулась Шу-хуа.

Цзюе-минь все еще молчал. Шу-чжэнь, надув губы, взмолилась, чуть не плача:

— Сестра! Ты всегда такое говоришь, прошу тебя…

Шу-хуа, обернувшись, взглянула на Шу-чжэнь. Заметив на ее лице выражение тоски и беспомощности, она смягчилась и сердечно сказала:

— Я больше не буду. Пойдем куда-нибудь.

Шу-чжэнь кивнула головой. Только они двинулись, как она снова с самым серьезным видом спросила Цзюе-миня:

— Сегодня сестра Цинь непременно придет?

Цзюе-минь удивленно взглянул на нее и, поняв ее чувства, живо ответил:

— Непременно! Она вас тоже хочет видеть.

— Шу-чжэнь ведь так одинока. Придет сестра Цинь, и мы повеселимся. Я попрошу мать пригласить еще Юнь, — растроганно сказала Шу-хуа.

— Пойди попроси ее скорее, — весело воскликнула Шу-чжэнь, сразу оживившись.

— Не торопи. Сказала — значит попрошу. Сперва мы сходим в павильон. Я совсем забыла, ведь мы как раз и направлялись туда, посмотреть, что там происходит, — сказала Шу-хуа, ласково взяла сестру за руку, и они двинулись по берегу озера к павильону.

Цзюе-минь шел за ними следом. Он любовался окружающим пейзажем, но мысли его были далеко.

Они повернули к искусственной горке, густо заросшей мхом и тигровыми ушками. Вокруг, насколько хватал глаз, расстилался лазоревый ковер, окаймленный темно-красной балюстрадой. У балюстрады они услышали нежный плеск воды. Вскоре они очутились у ручья. Вода в нем была удивительно прозрачна: на дне отчетливо виднелись камешки и опавшие листья, поверхность волновала легкая рябь. Миниатюрный мостик привел их на противоположный берег. Перед ними вновь выросла темно-зеленая искусственная горка. Отцветающие гортензии все еще резко выделялись на фоне буйной зелени. Они прошли еще немного, и высокая пепельно-серая искусственная горка преградила им путь. Они перешли через нее и углубились в береговые заросли.

— Хороша сегодня погодка! — вдруг радостно воскликнула Шу-хуа.

— Да и прошлые дни была неплохая. Только ты поздно встаешь, сидишь взаперти и ничего не замечаешь, — весело сказал Цзюе-минь, шедший позади.

— Цзюе-минь, ты что, нарочно мне противоречишь? — обернулась Шу-хуа и смеясь продолжала: — Больше не желаю тебя слушать. — Она зажала уши и быстро зашагала вперед.