Александр Дюма - Мюрат Страница 4

– Вы были не правы, – начал Донадье, – когда взяли лодку ни большую, ни маленькую: без палубы нам трудно придется в шторм, а без весел мы не можем двигаться в штиль.

– Господи, да у меня не было выбора. Пришлось брать что есть, и если бы сейчас не шел тунец, я не достал бы даже этой лоханки или же мне пришлось бы идти в порт, а наблюдают за ним так, что войти-то туда я вошел бы, а вот вышел бы вряд ли.

– Но она, по крайней мере, хоть прочная? – осведомился Бланкар.

– Проклятье! Ты ведь сам прекрасно знаешь, что делается с обшивкой и гвоздями, которые десять лет мокнут в соленой воде. В обычных обстоятельствах я не пошел бы на ней от Марселя до замка Иф, но в нашем положении можно обойти вокруг света и на ореховой скорлупке.

– Тс-с! – остановил их Донадье. Моряки прислушались: вдали раздавался какой-то гул, но такой слабый, что различить его могли только истинные дети моря.

– Вот-вот, – согласился Донадье, – это предупреждение для тех, у кого есть ноги или крылья, чтобы добраться до гнезда и больше оттуда не выходить.

– Мы далеко от островов? – живо поинтересовался Донадье.

– В одном лье или около того.

– Надо взять курс на них.

– Зачем? – приподнявшись, вступил в разговор Мюрат.

– Чтобы укрыться от бури, если удастся, ваше величество.

– Нет-нет, – громко запротестовал Мюрат, – я высажусь только на Корсике, мне не хочется еще раз покидать Францию. К тому же море спокойно, ветер начинает свежеть…

– Спустить парус! – вскричал Донадье.

Ланглад и Бланкар поспешили выполнить маневр. Парус скользнул вдоль мачты и упал на дно лодки.

– Что вы делаете? – воскликнул Мюрат. – Вы, кажется, позабыли, что приказывает здесь король?

– Ваше величество, – ответил Донадье, – здесь есть государь помогущественнее вас – Господь Бог, и есть голос погромче вашего – рев бури. Позвольте нам спасти вас, ваше величество, и не требуйте от нас большего.

В этом миг молния прорезала горизонт, послышался удар грома, гораздо ближе, чем в первый раз, на поверхности воды появилась пена, и лодка задрожала, словно живая. Мюрат наконец понял, что опасность близка: он с улыбкой встал, отбросил шляпу, встряхнул длинными волосами и стал дышать воздухом грозы, словно дымом орудий, – солдат приготовился к битве.

– Ваше величество, – проговорил Донадье, – вы повидали много сражений, но, вероятно, вам не доводилось видеть шторм. Если это вам интересно, ухватитесь покрепче за мачту и смотрите – спектакль начинается!

– Что я должен делать? – спросил Мюрат. – Не могу ли я чем-то помочь?

– Пока нет, ваше величество, а позже будете вычерпывать воду.

Пока длился этот диалог, буря все набирала силу, она неслась на мореходов словно рысак: из ноздрей у нее летели ветер и огонь, изо рта – гром, а копытами она выбивала из волн клочья пены. Донадье навалился на румпель, и лодка, будто понимая, что от нее требуется беспрекословное повиновение, послушно развернулась кормой к ветру; шквал пролетел, оставив позади себя волнующееся море, и все вокруг стихло. Буря переводила дух.

– Ну что, обошлось? – спросил Мюрат.

– Нет, ваше величество, – ответил Донадье, – это был только авангард, а скоро подойдут главные силы.

– А нам не нужно подготовиться к их встрече? – весело осведомился Мюрат.

– Как подготовиться? – возразил Донадье. – У нас на мачте не осталось ни пяди парусины, в которую мог бы вцепиться ветер, и если не откроется течь, мы будем плавать, как пробка. Держитесь, ваше величество!

Налетел следующий шквал: он был сильнее первого, молнии сверкали не переставая. Донадье попытался повторить тот же маневр, что и в первый раз, но не успел, и ветер ударил в борт; мачта согнулась, словно была из тростника, лодка накренилась и черпнула воду.

– Всем вычерпывать воду! – вскричал Донадье. – Государь, вот теперь вы можете нам помочь.

Бланкар, Ланглад и Мюрат схватили свои шляпы и принялись опорожнять лодку. В этом ужасном положении четверка мореплавателей находилась три часа. К рассвету ветер немного стих, но море оставалось бурным. Путешественники почувствовали голод, однако все их припасы промокли, не пострадало только вино. Король взял бутылку, сделал несколько глотков, после чего передал ее спутникам, которые напились в свою очередь – тут уж было не до этикета. У Ланглада оказался с собой шоколад, который он предложил королю. Мюрат разделил его на четыре равные части и заставил спутников поесть. Покончив с трапезой, моряки взяли курс на Корсику, но лодка была в таком скверном состоянии, что до Бастии она, скорее всего, не дошла бы.

За целый день путешественники продвинулись на какой-то десяток лье: они шли под одним кливером, не решаясь поднять грот. Ветер так часто менял направление, что требовалось очень много времени, чтобы справиться с его капризами. Вечером обнаружилось, что доски обшивки разошлись и открылась течь; платками удалось кое-как заткнуть щель, и ночь, темная и печальная, вновь накрыла лодку своим покрывалом. Не чуя под собой ног от усталости, Мюрат заснул; Бланкар и Ланглад подсели к Донадье, охраняя покой короля: этих людей, казалось, не могли взять ни сон, ни усталость.

На первый взгляд ночь была спокойной, но через какое-то время послышался неясный треск. На лицах у моряков появилось странное выражение, они переглянулись, после чего, как один, посмотрели на короля, который, лежа на дне лодки и завернувшись в мокрый плащ, спал так же крепко, как когда-то в песках Египта и снегах России. Один из моряков встал и, насвистывая сквозь зубы провансальскую песенку, перешел на нос лодки; оглядев небо, взволнованное море и утлое суденышко, он вернулся к товарищам, сел и пробормотал:

– Это невозможно, помочь нам добраться до места может только чудо.

В подобных невеселых мыслях прошла вся ночь. На рассвете вдали показалось какое-то судно.

– Парус! – закричал Донадье. – Парус!

Король мгновенно проснулся. Действительно, небольшой торговый бриг двигался со стороны Корсики по направлению к Тулону. Донадье взял курс на него, Бланкар поднял оба паруса, так что лодка буквально застонала от напряжения, а Ланглад побежал на нос и стал размахивать плащом короля, нацепленным на багор. Вскоре путешественники поняли, что их заметили: бриг развернулся в их сторону, и через десять минут оба судна оказались шагах в пятидесяти друг от друга. На баке появился капитан. Король окликнул его и предложил кругленькую сумму за то, чтобы его с тремя товарищами взяли на борт и доставили на Корсику. Выслушав это предложение, капитан вполголоса отдал своей команде какое-то распоряжение, которое Донадье не расслышал, но, вероятно, понял из жестов капитана, потому что тут же приказал Лангладу и Бланкару выполнить разворот, чтобы оказаться как можно дальше от брига. Как истые матросы, те беспрекословно подчинились, но король топнул ногой:

– Что вы делаете, Донадье? Что вы делаете? Разве вы не видите, что он движется к нам?

– Клянусь Богом, вижу… Давай-давай, Ланглад, осторожней, Бланкар! Да, он движется к нам, и, кажется, я заметил это слишком поздно. Ну так, хорошо, а вот теперь моя очередь.

С этими словами от так резко и с такою силой налег на румпель, что лодка, вынуждаемая круто изменить направление, казалось, закусила удила, словно лошадь, но в конце концов поддалась. Громадная волна, поднятая шедшим в ее сторону гигантом, отбросила ее, как перышко, и бриг прошел в нескольких футах от ее кормы.

– Ах ты, злодей! – воскликнул король, только теперь понявший намерения капитана, и, выхватив из-за пояса пистолет, закричал: – На абордаж! На абордаж!

Он попытался выстрелить в бриг, но порох отсырел и не воспламенился, а король все повторял в ярости:

– На абордаж! На абордаж!

– Вот именно, злодей, а еще вернее – болван, – проговорил Донадье, – он принял нас за пиратов и хотел потопить, будто без него нам не удастся пойти на дно.

Лодка и впрямь опять дала течь. В результате резкого поворота, сделанного Донадье, доски обшивки снова разошлись, и в многочисленные щели хлынула вода; снова пришлось вычерпывать ее шляпами, что длилось десять часов, пока Донадье внезапно не воскликнул:

– Парус! Парус!

Король и двое моряков тотчас бросили работу, подняли парус, и лодка устремилась к приближающемуся судну; водой уже никто не занимался, и она быстро прибывала.

Теперь все решало время – минуты, секунды: нужно было добраться до судна прежде, чем лодка затонет. На судне, казалось, тоже поняли отчаянное положение людей, просивших у них помощи, поскольку оно прибавило ходу. Ланглад узнал судно первым: это была баланселла[10], находящаяся на службе у правительства и совершавшая рейсы с почтой между Тулоном и Бастией. Друживший с ее капитаном Ланглад голосом, которому опасность придала силы, позвал капитана по имени, и его услышали. Самое время было спасаться: вода все прибывала, король со спутниками стояли уже по колено в воде, а лодка стонала, словно умирающий человек; она остановилась и начала переворачиваться. В этот миг с баланселлы бросили несколько концов, и король, ухватившись за один из них, кинулся в воду и вскоре уже держался за веревочный трап: он был спасен. Баланкар и Ланглад не мешкая последовали его примеру; Донадье остался в лодке последним, как того требовал его долг, и когда он одной ногою стоял уже на трапе, другая его нога вдруг провалилась вниз; со свойственным истому моряку хладнокровием он оглянулся и увидел, как под ним разверзлась пучина, и лодка, перевернувшись, пропала в ней навсегда. Еще секунд пять, и четверку мореплавателей ждала бы неминумая гибель[11].