Артур Дойль - Мастер из Кроксли Страница 4

Если бы все так и сложилось! Ну, а если не так? Если противник не только одаренный от природы, но и тщательно подготовленный, богатый опытом и не утративший силы боец? Ну и что? Он должен сделать все, абсолютно все, что от него зависит. Готовиться к матчу, ничего не упуская. Что в боксе нужнее всего? Разумеется, и выдержка, и сила удара, и много чего еще, но самое важное — это умение стойко принимать удары. Эластичные и тугие, как гуттаперча, брюшные мышцы тренированного боксера способны снести страшные удары. За неделю такую мускулатуру не разовьешь, но всю эту неделю необходимо использовать максимально разумно.

Трое устроителей матча не случайно остались довольны его данными. Рост пять футов и одиннадцать дюймов — старые боксеры говорят, что этого достаточно для любого двуногого. Природа и спорт дали ему гибкости ловкость и почти невероятную выносливость. Мускулы у него были стальные, но главный ресурс его силы заключался не в них, а в той высшей нервной энергии, которую пока не научились измерять. Нос с легкой горбинкой. Широко расставленные большие глаза глядели прямо и смело. Ну, и еще он твердо знал, что исход поединка определит всю его дальнейшую жизнь, — и это прибавляло ему сил.

На следующее утро уже знакомая нам троица, сойдясь в спортивном зале Уилсона, не могла налюбоваться, как Монтгомери разделывается с боксерской грушей. Фоссет, который накануне решил подстраховаться и по телеграфу поставил на обоих боксеров, под влиянием этого зрелища отменил свое распоряжение и поставил на Монтгомери еще пятьдесят фунтов — семь против одного.

Но откуда взять время для тренировок, да еще так, чтобы доктор Олдакр ничего не заметил? Рабочий день Монтгомери был заполнен весьма плотно. Но многие пациенты жили далеко, и визиты к ним, а их он делал всегда пешком, сами стали немаловажным элементом тренировки. Свободное время распределялось между работой с грушей, занятиями с гирями и гантелями — утром и вечером по часу — и ежедневными двумя сеансами бокса с Тэдом Нортоном. Бартон не уставал нахваливать Роберта за сообразительность и реакцию, но был недоволен силой его удара. Своим поистине сокрушительным ударом он гордился и хотел, чтобы Роберт усвоил его стиль боя.

— Ну разве это удар?! — кричал он. — Зачем тебе твои одиннадцать стоунов? Ты бей, а то Мастер подумает что ты его гладишь… Ага, вот так уже лучше… Ну, давай же, давай! А так и совсем хорошо, — сказал он, перелетев вдруг от мощного удара через весь ринг, — это по-нашему. Кто знает, может, ты и победишь.

Не удалось скрыть от доктора, что Монтгомери соблюдает диету.

— Прошу прощения, мистер Монтгомери, — сказал он как-то за обедом, — я замечаю, вы что-то стали очень разборчивы в еде. В ваши годы такие капризы непозволительны. Почему вы едите только гренки и пренебрегаете хлебом?

— Я больше люблю гренки, сэр.

— Но ведь этим вы обременяете кухарку. И картофель вы перестали есть.

— Вы правы, сэр. Я думаю, картофель не слишком мне полезен.

— Ну, уж не знаю, что и сказать! А пиво вы пьете?

— Нет, сэр.

— Заметьте себе, мистер Монтгомери, что мне не по душе эти выверты. Вам следовало бы почаще вспоминать о тех людях, у которых нет ни картофеля, ни пива.

— Разумеется, сэр. Но, уверяю вас, мне лучше воздержаться от них.

Роберт решительно перевел разговор на другую тему:

— Доктор Олдакр, — сказал он, — я был бы очень благодарен, если бы вы предоставили мне выходной день в ближайшую субботу.

— Я решительно против, мистер Монтгомери. Вы знаете, что по субботам мы всегда работаем в напряженном темпе.

— Я сделаю вдвое больше в пятницу, так что никому никакого ущерба не будет. А к вечеру я уже вернусь.

— Сомневаюсь, что я могу вам это позволить.

Ситуация осложнялась. Не исключено, что ему придется уйти без разрешения патрона.

— Доктор Олдакр, я вынужден напомнить, что, нанимая меня, вы обещали мне один выходной день в месяц. У меня еще не было ни одного свободного дня, и я не просил вас об этом, но в субботу он мне настоятельно необходим.

Доктор отступал с боями:

— Ну если вы такой формалист, мне приходится согласиться, — сказал он с кислой миной на лице. — Но учтите, таким образом вы демонстрируете свое равнодушие к своим обязанностям, к моим интересам и к нашему общему делу. Вы по-прежнему настаиваете?

— Да, сэр.

От злости Олдакра перекосило, но не в его интересах было терять такого помощника — выдержанного, знающего, трудолюбивого. Отчасти по этой причине он отказал ему в займе. Ведь пока Монтгомери не кончит университет, он будет вынужден оставаться у него в помощниках, и это может длиться вечно.

Теперь доктора мучило любопытство: какие исключительные причины заставили всегда покладистого юношу проявить такую настойчивость?

— Не сочтите за нескромность, мистер Монтгомери, но где вы собираетесь провести субботу, не в Лидсели?

— Нет, сэр.

— Значит, за городом?

— Да, сэр.

— Вот это я одобряю. Что может быть полезнее для тела и духа, чем спокойный отдых на лоне природы. А какое направление вы избрали?

— В сторону Кроксли, сэр.

— Там, в самом деле, есть очаровательные места, только нужно миновать чугунолитейный завод. Я и сам с удовольствием полежал бы на солнечной лужайке, читая что-нибудь возвышающее душу. Вы можете осмотреть руины храма святой Бригитты — это памятник раннего нормандского зодчества. Но вашему тихому отдыху могут помешать: именно в эту субботу в Кроксли назначен кулачный бой, о котором я вам говорил. На него соберутся хулиганы со всей округи.

— Большое спасибо за заботу, сэр, — ответил Монтгомери, — я постараюсь избежать нежелательных встреч.

Когда в пятницу вечером Уилсон, Пэрвис и Фоссет пришли в спортзал проведать своего боксера накануне боя, Роберт как раз разминался. Его состояние было безупречно: воплощенное здоровье, мускулы играют под упругой гладкой кожей, взгляд бодрый и энергичный. Все трое глядели на него восхищенно.

— Ну до чего хорош! — воскликнул Уилсон. — Ну, Монтгомери, вы не зря тренировались. Сразу видно, как вы окрепли и как готовы к бою.

— Сил, конечно, прибыло, — признал трактирщик. — А как с весом?

— Десять стоунов одиннадцать фунтов, — ответил Роберт.

— Надо же… Всего три фунта спустил за неделю! — изумился объездчик. — Он и в самом деле был в форме тогда, неделю назад. Что ж… Материал, конечно, добротный, лишь бы хватило его… — И он в раздумье тыкал Роберту пальцем в ребра, как делал это с лошадьми.

— Говорят, Мастер, хоть и тренировался, все равно весит сто шестьдесят фунтов.

— Он бы и рад скинуть хоть сколько-нибудь, да никак не может обойтись без пива. Если бы не эта рыжая лахудра, которая не отходит от него ни на шаг. Говорят, она здорово оттрепала официанта из «Чекверса», который принес Мастеру галлон пива. Она ему и любовница, и тренер, и партнер по спаррингу. И это при живой жене!.. А ты кто такой? Что тебе здесь понадобилось?

В дверях стоял незнакомый подросток, с ног до головы перемазанный сажей и машинным маслом. Только он шагнул в зал, как его перехватил Тэд Бартон.

— Шпионишь, щенок? Ну-ка, уматывай, пока цел.

— Я пришел поговорить с мистером Уилсоном.

Питомец Кембриджа приблизился:

— Говори, дружок, я слушаю.

— Это касается завтрашнего боя, сэр. Я знаю один секрет Мастера и хочу рассказать про него вашему парню.

— Слушай, малыш, не морочь голову занятым людям. Мы и без тебя все знаем про Мастера.

— А вот и не все. Это только мы с матерью знаем. Вот и решили выдать его, чтобы ваш боксер наподдавал хорошенько.

— Ах, вот у тебя какое желание! Подумать только, и мы того же самого хотим. Что же это за секрет?

— Это ваш боксер, сэр?

— Допустим. Давай, выкладывай.

— Вот я ему и скажу: Мастер одним глазом не видит.

— Не может быть!

— Ей-Богу! Он не совсем окривел, а почти. Он старается никому не показать этого, но от нас с матерью ему скрыть не удалось. Если подойти к нему слева, он ничего не сможет с тобой сделать, и следи за его правой рукой: если он ее опустит, значит, готовит свой знаменитый апперкот правой. Обычно на нем бой кончается. Берегись этого удара.

— Спасибо тебе. Про слепоту — это очень важное для нас сведение, — сказал Уилсон. — Но как ты дознался? Ты, собственно, кто?

— Я его сын, сэр.

Уилсон присвистнул озадаченно и спросил:

— А кто же послал тебя сюда?

— Матушка послала. Ну, я пошел.

— Минуточку… Вот тебе полкроны, дружок.

— Нет, денег не возьму. Я не за ними сюда пришел. Я пришел…

— Из сыновней любви, — сказал трактирщик саркастическим тоном.

— Нет, из ненависти! — ответил мальчик и исчез за дверью.

— Похоже, от этой рыжей бестии Мастеру больше вреда, чем пользы, проговорил трактирщик задумчиво. — Мистер Монтгомери, заканчивайте. Никакая тренировка перед боем не заменит хорошего сна — минут на шестьсот. Уверен, что завтра в это время вы уже будете дома, целехонький и с сотней в кармане. Спокойной ночи.