Старая болезнь - Решад Нури Гюнтекин Страница 41

Зулейха очень интересовалась здоровьем доктора. Несмотря на всю заботливость Юсуфа, состояние доктора день ото дня все ухудшалось. Когда он просыпался, то все время пребывал в какой-то странной рассеянности, со стороны могло показаться, что он ничего не слышит и ни о чем не думает. Когда он спал, казалось, что тело его усыхало, щеки впадали, а губы бледнели. Дышал он часто, неровно и с трудом. Иногда дыхание его становилось совсем сдавленным, он словно начинал задыхаться и тогда открывал глаза, вдруг будто оживая, и только улыбался. Словно удивляясь тому, что вдруг проснулся.

Зулейха иногда спрашивала:

— И этот несчастный собирается работать?

Юсуф с отцовской нежностью неопределенно отвечал:

— Посмотрим… Конечно, что-нибудь придумаем. Не оставлять же его в таком состоянии на улице!

* * *

Мраморное море закончилось, они двигались в Дарданеллы.

Плыли они все так же медленно. Дневное время проводили в небольших поселках и деревушках вроде Чардака и Гелиболу[96], а ночью отправлялись дальше — к следующей пристани между зеленых, красных сигнальных огней на берегу.

Все растущая луна вздувалась и кипела на поверхности чуть волнуемого легким ветром моря. «Ташуджу» медленно скользил по воде, будто втянутый внутрь этого потока света.

Как-то ночью перед Нарой[97], любуясь маяками Чанаккале и Килитбахира[98], они посчитали, сколько дней прошло со времени их отплытия из Стамбула.

Зулейха удивилась:

— Каким же длинным оказался путь по маленькому Мраморному морю. За столько дней, наверное, можно было добраться и до Америки…

Юсуф ответил:

— Мы нарочно столько петляли по Мраморному морю… Дальше уже не будет этой прохлады… На Средиземном море сейчас все, наверное, просто плавится. Но, если вам скучно, то мы, конечно, можем плыть и быстрее.

Зулейха совсем не это имела в виду. Она говорила вовсе не о том, что их путешествие затянулось, а только хотела подчеркнуть, сколько воспоминаний связано с этими местами. В ее словах был и скрытый комплимент устроившему это путешествие Юсуфу.

Но Зулейха решила, что слишком долго будет все это объяснять, и потому просто улыбнулась:

— Наоборот, я даже хочу, чтобы путь был еще длиннее… — Сказав это, она тут же перевела разговор на другое и указала рукой на холмы с правой стороны: — Сражения в Чанаккале ведь проходили здесь, верно?

Юсуф одобрительно закивал:

— Да… Я тут подумал… Мне очень важно проехать на машине по всем местам сражений еще раз. Когда я вам как следует покажу весь пролив, то, с вашего разрешения, ненадолго от вас сбегу… Вы же на «Ташуджу» поплывете в Седдюльбахир[99]. Там я к вам присоединюсь… Всех дел часов на пять-шесть, не больше…

Зулейха, чуть поколебавшись, спросила:

— А если я захочу поехать, я вам не помешаю?

Юсуф рассмеялся:

— А чем вы можете помешать? Наоборот, мне будет приятно… Но я не решился вам предложить. Думал, вас может утомить трястись в машине несколько часов по выгоревшим и разрушенным землям…

— Тогда вы можете меня взять с собой?

— Как вам будет угодно…

Чуть раньше, проходя по палубе, Юсуф услышал, как его зовет жена, и, повернувшись, увидел, что она сидит в одной из лодок, подвешенных к борту парохода. Зулейха расшалилась, как ребенок. Она дергала за веревку, привязанную к железным креплениям на борту, и легко раскачивалась в лодке, как на качелях.

— Неплохую колыбель вы себе придумали.

— Да, прямо праздничные качели… Если и вам вспомнилось детство, присоединяйтесь. Тут еще есть место.

Говоря это, Зулейха перебралась к другому краю лодки и, подобрав юбку, освободила мужу место рядом с собой.

Юсуф, хотя и начал привыкать к дружескому обращению жены, снова немного удивился и с ловкостью, которую сложно было ожидать от такого крупного человека, запрыгнул в лодку.

Этой ночью Зулейхе нестерпимо хотелось поговорить. Ей не терпелось сказать Юсуфу, рука которого чуть касалась ее руки, потому что в лодке было мало места, приятные и душевные слова о холмах Килитбахира, так освещенных лунным светом, что на них можно было рассмотреть белые нити маленьких дорожек, и о многом другом.

Но когда Юсуф, услышав про ее желание прогуляться по здешним местам, официально ответил ей: «Как вам будет угодно», — желание сразу пропало.

«Ташуджу» развернулся возле Майдоса и медленно поплыл прямо в сторону Чанаккале среди полос света на воде, которые местами обрывались и распадались на части, мерцая, как тонкий слой сусального[100] золота.

Юсуф взял веревку из рук жены и принялся раскачивать лодку. То ли потому, что ему это нравилось, то ли просто потому, что ему захотелось что-то сказать, Юсуф заметил:

— Как хорошо вы это придумали.

Над их головами странно скрипела катушка.

Юсуф поднялся и рукой проверил крепление.

— На дай Аллах, несчастный случай устроим. Если приглядеться, то видно, что узлы завязаны наспех… Трос может ослабеть.

Слова о несчастном случае помимо воли напомнили Зулейхе другой несчастный случай. Она увидела холмы Джамлыджа, белевшие в свете такой же блестящей, как сегодня, луны, деревья по сторонам дороги в Дудуллу, что проносились мимо них со скоростью молнии, море, показывавшееся и вновь исчезавшее среди холмов. Возможно, это была такая же ночь, только в прошлом месяце. Как недавно это случилось, а с другой стороны, как же давно!

Зулейха не могла больше спокойно сидеть в лодке. Ее рука в том месте, где касалась руки Юсуфа, начинала гореть, и жар распространялся по всему телу.

Ее муж отвернулся и долго-долго смотрел. Это навело Зулейху на подозрения. Она вдруг будто испугалась своих мыслей, которые распространялись, как микробы, и того, что подобное может ощущать и Юсуф.

Она поправила шаль, которая сползла с плеч, и сказала:

— Ну все, давайте спускаться.

Когда чуть погодя Зулейха в одиночестве возвращалась в каюту, она думала о том же, о чем и в первую ночь.

Чем можно объяснить поведение Юсуфа? Почему на серьезный скандал, который в один день, словно птенцов рябчиков, разогнал всех самых образованных и здравомыслящих людей, которых она знала, этот ограниченный парень из провинции смотрит так беспечно?

Или этот человек был увечным выродком с одним из тех душевных недугов, что встречаются у последних представителей древних семейств, близких к тому, чтобы захиреть и сгнить после долгой истории?

Или, ссылаясь на то, что они еще официально не разведены, Юсуф возомнил себя всемогущим и считает, что