Джордж Оруэлл - Дни в Бирме Страница 42

– Два! И полсотни мало! Главное, сволочь эту с ножами найти, хоть со дна, хоть из-под земли! Имена есть уже?

– Без проблем. По всему округу рыла в пуху – на допрос, и вытрясти бы только.

– Дай-то бог! Постарайся, развяжи им языки поганые. Наплюй ты на уставы, врежь под дых, пытай этих гадов! Если какой свидетель нужен, я тебе против ихней сотни все что хочешь удостоверю.

Вестфилд, вздохнув, покачал головой:

– Не пройдет. У моей бригады средств дознания полный комплект: жопой на муравейник, перцу толченого кой-куда и все такое, но никак сейчас. Прижал нас закон хренов. Но ты, брат, не грусти, – закачаются птенчики на веревочке. Получим, оформим все показания.

– Удачи! Под арест, а если молчит зараза, пулю в лоб и молчи дальше! Только из кутузки не выпускать, мать их!

– Тут будь спокоен. Кого-нибудь точно прихватим. Уж лучше вздернуть не того, чем никого, – заключил Вестфилд, не подозревая о своей цитатной мудрости[28].

– Вот это дело! Спать не смогу, пока на виселице их не увижу, – приговаривал Эллис, покидая с приятелем кладбище. – Черт! В тень скорей, глотка напрочь пересохла.

Жажда томила и остальных, но не идти же в клуб выпивать сразу после похорон, и европейцы разошлись по домам. Четверо смуглых оборванцев с лопатами принялись закидывать яму сухими комьями и уминать над нею пыльный кривой холмик.

После завтрака Эллис, помахивая тростью, шел в свой офис. Жара пылала. Дома Эллис помылся и переоделся, но час в плотном черном костюме все-таки обернулся треплющим лихорадочным ознобом. Вестфилд уже отправился со своей командой ловить убийц, причем и Веррэллу велел сопровождать (не ради совершенно излишней помощи, а исключительно из принципа «пусть паразит попотеет!»).

Эллис тряхнул плечами, почти, впрочем, не замечая поднявшейся температуры. Знобило от пенившейся внутри злости. Всю ночь его душил гнев – белого убили гады, пидоры чернозадые! Посмели, твари, убить белого! Чем их за это казнить, пронять до самых потрохов? Ну почему закон у нас слюнявый? Что мы под эту мразь ложимся? Представить, что такое случилось бы перед войной где-то в колониях у немцев! Правильный народ немчура, знали, как с негритосами! Кнутом их драть из носорожьей кожи! Деревню спалить, скот зарезать, поля выжечь и каждого десятого под расстрел!

Он пристально глядел в слепящие снопы света между деревьев, зеленоватые, широко раскрытые глаза мрачно блестели. Смирный пожилой бирманец, тащивший большой ствол бамбука, переложил его с плеча на плечо, уступая дорогу. Кулак Эллиса крепче сжал трость. Вот бы толкнул пес шелудивый, хоть ругнулся, хоть чем-то задел бы – дал бы повод прибить его! Нет, будут только ползать, извиваться, гадюки скользкие! Эх, если бы вот настоящий мятеж – чрезвычайное положение и без пощады! Дивные кровавые картины понеслись в голове – дым, стрельба, визг туземцев, горы их трупов, копыта на темных голых животах, кишки наружу, вдрызг расквашенные смуглые морды!

Навстречу показались пятеро шедших в ряд школьников. Шеренга юных желтых гладких физиономий, ехидных, с дерзкой усмешкой. Дразнят, поганцы, белого человека. Тоже небось слыхали про убийство, для них победа, радость им всем. Вон как, проходя мимо, ухмыльнулись. В открытую! Знают, что не достанешь. Эллису стало трудно дышать. Желтые лица плясали перед глазами глумящимися бесами. Он резко остановился.

– Чего мне зубы скалите, сопливцы?

Мальчишки обернулись.

– Чего, говорю, хари драные, веселитесь?

Один из подростков нахально – может, из-за плохого английского нахальнее чем хотел бы, – ответил:

– Не ваше дело.

На секунду сознание Эллиса затмило, и в эту самую секунду ярость прорвалась ударом палки, треснувшей со всей силы прямо поперек наглых глаз. Мальчишка взвыл, четверо остальных кинулись на Эллиса. Но куда им! Он отшвыривал и лупил их тростью так неистово, что им было даже не приблизиться.

– Не суйся, гнида! Прочь! Всех, на …. расшибу!

Даже для четверых подростков этот бешеный был ужасен. Раненый парнишка, закрывая лицо ладонями, рухнул на колени с криком: «Ослеп! Ослеп!». Остальные вдруг бросились к насыпанным возле дороги грудам ремонтной щебенки. На веранду офиса Эллиса выскочил его клерк, вопя:

– Скорее в дом, скорее, сэр! Они убьют вас!

Бежать от юных паршивцев Эллис и не думал, но поднялся на крыльцо. Град камней полетел, стуча о столбы и перила. Клерк мигом скрылся. Глядя сверху вниз в лица мальчишек с охапками щебенки, Эллис радостно загоготал:

– Что, черномазые ублюдки, а? Не ожидали? Давай-ка, подымайся, давай-ка четверо на одного! Кишка тонка? И на людей-то не похожи! Гаденыши, крысята вшивые!

Он поносил, всласть оскорблял вонючих бирманских свиней, а ребята, с их слабыми полудетскими руками, бросали и бросали камни, никак не попадая в цель. И каждый пролетевший мимо камень Эллис приветствовал новым хохотом. Послышались свистки, топот бегущих от полицейского поста встревоженных констеблей. Мальчишки оглянулись на дорогу и дунули прочь, оставив Эллиса абсолютным победителем.

Хотя драка повеселила душу, с окончанием боя Эллис вновь мрачно распалился. Немедленно написал Макгрегору записку, сообщая о подлом нападении и требуя возмездия. В офис Окружного управления были также посланы двое клерков, клятвенно и дружно подтвердивших, что на господина внезапно, без всякой видимой причины напали пятеро подростков, что ему пришлось защищаться и т. п. (может, и сам Эллис, в страстной жажде отмщения поверил в этот боевик). Мистер Макгрегор, несколько обеспокоившись, приказал разыскать и опросить школьников; однако, несмотря на усилия весь день рыскавшей полиции, мальчишек не нашли. Раненого парнишку отвели к знахарю, который примочками целебной ядовитой настойки успешно довел повреждение глаз до полной потери зрения.

Вечером, как обычно, европейцы кроме еще не вернувшихся из джунглей Вестфилда и Веррэлла собрались в клубе. Настроение было плохое. Мало коварного злодейского убийства, так уже бандитские нападения средь бела дня! Миссис Лакерстин, закатывая глаза, пророчила «нас непременно зарежут в наших постелях!». Дабы ее успокоить, мистер Макгрегор сообщил, что предусмотрено на случай бунта запирать женщин в надежной тюремной крепости, но это, кажется, не слишком ободрило нервную леди. Флори вдоволь досталось от цеплявшегося Эллиса и не перепало ни единого взгляда Элизабет. В клуб он приплелся, тая сумасшедшую надежду на примирение с ней, и совершенно раздавленный ее брезгливым холодом почти все время просидел в читальне. Часам к восьми, после неоднократных рюмочек и стаканчиков, когда атмосфера чуть-чуть смягчилась, Эллис предложил:

– А что если отправить пару чокр, чтоб сбегали на наши кухни и сюда нам обед приволокли? Все лучше, чем отдельно по домам маяться.

Боявшаяся теперь даже выйти на улицу, миссис Лакерстин с радостью поддержала идею, тем более что иногда, по праздникам такие общие ужины в клубе случались и бывало очень весело. Некая заминка вышла с чокрами, которые, услышав приказание, в слезах взмолились не гнать их на холм, где у дороги наверняка караулит призрак мистера Максвелла. За кушаньями был послан мали. Глядя в окно, как он идет к воротам, Флори увидел полную луну – стало быть, ровно четыре недели с того незапамятного вечера, когда он поцеловал ее под одуряюще пахшим жасмином.

В ожидании ужина сели за бридж, и только мадам Лакерстин, извинившись («нервы!»), взяла назад открытую было карту, по крыше что-то стукнуло.

– Спелый кокос, – откомментировал мистер Макгрегор.

– Да не растет тут никаких кокосов! – буркнул Эллис.

Дальше все разом: громыхнул новый, еще более сильный удар по крыше, керосиновая лампа, упав с крюка, разбилась вдребезги у самых ног заоравшего, отскочившего Лакерстина, истерически завопила его супруга, вбежал землистого цвета и без пагри старик бармен:

– Сэр, сэр! Злые люди сюда! Убивать нас, сэр!

– Что? Что еще за злые люди?

– Деревенские со всей округи, сэр! В руках большие палки и дахи, они пляшут сейчас вокруг. Горло хотят господам резать, сэр!

Безжизненно откинувшись на стуле, миссис Лакерстин непрерывно оглушительно визжала. «А ну, не орать! – гаркнул ей в лицо Эллис. – Слушайте! – повернулся он к остальным. – Слышите?».

Снаружи шел глухой и мощный угрожающий гул. Мистер Макгрегор, напряженно распрямившись, поправил съехавшие на переносице очки.

– Некоторое волнение в массах! Бармен, подберите осколки. Мисс Лакерстин, будьте любезны, позаботьтесь о вашей тетушке – ей, видимо, нехорошо. Господа, прошу вас, за мной!

Джентльмены подошли к входной двери, которую кто-то, видимо бармен, успел уже запереть изнутри. Как раз в этот момент салютом прогремел залп грохнувшей о дощатую дверь гальки. Мистер Лакерстин, вздрогнув, отпрянул.

– Засов-то чертов хоть задвиньте кто-нибудь! – визгнул он.