Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика) Страница 42

Я почувствовалъ, что было бы очень-дурно въ наши лѣта платить скрытностью за откровенность. Я разсказалъ ему краткую свою исторію, напирая на то обстоятельство, что мнѣ строго запрещено дѣлать какіе бы ни было розыски о моемъ благодѣтелѣ. Далѣе я замѣтилъ ему, что, будучи воспитанъ въ деревнѣ кузнецомъ, я не имѣлъ понятія о приличіяхъ, и былъ бы очень ему обязанъ, еслибъ онъ училъ меня всякій разъ, когда я стану въ-тупикъ или сдѣлаю что противное принятымъ правиламъ.

— Съ удовольствіемъ! сказалъ онъ: — хотя я осмѣливаюсь пророчить, что вы мало будете нуждаться въ этихъ наставленіяхъ. Мы, конечно, много будемъ вмѣстѣ, и потому я желалъ бы разомъ изгнать всякую церемонность между нами, если сразу начнете меня звать попросту Гербертомъ.

Я поблагодарилъ и согласился на его предложеніе. Въ свою очередь, я увѣдомилъ его, что меня зовутъ Филиппомъ.

— Ну, на Филиппа я не согласенъ, сказалъ онъ, улыбаясь: — это имя напоминаетъ мнѣ всегда примѣрнаго мальчика въ дѣтскихъ книгахъ, который былъ такъ неповоротливъ, что упалъ въ прудъ, такъ жиренъ, что не могъ открыть глазъ, такъ скупъ, что пряталъ свой пирогъ до-тѣхъ-поръ, что его мыши не съѣли, и такъ настойчиво ходилъ въ лѣсъ за гнѣздами, что его наконецъ съѣли медвѣди, жившіе кстати тутъ же по сосѣдству. Нѣтъ, вотъ чего я бы желалъ. Мы находимся въ такой гармоніи, и вы были кузнецомъ — не согласились ля бы ви?

— Я согласенъ на все, что бъ вы ни предложили, отвѣтилъ я:- но я что-то не понимаю.

— Согласны ли вы принять имя Генделя? Есть прелестная пьеска Генделя подъ названіемъ «Гармоническій Кузнецъ».

— Что жь, очень-радъ.

— Въ такомъ случаѣ, любезный Гендель, сказалъ онъ, когда отворилась дверь:- вотъ обѣдъ и я попрошу васъ предсѣдательствовать за столомъ, такъ-какъ мы обѣдаемъ на вашъ счетъ.

Я и слышать не хотѣлъ объ этомъ. Итакъ онъ сѣлъ на почетное мѣсто, а я напротивъ него. То былъ отличный маленькій обѣдъ, настоящій лордмэрскій банкетъ, какъ мнѣ тогда показалось Онѣ мнѣ пріятенъ уже по своему независимому характеру, безъ старшихъ, и съ цѣлымъ Лондономъ подъ-бокомъ. Къ-тому же, прелесть обѣда увеличивалась еще какимъ-то цыганскимъ характеромъ всей обстановки. Обѣдъ, который мистеръ Пёмбельчукъ назвалъ бы верхомъ роскоши, былъ цѣликомъ принесенъ изъ ресторана, между-тѣмъ, какъ окружавшая насъ мѣстность имѣла пустынный и обнаженный характеръ, побуждавшій прислуживавшаго намъ лакея класть крышки съ блюдъ на полъ (и потомъ спотыкаться чрезъ нихъ), хлѣбъ на книжныя полки, сыръ на угольный совокъ, а вареную курицу на мою постель въ другой комнатѣ, гдѣ, ложась спать, я и нашелъ часть застывшаго соуса съ петрушкой, въ видѣ желе. Все это придавало особенную прелесть обѣду; и когда лакея не было въ комнатѣ, удовольствіе мое было безгранично.

Мы успѣли уже уничтожить нѣсколько блюдъ, когда я напомнилъ Герберту о его обѣщаніи разсказать мнѣ исторію миссъ Гавишамъ.

— Правда, правда, отвѣтилъ онъ. — Постойте, я разомъ искуплю свою вину. Вопервыхъ, любезный Гендель, я вамъ замѣчу, что въ Лондонѣ не принято ѣсть ножомъ, въ избѣжаніе несчастныхъ случаевъ, а вилку не принято совать слишкомъ далеко въ ротъ. Конечно, это бездѣлицы, о которыхъ и говорить не стоитъ, но всё же лучше дѣлать все, какъ дѣлаютъ другіе. Также не принято держать ложку въ кулакѣ, и это имѣетъ свой выгоды: вопервыхъ, скорѣе попадаешь въ ротъ (въ чемъ главнымъ образомъ и состоитъ задача), а вовторыхъ, не напоминаешь собою человѣка, вскрывающаго устрицу.

Онъ произнесъ эти дружескія замѣчанія такимъ шутливымъ тономъ, что мы оба расхохотались и я даже не покраснѣлъ.

— Ну-съ, продолжалъ онъ: теперь обратимся къ миссъ Гавишамъ. Вопервыхъ, вамъ слѣдуетъ знать, что миссъ Гавишамъ была балованный ребенокъ; мать ея умерла, когда она едва только вышла изъ пеленокъ, а отецъ ни въ чемъ ей не отказывалъ. Отецъ ея былъ дворянинъ, помѣщикъ въ вашемъ околоткѣ и, вмѣстѣ съ тѣмъ, пивоваръ. Я право не знаю, что за важная птица пивоваръ, но одно только неоспоримо, что можно преспокойно варить пиво и быть благороднымъ джентльменомъ, между-тѣмъ, какъ нельзя печь хлѣба, не уронивъ своего достоинства. Истину эту можно повѣрить на каждомъ шагу.

— Но джентльменъ не можетъ содержать питейнаго дома — не такъ ли? спросилъ я.

— Ни въ какомъ случаѣ! возразилъ Гербертъ: — хотя питейный домъ можетъ содержать джентльмена. Ну-съ, мистеръ Гавишамъ былъ очень богатъ и очень гордъ. Эти прекрасныя качества перешли изъ его дочери.

— Миссъ Гавишамъ была его единственный ребенокъ… заикнулся было я.

— Постойте, постойте, я къ этому и веду. Нѣтъ, она не была единственнымъ ребенкомъ, у нея былъ еще сводный братъ. Отецъ ея былъ женатъ во второй разъ, но тайно, на своей кухаркѣ я полагаю.

— А вы сказали, что онъ былъ гордъ, замѣтилъ я.

— Дѣйствительно, онъ былъ гордъ, потому-что онъ и женился тайкомъ; впрочемъ она вскорѣ померла. Тогда, вѣроятно, онъ въ первый разъ открылся дочери и сынъ вступилъ въ ихъ семью и сталъ жить въ знакомомъ вамъ домѣ. По мѣрѣ того, какъ онъ подросталъ, онъ становился буяномъ, гулякою, непокорнымъ сыномъ — словомъ, сущею дрянью. Наконецъ, отецъ лишилъ его наслѣдства, но, умирая, сжалился надъ нимъ и оставилъ ему порядочное состояніе, хотя далеко не такое, какъ дочери… Налейте себѣ еще стаканъ вина, и повѣрьте, что въ обществѣ вамъ повѣрятъ, что вы все выпили, безъ того, чтобъ вы опрокидывали стаканъ себѣ на носъ.

Увлеченный разсказомъ, я дѣйствительно выдѣлывалъ что-то подобное съ своимъ стаканомъ. Я поблагодарилъ его за замѣчаніе и извинился; но онъ сказалъ:

— Ничего, ничего, и продолжалъ. — Итакъ, миссъ Гавишамъ сдѣлалась богатой наслѣдницей и всѣ стали поглядывать на нее какъ на хорошую невѣсту. Братъ ея имѣлъ теперь состояніе, ло новыя безумства втянули его въ долги и наконецъ совершенно разорили. Съ сестрою онъ ладилъ еще менѣе, чѣмъ съ отцомъ и, полагаютъ, смертельно ненавидѣлъ за то, что она будто-бы возставляла отца противъ него… Ну-съ, любезный Гендель, а позволю себѣ маленькое отступленіе и замѣчу вамъ, что салфетка не влѣзетъ въ стаканъ.

Зачѣмъ я хотѣлъ забить свою салфетку въ стаканъ — право не съумѣю сказать. Знаю только, что я самъ очень удивился, увидѣвъ съ какою настойчивостью, достойною лучшаго дѣла, я вдавливалъ ее въ столь-тѣсные предѣлы. Я опять поблагодарилъ его и извинился, а онъ опять повторилъ:

— Ничего, ничего, и продолжалъ:- въ то время сталъ появляться вездѣ на скачкахъ, на балахъ молодой человѣкъ, который ухаживалъ за миссъ Гавишамъ. Я его никогда не видалъ, потому-что это происходило лѣтъ двадцать пять назадъ (когда насъ съ вами и на свѣтѣ не было), но, по словамъ отца, онъ былъ видный мужчина, именно годный на такого рода дѣло. Но отецъ говоритъ, что, несмотря на весь этотъ внѣшній лоскъ, безпристрастный глазъ могъ замѣтить что онъ не былъ джентльменъ, потому-что, говоритъ отецъ, съ-тѣхъ-поръ, какъ свѣтъ стоитъ, не видано, чтобъ человѣкъ, не будучи истиннымъ джентльменомъ въ душѣ, былъ бы джентльменомъ по наружности. Строенія дерева никакимъ лакомъ не скроешь. Ну-съ, вотъ этотъ-то человѣкъ сталъ волочиться за миссъ Гавишамъ и, наконецъ, признался ей въ любви. Я думаю, въ ней до той поры было немного чувства, но теперь она дѣйствительно страстно полюбила его, просто, боготворила его. Онъ сталъ систематически пользоваться ея расположеніемъ, чтобъ извлечь возможную для себя пользу; вытянулъ у нея большія суммы денегъ для себя и уговорилъ откупить у брата за огромныя деньги его часть въ пивоварнѣ, говоря, что, сдѣлавшись ея мужемъ, онъ хочетъ одинъ вести дѣло. Вашъ опекунъ тогда еще не пользовался довѣренностью миссъ Гавишамъ, и она была слишкомъ горда и слишкомъ влюблена, чтобъ послушать чьего бы ни было совѣта. Родственники у нея были бѣдные и низкопоклонные, за исключеніемъ моего отца, который, хотя и былъ бѣденъ, но никогда не подслуживался и не завидовалъ другимъ. Онъ одинъ, изъ всѣхъ ее окружавшихъ, предостерегалъ ее не довѣряться такъ неограниченно этому человѣку. Она выждала удобнаго случая, и однажды, въ присутствіи своего возлюбленнаго, выгнала отца моего изъ дома; съ-тѣхъ-поръ онъ и не видался съ нею.

Я припомнилъ, что она говорила: «Маѳью навѣститъ меня, наконецъ, когда я буду лежать на столѣ», и спросилъ Герберта: дѣйствительно ли, отецъ его былъ такъ озлобленъ противъ нея.

— Не въ томъ дѣло, сказалъ онъ: — но она укоряла его въ присутствіи своего будущаго мужа, будто бы онъ обманулся въ своихъ разсчетахъ, то-есть, будто бы онъ самъ мѣтилъ на ея состояніе. Такъ бы оно и казалось въ-самомъ-дѣлѣ, еслибъ онъ теперь снова сталъ ходить къ ней. Но покончимъ исторію этого господина. День свадьбы былъ назначенъ, вѣнчальное платье было куплено, всѣ приготовленія сдѣланы, гости созваны, наступилъ самый день — а жениха какъ не бывало. Онъ написалъ ей письмо…

— Которое она получала, подхватилъ я: — когда ужь собиралась въ вѣнцу, ровно въ девять часовъ, безъ двадцати минутъ?