Человек в движении - Рик Хансен Страница 42

Глава 6

«КОГДА ЖЕ НАКОНЕЦ ДОРОГА ПОЙДЕТ ПОД ГОРУ?»

Первая пленка из числа тех, которые Рик прислал с пути домой и которым со временем предстояло воплотиться в этой книге, была исполнена оптимизма и радостного возбуждения, однако в записи сквозили и мрачноватые нотки: он начинал сознавать, на какое огромное дело замахнулся. Кроме того, сказывалось эмоциональное состояние, о котором никто из членов команды не удосужился задуматься до отправления в путь, — одиночество.

Одиночество? Когда еще и неделя-mo не прошла? Невероятно. Сетования на клаустрофобию еще можно было бы понять. Когда день за днем приходится делить замкнутое пространство кабины домика на колесах вшестером, когда нет возможности побыть наедине с собой — такое действительно может начать действовать на нервы. Или, скажем, депрессия. От этих постоянных подъемов действительно можно сойти с ума. Но при чем тут одиночество? Ведь на это у него просто не должно было хватать времени?

Но это отчетливо слышалось в отдельных фразах, записанных во время пути или поздно вечером в отеле, когда его голос звучал настолько слабо, что едва можно было разобрать слова, и он бормотал что-то, напоминающее мольбы о помощи.

«О боже, как я соскучился по Аманде… Аманда, девочка моя. Опять я о ней? Что ж, так оно и есть: я чертовски по ней скучаю…»

Для его соавтора эти записи были своего рода огромной головоломкой. Ясно, что на пути возникли проблемы, и решить их мог, вероятно, лишь сам Рик. Но когда возникла идея этих записей, Хансен поставил одно твердое условие: «Я ничего не буду утаивать. Но пленки эти не будет прослушивать никто, кроме тебя. Вся эта информация — только для твоих ушей. И если случится, что я буду разводить нюни, я не хочу, чтобы какие-нибудь девчонки в школе бизнеса хихикали над ними во время расшифровки».

Что же делать? Слушать все это и держать рот на замке или все-таки поделиться с кем-нибудь тем, что с ним там происходит?

А как на это отреагирует Аманда? Она была полностью загружена работой в физиотерапевтическом отделении госпиталя Дж. Ф. Стронга. Если их отношения значили для Рика нечто большее, чем для нее, было бы полным сумасшествием с ее стороны бросить работу и помчаться за ним вдогонку, и все ради того, чтобы потратить восемнадцать месяцев ради участия в столь изматывающей затее. Ну, а если, узнав обо всем, она тем не менее решит остаться, но станет из-за этого переживать, то сам Хансен придет в ярость из-за того, что кто-то рассказал ей о его передрягах.

Нет уж, лучше в это не влезать. Купидону, как известно, и раньше обрывали крылышки. Пускай Рик сам все решает. Как поется в песне: «Чему быть, тому не миновать…» и так далее. Да и вообще, черт возьми, у него это пройдет. Не так уж долго они знают друг друга. А расставание… чего только оно не делает с любящими сердцами…

Но стоило послушать запись, как становилась очевидной несостоятельность подобных рассуждений. Чувствовалось, что Риком владеет глубокое чувство и он готов нести свое бремя всю оставшуюся жизнь. Он невольно стал заложником этой внутренней борьбы. Должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, а иначе турне «Человек в движении» вряд ли продвинется дальше Калифорнии.

И это чудо свершилось. Наш «Человек в движении» сломал себе запястье.

Наш первый день прошел в полном смятении чувств. Помню старт, народ, толпившийся вдоль улиц, моих близких — они сопровождали меня: там были все — папа, мама, сестры, брат, мои тети и дяди, обе бабушки и родители Терри — Ролли и Бетти Фокс. Парой недель раньше миссис Фокс подарила мне статуэтку Терри. До того как тронуться в путь, мы прикрепили ее проволокой к стене в кабине нашего автобуса. Терри не смог закончить свое собственное путешествие, значит, его душа пройдет вместе с нами каждую милю этого пути.

Меня так и подмывало на всякий случай ущипнуть себя — вдруг, мол, это все мне приснилось и я проснусь среди ночи в холодном поту снова в своей квартире на углу Второй и Кипарисовой и снова все будет по-старому — миллион разных недоделок и никаких надежд на скорое отправление в путь.

И тут я подумал об Аманде. Как я должен был поступить? Первый день она провела с нами в качестве командного врача, что само по себе было хорошо, поскольку она могла более ясно представить себе, что нас ждет впереди, какие препятствия нам придется преодолевать. Но теперь ее с нами не было. Она вернулась домой, а у меня было такое ощущение, словно мне продырявили желудок.

Вообще-то я не из тех ребят, кто готов терять голову из-за какой-нибудь девчонки, но эта одолела меня так быстро, что я и оглянуться не успел. Такая красавица… я просто хотел быть с ней рядом, и вот на тебе, ушла. Смогут ли наши чувства выдержать полтора года разлуки? Будет ли она меня ждать, прежде чем я вернусь домой? И вообще вправе ли я задаваться такими вопросами?

Я аккуратненько препроводил Аманду в дальний уголок своего сознания. Да только она никак не хотела оставаться там. И — это мне еще предстояло узнать — никогда не останется.

В первый же день маршрута мы сделали несколько грубых ошибок. Впрочем, не мы одни. Попал впросак и парень, ехавший в Ванкувер, и случилось это с ним, как раз когда мы миновали Тоннель Массей и направлялись к границе. Полиция освободила для нас один ряд на шоссе, а этот малый замедлил ход, хотел, значит, на нас посмотреть. К его несчастью, блондинка, сидевшая за рулем шедшей за ним машины, тоже решила полюбоваться на нас, ну и врезалась ему в задницу на скорости эдак миль 55 в час.

Полицейские — те, что эскортировали нас, — сказали, что это так, ерунда, никто не пострадал. И тут я, как ни сдерживался, во весь голос расхохотался. Всего за несколько минут до этого Тим потерял ориентировку и вдрызг разбил велосипед о стену тоннеля. Теперь я уже знал, что на выезде из