Феридун Тонкабони - Избранные рассказы Страница 43

Господин Техрани называл себя высокомерным эгоистом. Он заставлял себя быть ласковым с матерью. Но это давалось ему нелегко. Любая мелочь его раздражала, и он срывался. Да, прав был Ромен Роллан: когда человеку не на ком сорвать злость, он вымещает ее на матери — она всегда рядом и не ответит.

И чтобы мать не была всегда рядом, чтобы не мучить ни ее, ни себя, чтобы остаться в одиночестве, он попросил мать переехать к дочери — его сестре. Мать с ужасом воскликнула:

— Но тогда ты останешься совсем один!

Господин Техрани, стараясь держать себя в руках, ответил:

— Мать! Пойми, я не ребенок, мне уже тридцать с лишним. Мне хочется немного побыть одному. Когда ты здесь, тебя навещают родственники, они утомляют меня. Я очень тебя прошу.

Она с материнской покорностью выслушала его и переехала. Но звонила по меньшей мере три раза в день, находя для этого любые, чаще всего поистине детские, предлоги. Господин Техрани понимал, что мать боится, как бы с ним снова «чего-нибудь не случилось». А вдруг он заболеет, или, например, свалится пьяным с лестницы, или у него будет инфаркт — и он умрет! Матери часто приходили в голову подобные мысли. Ее телефонные звонки тоже раздражали его, но все-таки это еще можно было терпеть.

Друзья тоже звонили иногда. Посредником господина Техрани в общении с внешним миром был в основном телефон. К счастью, дом его был расположен в отдаленном квартале города. Господин Техрани выходил только или за покупками, или, если был в хорошем настроении, прогуляться. Тогда он выбирал тихие улочки, бесцельно час-другой шагал по ним и думал, думал, думал…

Однажды позвонил один не слишком близкий приятель:

— Хочешь поработать, только дома?

— Что может быть лучше?

— Так вот. Одна промышленная фирма нуждается в переводчике для переписки с иностранными фирмами. Начальник — мой знакомый, неплохой человек. По тем самым соображениям, о которых ты и без меня знаешь, он сказал: «Было бы целесообразно, чтобы он не появлялся здесь». Тебе надо будет переводить их письма на английский, а письма их корреспондентов — на персидский. Курьер будет раза два в неделю приносить и забирать корреспонденцию. Ну как? Согласен?

— Конечно, как можно быть несогласным?

Хотя появление этой работы было как нельзя более кстати — половник уже скреб по дну кастрюли, — оно более удивило, чем обрадовало господина Техрани. Он никогда ни о чем не просил этого человека. И то, что тот помнил о господине Техрани, было особенно замечательно. Он подумал, что действительно людей узнаешь не по словам, а по делам.

Господин Техрани выработал четкое расписание. По утрам переводил два-три часа — писем было немного. Но, садясь за эту работу, он всякий раз вспоминал, что выполняет ее исключительно ради денег, этих проклятых денег, без которых не проживешь. Если бы не нужда, разве стал бы он вместо романов переводить эту коммерческую чушь?!

Когда работа заканчивалась, он старался придумать, чем бы еще заняться. И чаще всего придумывал одно и то же: брал в руки стакан водки, потом ложился спать — до обеда. Вставал разбитый, усталый, кое-как ел и до шести маялся. Иногда, не дожидаясь вечера, чтобы взбодриться, он снова хватался за стакан и пил… На следующее утро просыпался с головной болью, тошнотой и снова ругал себя. Он пытался уговорить себя бросить пить, но наступало время обеда и подходил вечер, он не выдерживал, бросался к холодильнику, наливал стакан водки и жадно проглатывал ее. Иногда мгновение, потраченное на открывание бутылки, казалось ему целым годом.

Он совсем перестал навещать друзей и знакомых. Его раздражало сочувствие, которое явно проскальзывало в их словах, взглядах, поступках. А они переживали оттого, что у него нет денег или их мало, что нет постоянной «официальной» работы, что его бросила невеста. Несколько раз — в первое время — они уговаривали его прийти в гости, предлагали познакомиться с какими-нибудь девушками. Господин Техрани не возражал, он устал от одиночества и хотел доказать женщине, бросившей его, что она ничего для него не значит (хотя она значила очень много), что он забыл, совсем забыл ее (хотя не забыл). Ему даже хотелось найти себе девушку, чтобы тут же жениться на ней (о том, что сейчас, в нынешних условиях, это невозможно, он не хотел думать). Это была не прихоть — таким образом он отомстил бы своей бывшей невесте.

Но если господина Техрани и тянуло к какой-нибудь девушке, то довольно скоро он охладевал. Видимо, те три года изменили и его, и его вкусы. Или, может быть, неудачная любовь сделала его более осторожным и уязвимым.

Однажды он почувствовал влечение к девушке с красиво-невинным лицом. Он любовался ею… пока она не открыла рот, обратившись к своей соседке: «Старуха, я уже целый час ошиваюсь здесь!» Одного этого «ошиваюсь» было достаточно, чтобы влечение к ней сменилось отвращением.

Он сторонился размалеванных девиц, лица которых больше напоминали маску. Слишком «интеллектуальных» дев он вовсе терпеть не мог. Эти обычно стаканами пили водку, пачками выкуривали сигареты — и это было единственным проявлением их «интеллектуальности». Что касается девичьей чести и скромности — эти понятия, как признаки деревенщины и отсталости, уже давно были забыты.

Как-то на одной из вечеринок он познакомился с девушкой — она сама подошла к нему и радостно воскликнула:

— Мне всегда хотелось познакомиться с вами!

— Бой барабана приятен лишь вдалеке, — как всегда, отшутился господин Техрани.

— Нет, я серьезно, — возразила она, — многие мои подруги мечтают встретиться с вами.

— Так за чем же дело стало? Продайте им билеты, пусть придут посмотреть на меня.

— О, как остроумно!

Девушка всячески ухаживала за ним, наливала ему вино, приносила угощения и сигареты, подсаживалась рядом и болтала. Казалось, между ними складываются дружеские отношения. Но тут общество перешло к анекдотам. Каждый рассказывал по одному, очередь дошла до новой знакомой господина Техрани. И тут она, ни капельки не смущаясь, выдала открытым текстом, без каких-либо иносказаний один из тех неприлично-эротических анекдотов, которые не каждый мужчина рискнул бы рассказать даже в мужской компании. Все восторженно захохотали и стали упрашивать ее рассказать еще что-нибудь. Но господину Техрани стало тошно. Тошно не от вина и сигарет. Он встал и вышел. Он ругал и проклинал себя. После этого случая он дал себе слово не ходить больше на подобные приемы, а о девушках и вовсе не думать.

Приятели, те, которые еще не забыли его, или те, которые считали нецелесообразным забыть его, иногда позванивали и приглашали:

— Старик, что ты сидишь как сыч, давай приезжай к нам.

А господин Техрани каждый раз отвечал:

— Лучше вы приезжайте ко мне. Мне неохота ехать в этой толчее. Вы же на машинах.

— Ладно, — соглашались они, — так и быть, приедем, а по дороге чего-нибудь захватим.

— Не беспокойтесь, — отвечал он, — пока вы будете добираться, я сам сбегаю и все куплю.

В другие времена это не имело бы никакого значения. Но теперь он стал особенно щепетилен: ему казалось, что друзья из жалости не позволяют ему тратиться. Поэтому он обычно настаивал на своем, и им приходилось уступать.

До их приезда он заходил в магазин, покупал все необходимое, готовил и накрывал на стол. Друзья обычно восторгались:

— Ах, каким ты стал хозяйственным, как у тебя все вкусно!

— Да, от безделья чему не научишься! — отзывался господин Техрани.

Часа два-три они болтали о том о сем, немного опьянев, ударялись в воспоминания.

Среди них был один, который уже многие годы занимался бизнесом. У него были свои связи, свой круг знакомств. Но изредка он встречался с друзьями молодости — так богач, которому надоела изысканная пища, иногда тянется к печному горшку. А может, просто он временами начинал скучать по тем теплым человеческим отношениям, которых ему так недоставало. В тех кругах, где он вращался теперь, за словами «Да стану я твоей жертвой», «Твой покорнейший слуга», «Искренне твой» таился голый растет, отношения между людьми строились на основе соперничества, зависти, показухи.

Хотя этот человек и пытался изображать из себя доброго старого друга, господин Техрани четко видел, что между ними пропасть. Поэтому господину Техрани даже в голову не приходило когда-нибудь о чем-нибудь попросить его, несмотря на то что знал: тот многое мог бы сделать. Лишь однажды, под хмельком, отчасти просто для проверки, отчасти потому, что ему действительно необходимо было найти работу и мысли об этом ни на минуту не покидали его, господин Техрани спросил:

— Скажи, пожалуйста, твоей фирме не нужны переводчики?

— Дорогой Техрани, наша фирма — не экспортно-импортная контора. Зачем нам переводчики? Вот кто нам нужен, так это счетоводы. Ты бы посмотрел, какие завалы у наших счетоводов. Сейчас повсюду в них нужда. Мы очень хорошо им платим. Кстати, почему бы и тебе не освоить эту профессию?