Проспер Мериме - Кармен (новеллы) Страница 44

Ожидая новых выстрелов, Орсо сделал несколько шагов, чтобы стать за одно из обгорелых деревьев, еще стоявших стоймя в маки. За этим прикрытием он поставил ружье между колен и торопливо зарядил его. Левая рука причиняла ему жестокие страдания, и ему казалось, что он держит ею огромную тяжесть. Что случилось с его противниками, он не мог понять; если бы они убежали, если бы были ранены, он, наверно, услышал бы какой-нибудь шум, какое-нибудь движение в листве. Не были ли они убиты, или, скорее, не ждали ли они за своими прикрытиями нового случая стрелять по нему? В состоянии неизвестности, чувствуя, что силы его уменьшаются, он стал на правое колено, положил на левое раненую руку, а ружье приставил к суку обгорелого дерева. Держа палец на спуске, зорко смотря на стену и прислушиваясь к малейшему шуму, он не двигался несколько минут, показавшихся ему целым веком. Наконец позади него раздался далекий крик, и тотчас же какая-то собака с быстротою стрелы спустилась с холма и остановилась около него, махая хвостом: это был Бруско, ученик и товарищ бандитов, без сомнения, предвещавший появление своего хозяина, и никогда никто не ждал этого почтенного человека с бо́льшим нетерпением, чем теперь Орсо. Собака, подняв морду и повернув ее в сторону ближайшей ограды, беспокойно нюхала воздух; вдруг она глухо зарычала, одним прыжком перескочила через стену и почти сейчас же снова показалась над ее гребнем и оттуда пристально смотрела на Орсо, так ясно выражая своими глазами удивление, как только может сделать это собака; потом она снова понюхала воздух, на этот раз по направлению другой ограды, и опять перескочила через стену. Спустя мгновение она появилась над стеной с тем же удивлением и беспокойным видом; наконец она спрыгнула в маки, поджала хвост и, все время посматривая на Орсо, стала медленно уходить от него, пока не отошла на некоторое расстояние. Тогда она снова пустилась бежать и почти так же скоро, как спустилась с холма, взлетела на него, навстречу человеку, который быстро шел, несмотря на крутизну спуска.

– Ко мне, Брандо! – закричал Орсо, как только у него появилась надежда, что тот его услышит.

– Эй, Орс Антон! Вы ранены? – спросил его Брандолаччо, подбежав и почти задыхаясь. – В грудь или в руку?

– В руку.

– В руку? Ну, ничего. А тот?

– Кажется, я его задел.

Брандолаччо, идя за своей собакой, подошел к ближайшей ограде, наклонился и заглянул. Затем он снял шапку и сказал:

– Здравствуйте, господин Орландуччо. – Потом он повернулся к Орсо и важно приветствовал и его. – Вот это, что называется, чистая работа, – сказал он.

– Жив ли он еще? – тяжело дыша, спросил Орсо.

– Да! Будешь жив с пулей, всаженной в глаз! Кровь мадонны! Какая дыра! Ей-богу, славное ружье! Что за калибр! С таким калибром можно разнести голову! Слушайте, Орс Антон: когда я услышал пиф-паф! ну, думаю, черт возьми, ухлопали моего поручика. Потом слышу: бум! бум! А, думаю себе, вот это говорит английское ружье; он отвечает… Бруско, чего ж тебе еще от меня надо?

Собака привела его к другой ограде.

– Вот тебе раз! – закричал изумленный Брандолаччо. – Двойной выстрел! Черт возьми! Правда, что порох дорогой: вы его бережете.

– Что там, скажи, бога ради? – спросил Орсо.

– Ну ладно! Не ломайтесь, поручик! Вы набросали на землю дичи и хотите, чтобы я ее вам подбирал… Ну, сегодня будет плохое угощение одному человечку, адвокату Барричини. Не хочешь ли сырого мяса? Вон оно. Однако какому же дьяволу достанется наследство?

– Винчентелло! Тоже убит?

– Наповал. Будем здоровы![46] Что хорошо с вашей стороны, так это то, что вы не заставили их мучиться. Посмотрите-ка на Винчентелло. Он еще стоит на коленях, прислонившись головой к стене. Точно спит. Вот про этакий сон говорят: свинцовый сон. Бедняга!

Орсо с ужасом отвернулся.

– Уверен ли ты, что он мертв?

– Вы как Сампьеро Корсо, который никогда не тратил больше одного выстрела. Видите, тут… в грудь с левой стороны; вот так и Винчилеоне попало под Ватерлоо. Держу пари, что пуля недалеко от сердца. Двойной выстрел!.. Ах, куда уж мне теперь стрелять! Двоих с двух выстрелов!.. По пуле на брата! Если б была третья, он убил бы и папашу… Ну, до следующего раза… Что за выстрел, Орс Антон!.. И ведь никогда такому бравому парню, как я, не удастся сделать двойного выстрела по двум жандармам!

Говоря это, бандит осматривал руку Орсо и разреза́л своим стилетом рукав.

– Ничего! – сказал он. – Вот этот сюртук задаст работу синьоре Коломбе… Это что такое? Вот этот разрыв на груди?.. Сквозь него туда ничего не вошло? Нет, а то вы не были бы таким молодцом. Посмотрим; попробуйте двигать пальцами… Чувствуете мои зубы, когда я кусаю вам мизинец?.. Не очень?.. Ничего, это пустяки. Дайте я сниму вам галстук и возьму платок… Пропал ваш сюртук… На кой черт так франтить? Разве вы ехали на свадьбу? Вот, хлебните немного вина… Отчего вы не берете с собой фляжки? Разве можно корсиканцу ходить без фляжки?

Во время перевязки он приостанавливался и восклицал:

– Двойной выстрел! Оба сразу насмерть!.. Посмеется-таки патер… Двойной выстрел!.. А, вот наконец эта маленькая черепаха Килина!

Орсо не отвечал. Он был бледен, как мертвец, и дрожал всем телом.

– Кили! – закричал Брандолаччо. – Посмотри за эту стенку. Ну что?

Девочка, действуя и руками и ногами, вскарабкалась на стену и, увидя труп Орландуччо, сейчас же перекрестилась.

– Это ничего, – продолжал бандит, – пойди посмотри дальше, вон там.

Девочка снова перекрестилась.

– Это вы, дядя? – робко спросила она.

– Я! Да ведь я старик никуда не годный, Кили; это работа этого господина. Поздравь его.

– Синьора будет очень рада, – сказала Килина, – и она будет очень огорчена, когда узнает, что вы ранены, Орс Антон.

– Едем, Орс Антон! – сказал бандит, кончив перевязку. – Вот Килина поймала вашу лошадь. Садитесь, и поедем со мной в Стадзонский маки. Хитер будет тот, кто вас там сыщет. Мы примем вас самым лучшим манером. Когда будем у креста святой Христины, придется слезть с лошади. Вы отдадите ее Килине; она поедет уведомить вашу сестру; дорогой вы можете дать ей поручения. Вы можете сказать малютке все, Орс Антон. Она скорее даст себя изрубить, чем выдаст своих друзей. Пошла, шельма, чтоб тебя от церкви отлучили, будь ты проклята, плутовка! – говорил он нежным голосом, потому что, будучи суеверным, как многие бандиты, боялся сглазить ребенка, благословляя или хваля его; известно, что враждебные силы аннокьятуры[47] имеют дурную привычку делать нам наперекор.

– Куда ты меня хочешь везти, Брандо? – сказал Орсо слабым голосом.

– Черт возьми! Выбирайте: в тюрьму или в маки. Но делла Реббиа не знают дороги в тюрьму. В маки, Орс Антон.

– Прощайте, все мои надежды! – печально воскликнул раненый.

– Ваши надежды? Какого ж вы еще черта надеялись сделать с двуствольным ружьем? Ах да! Как они могли вас задеть? Должно быть, эти молодцы живучее кошек.

– Они первые стреляли в меня, – сказал Орсо.

– Правда, я и забыл… Пиф! Паф! Бум! Бум!..[48] Двойной выстрел одной рукой!.. Пусть меня повесят, если кто-нибудь сделает лучше… Ну, вот вы и в седле… Перед отъездом взгляните на свою работу. Невежливо уезжать, не простившись.

Орсо пришпорил лошадь; ни за что на свете он не стал бы смотреть на несчастных, которых только что убил.

– Слушайте, Орс Антон, – сказал бандит, взяв поводья лошади, – хотите, я скажу вам откровенно? Ладно. Я не хочу вас обижать, но мне жаль этих бедных молодых людей. Прошу вас, извините меня… Такие красавцы… такие силачи… такие молодые… С Орландуччо я сколько раз охотился!.. Дня четыре тому назад он дал мне пачку сигар… Винчентелло всегда был такой весельчак!.. Это правда, вы сделали то, что должны были сделать… а, кроме того, выстрел слишком хорош, чтобы жалеть о нем… Но мне нет дела до вашей мести… Я знаю, что вы правы: когда есть враг, то нужно от него избавиться. Но Барричини – это был старинный род… И вот он выбыл из строя. И еще от двойного выстрела! Это замечательно!

Произнося надгробное слово Барричини, Брандолаччо поспешно вел Орсо, Килину и собаку Бруско в Стадзонский маки.

Глава 18

Между тем Коломба с той минуты, как, вскоре после отъезда Орсо, она узнала от своих шпионов, что Барричини отправились в поле, была охвачена сильным беспокойством. Она бегала по всему дому, из кухни в комнаты, приготовленные для гостей; она ничего не делала и в то же время чем-то была озабочена; она беспрестанно останавливалась, прислушиваясь, нет ли в деревне какого-нибудь необычного шума. Около одиннадцати часов в Пьетранеру въехала довольно многочисленная кавалькада: полковник с дочерью, со слугами и проводником. Встречая их, Коломба прежде всего спросила:

– Вы видели моего брата?