Джон Пристли - Другое Место. Рассказы Страница 46

Айртон начал репетировать свои два номера с таким увлечением, что пустая заброшенная галерка сотрясалась от звуков его могучего голоса, но на следующих репетициях появились зловещие признаки «закладывания за галстук».

— Все в порядке, мистер Айртон? — обеспокоенно спросил помощник режиссера.

Айртон поднял свои страшные сатанинские брови.

— Конечно, — ответил он хрипловато. — Что вас тревожит, старина?

Тот поспешно объяснил, что он и не думает тревожиться, и продолжал:

— Все будет отлично. Ваши два номера — как раз то, что нужно здешней публике. В этих краях вообще народец очень музыкальный. Да вы же знаете Браддерсфорд. Вы тут уже выступали.

— Выступал, — мрачно подтвердил Айртон. — И ненавижу этот проклятый городишко. Сдохнуть можно от скуки. Совершенно нечем заняться.

Нельзя сказать, чтобы это заявление обнадеживало. Помощнику режиссера было слишком хорошо известно, что Айртон уже нашел себе занятие в городе, и его восторженное описание местных полей для гольфа не имело успеха. Айртон, кажется, ненавидел и гольф. Положение становилось угрожающим.

Премьера должна была состояться на второй день Рождества. К полудню стало известно, что Кирк Айртон был замечен в курительной комнате «Бочарной гильдии» недалеко от театра, где он весьма основательно «закладывал за галстук». Его видел там один из рабочих сцены. («Как он лакал — честное слово, я глазам своим не поверил», — сказал этот джентльмен, на которого вполне можно было положиться при оценке чьей-либо поглощающей способности.) Оттуда, как выяснилось, Айртон исчез вместе с несколькими такими же шумливыми субъектами, из которых двое, по общему мнению, были жителями Лидса; а в Браддерсфорде знают, что такое жители Лидса.

Занавес должны были дать ровно в семь пятнадцать. Почти вся труппа собралась в театре очень рано. Кирка Айртона не было. Не было его и в шесть тридцать, хотя ему еще предстояло сделать сложный грим с блестящими веками из фольги и всем прочим, и в момент поднятия занавеса он должен был находиться на сцене. Отправили посыльного к нему на квартиру по соседству с театром. Но еще до того, как посыльный вернулся и сообщил, что мистера Айртона нет дома с самого утра, помощник режиссера в отчаянии стал натаскивать одного из местных баритонов, лучшего среди этих неповоротливых тупиц, на роль Короля демонов. Шесть сорок пять — Айртона нет, семь — Айртона нет. Надеяться было не на что.

— Ну ладно, пусть потом пеняет на себя, — сказал великий мистер Барт, который приехал, чтобы благословить свою Большую Ежегодную. — Больше не видать ему у меня ангажемента до самой смерти. А этот здешний молодец — что он такое?

Помощник режиссера тяжко вздохнул и вытер потный лоб.

— Это кривоногий баритон из методистской церкви.

— Придется ему как-то выкручиваться. Надо будет подсократить партию.

— Сократить — это мягко сказано, мистер Барт! Я уже ее всю искромсал, а он разделается с тем, что еще осталось.

Том Барт, как всякий благоразумный импресарио, был приверженцем традиционной феерии, начинающейся по старинке таинственной до жути сценой с участием сверхъестественных персонажей. На сей раз вниманию зрителей предлагалась пещера в холме, на вершине которого находился Волшебный Колодец; в этом мрачном уединенном месте перед ними должны были предстать Король демонов и его слуги, размахивая своими малиновыми плащами и строя — на хорошем вокальном уровне — всевозможные адские планы. Затем Королю демонов надлежало исполнить номер, не имеющий никакого отношения ни к Джеку и Джил, ни к демонологии, затем следовал выход Королевы фей в белом луче прожектора, маленький диалог и короткий дуэт.

Декорации пещеры были установлены, пятеро демонов-слуг заняли свои места, шестой, ставший теперь Королем, получал последние указания от помощника режиссера, а оркестр за занавесом доигрывал увертюру, как вдруг неизвестно откуда на слабо освещены сцене появилась высокая внушительная фигура.

— Боже милостивый! Это Айртон! — воскликнул помощник режиссера и устремился к нему, бросив временного Короля демонов, а ныне жалкое его подобие. Вновь прибывший невозмутимо занял свое место в центре. Он выглядел великолепно. Плотно облегающий костюм, малиновый со зловещим зеленым отливом, был куда лучше заготовленного. Грим был вообще сногсшибательный. Лицо светилось зеленоватым фосфорическим светом, глаза вспыхивали из-под поблескивающих век. При виде этого лица помощник режиссера вдруг, как последний идиот, затрясся от страха; но, будучи прежде всего помощником режиссера, а потом уж человеком (как и положено помощникам режиссера), он трясся недолго, потому что страх тут же уступил место бурной радости. Все понятно, мелькнуло у него в голове, Айртону пришлось гонять в Лидс или еще куда-то за этим изумительным костюмом и гримом. Славный старина Айртон! Конечно, он заставил их поволноваться, но игра стоила свеч!

— Ну что, Айртон, все в порядке? — быстро спросил помощник режиссера.

— Все в порядке, — отвечал Король демонов, сопровождая свои слова небрежным, но величественным жестом.

— Тогда возвращайтесь назад в хор, — сказал помощник режиссера баритону из методистской церкви.

— Слава тебе господи, — отозвался тот со вздохом облегчения. Он не был честолюбив.

— Все готовы?

Скрипки заиграли тремоло, и занавес пошел вверх. Шестеро демонов-слуг во главе с баритоном из методистской церкви, у которого теперь на радостях голос звучал вполне сносно, сообщили публике, кто они такие, и надлежащим образом приветствовали своего монарха. Король демонов, величественно возвышаясь над ними и подчиняя себе все пространство сцены, отвечал им голосом удивительной красоты и силы. Затем он исполнил свой номер. Это была старая песня о моряках, кораблекрушениях и бурях, сопровождаемая бутафорскими громом и молнией и не имевшая никакого отношения к Джеку и Джил и почти никакого к демонам. Бесспорно, репетировали именно эту песню: слова были те же, музыка та же. И тем не менее все было иное. На этот раз песня просто пугала. Слушая ее, вы видели, как огромные волны перекатываются через гибнущие корабли и отчаянные бледные лица исчезают в морской пучине. Что касается бури, то она превзошла все ожидания. Раздался такой оглушительный удар грома, сверкнула такая молния, что все демоны-слуги, дирижер и рабочие сцены вздрогнули от неожиданности.

Черт побери, как вы это устроили? — спросил помощник режиссера, перебежав за сценой в другую кулису.

— Я как раз сейчас это самое спрашивал у Хораса, ответил человек, в ведении которого находились два листа жести и пушечное ядро.

— Ведь и взяться-то ни за что не успели, — сказал Хорас.

— А я думаю, это кто-то рванул большую китайскую хлопушку для фейерверка, — продолжал его товарищ. — Дурака кто-то валяет, ясное дело.

Теперь на сцену упал белый чистый луч прожектора, и в нем засияла мисс Далси Феррар, Королева фей, взмахивающая своим серебряным жезлом. Мисс Феррар непонятно отчего нервничала, и ей стоило большого труда держать себя в руках. Конечно, премьера есть премьера, но мисс Феррар переиграла всех Королев фей в течение последних десяти лет (и всех Первых девочек в течение предпоследних десяти лет) и в роли, казалось бы, могла ни о чем не беспокоить. Она быстро заключила, что нервную дрожь у нее вызвало внезапное возвращение мистера Айртона, которого она уже не надеялась увидеть. При этой мысли стало ужасно обидно. К тому же, как опытная Королева фей, у которой и прежде бывали неприятности с демонами, она не сомневалась, что теперь он без конца будет отвлекать от нее внимание публики. И все только потому, что он придумал такой грим! Грим действительно был отличный, тут спорить не приходилось. Это зеленоватое лицо, эти сверкающие глаза — в самом деле можно испугаться! Пожалуй, он даже перестарался, решила она. Все-таки феерия есть феерия.

Продолжая взмахивать жезлом, мисс Феррар сделала несколько шагов и воскликнула:

— Твои, о демонов Король, я козни знаю,И вызов я тебе бросаю!

— Кто — ты? — проревел он презрительно, уставив в нее длинный указательный палец.

Мисс Феррар полагалось ответить: «Да, я, Королева Страны фей», но она не могла выговорить ни слова. Когда этот чудовищно длинный палец указал на нее, она внезапно почувствовала острую боль и застыла парализованная. Она стояла, неловко держа свой жезл, широко раскрыв рот, недвижная, онемевшая, и не понимала, что с ней происходит. «Неужели это удар? — проносилось у нее в голове. — Как тогда у дяди в Гринвиче? О-о, наверняка! О-о, что мне делать? О-о! О-о! О-о-о-о-о!»

— Хо-хо-хо-хо-хо! — Король демонов развеселился и огласил театр ужасными лающими звуками.

— Ха-ха-ха-ха-ха! — Это смеялся баритон из методистской церкви со своими товарищами; смех был жалкий, неуверенный, чуть ли не виноватый и свидетельствовал о том, что баритон-методист и его товарищи, эти добропорядочные браддерсфордские демоны, вконец растерялись.