Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT Страница 46

— Это младшая, Тинка, — продолжал он, — а вторая, которая сейчас, наверное, на кухне, еще красивей.

Что ж, быть покрасивей не повредило бы бедняжке, потому что Тинка была веснушчатая, как индюшачье яйцо, неуклюжая и ширококостная, как корова.

— Мне нельзя не поехать, потому как мой сын — мясник, он в числе распорядителей. Оно, конечно, трактирщик поважнее птица, чем ремесленники, и коли человек сам не ценит своего ранга, как же остальные будут его ценить. Но я на это не обращаю внимания, потому что я думаю так: трактирщик все равно что десятка в фербли… знаете вы игру фербли?

— Как не знать!

— Ну, конечно, — продолжал болтать глуповатый трактирщик, — вижу, что и вас венгерская мать родила. Так вот в фербли — десятка среди королей король, среди валетов валет… то есть трактирщик среди ремесленников — ремесленник, среди господ господин… так я думаю.

— А вы знаете эту гору? — спросил охотник.

— Как свои пять пальцев. Могу вам чем-нибудь услужить?

— Знакомы вы с Михаем Тоотом?

— С Михаем Тоотом незнаком, а где его виноградник, знаю. Это бывший кольбруновский виноградник. Немало побегал я в нем.

— А вы не знаете, приехал уже господин Тоот?

— Должно быть, приехал, так я думаю, потому что сегодня приходил его виноградарь, купил много старых бочек и уплатил сразу. Завтра утром буду их отправлять. А вы что, знакомы с господином Тоотом? Говорят, очень богатый и порядочный человек.

— Нет, незнаком, просто я из тех же краев, что и он, потому интересуюсь.

— Вы егерь из какого-нибудь имения, верно?

— Да.

— Вот я сразу так и подумал. А из чьего имения?

— Барона Коперецкого.

— Даже имени его не слышал никогда, — пробурчал трактирщик. — Гм, теперь уже и магнатов развелось видимо-невидимо. Сам черт бы не подумал, что их так много, плодятся, словно мыши, а живут все-таки в большинстве своем хорошо. Так я думаю.

— Брозик! — донесся резкий окрик из-за стола завсегдатаев. Дородный трактирщик, услышав голос бургомистра, волчком повернулся вокруг своей оси и, оставив приезжего, помчался туда.

А молодой человек расплатился и пошел к себе в комнату. Утром он встал пораньше и стал разглядывать двор. На лестнице он встретился с одним офицером, который, увидев его, закричал:

— Kristi Gott [74], Ности, это ты или это только твоя душа? Охотник вздрогнул.

— Тсс, — зашипел он. — Не кричи, дружок. Я тут инкогнито, записан в книге под именем Яноша Фитогла. Офицер рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— Ах ты, повеса! Такой же шельма, как и прежде. Ну что ж, стало быть, мы друг друга в глаза не видели. До свидания, дружок!

И он пошел вверх по лестнице, а Ности спустился, чтобы поискать те бочки, которые собирались отправить.

План у него был такой: когда бочки повезут в виноградник Тоотов, он и сам заберется на телегу и поедет туда. Тогда не придется спрашивать у всякого встречного и поперечного, где виноградник, и он не оставит за собой никаких следов.

На дворе и в самом деле стояла уже груженная бочками телега. Наверняка та самая. На конец оглобли было надето ярмо — значит, впрягут волов. Гм, тем лучше! Не надо будет садиться на телегу, можно брести за нею следом с ружьем на плече, и куда завернет телега, там и будет виноградник Михая Тоота. Ничего лучшего и не придумаешь.

Прежде всего он позавтракал в трактирном зале (слуги сказали, что трактирщик спозаранок уехал вместе с дочерьми) и запасся куском холодного жаркого, положив его в сумку. Провиант один из самых важных вопросов при любых военных действиях.

Потом, весело посвистывая, он пошел следом за телегой, впереди которой неохотно перебирали ногами четыре тощих вола. Покуда дорога была ровная и шла по долине между лугами и кукурузными полями, казалось, будто телега катится сама собой и волы шагают лишь для того, чтоб она не толкнула их в спину. Но когда дорога пошла в гору, по напряженным жилам волов сразу стало видно, кто везет всю кладь.

Гора Шомьо — совершенный правильный конус; казалось, какой-то гигант вывалил землю из своего колпака. Но этот конус с тысячей хольдов земли, по сути дела, состоит из трех конусов (силуэт его напоминает папскую тиару).

Некогда он был вулканом, на вершине самого высокого конуса все еще можно различить котлообразную пасть кратера, вокруг которого до сих пор разбросаны куски лавы. Позднее Шомьо Одумался, видно; вернее сказать, взялся за ум, решив, что гораздо разумнее давать огонь как-то иначе, а не в виде расскаленных камней — forma dat esse rei [75], — и теперь огонь идет сквозь грозди, которые красуются на лозах самого меньшего конуса. Видно, и в преисподней рождаются удачные идеи.

Охотник брел потихоньку по извилистой дороге и, следуя за телегой, забирался все выше. На втором, среднем, конусе он разглядел прекрасные базальтовые скалы. Потом залюбовался обильным урожаем на лозах. Заметив красивую виллу или давильню, думал: «Хорошо, если бы она принадлежала Тоотам», — почти уверенный, что тогда она перейдет в его владение. Вдруг с базальтовой скалы взмыли к небу два сокола, раздражающе просвистев крыльями. Он быстро вскинул ружье, выстрелил, но обе птицы улетели, целые и невредимые.

— Слава богу, господин охотник, что не попали, — промолвил возница, Который, услышав выстрел, остановился полюбопытствовать, — большое вышло бы несчастье, подстрели вы священную птицу.

— Почему? — поинтересовался охотник.

— Потому что они поедают скворцов и других птиц, которые опустошают виноградники, и здешний народ может избить до полусмерти человека, который застрелил сокола.

— А много их тут?

— В скалах живет поди пар двадцать. Во всей Задунайщине их больше нет нигде. Эти уцелели только потому, как рассказывал мне отец, а он служил сторожем на Шомьо, что прежние большие господа, которые жили здесь в замке, охотились с помощью этих птиц, а особенно их барышни. Было это, верно, тогда, когда немцы, еще не изобрели ружье. Ну, а теперь великие-то господа все погибли, но несколько их соколов уцелело, с той поры и живут они здесь, в скалах, и охотятся сами по себе. Глядите, вот и сейчас полетели к замку.

И в самом деле, птицы неслись на запад, где высился некогда замок Балинта Терека Энингского. Они летали там, кружили довольно долго, будто ожидая, что откроется окно, хозяйка замка протянет белую руку, и они полетят к ней.

Охотник приотстал чуточку, а телега вскоре свернула с ухабистой, отороченной бересклетом дороги в обихоженный виноградник и поехала к выкрашенной в желтый цвет давильне, перед которой несколько саженей земли было оставлено под пажить. Здесь и стали сбрасывать бочки. Появился какой-то господин- и поговорил с людьми, сгружавшими телегу. Подальше на возвышении стояла вилла — веселенькое одноэтажное здание с верандой, крытое дранкой, выкрашенной в красный цвет, и с двумя трубами, одна из которых дымила вовсю.

Ности приглядел себе подходящее местечко, откуда он мог наблюдать и за домом, и за окрестностями. Ведь ему нужно только одно: хоть на минутку увидеть Мари Тоот, запомнить в ней что-нибудь примечательное, по чему потом, согласно рецепту госпожи Хомлоди, она могла бы узнать себя.

Виноградник Тоотов был отделен от виноградника Хипеи узенькой тропинкой. В конце ее, у шомьовашарского развилка на холме стояла старая часовня, обсаженная айвой. В часовне была статуя святого Орбана. Изобразили его в легком плаще с голой грудью. Одной рукой он утирал лоб (явный намек, что от него ждут теплых весенних дней, — недаром лицо у него такое потное). Он и сам будто чувствовал, какие на него возложены надежды, поэтому застыл в горделивой позе, словно говоря: «Я тот самый святой, которого даже кальвинисты боятся».

Это местечко и выбрал себе Ности. Оно было самым подходящим. Фери мог, никем не замеченный, валяться в траве. В крайнем случае, его примут за уставшего охотника или за благочестивого юношу, которого привлек сюда этот суровый святой, словом, его присутствие здесь никого не поразит. Шаловливые бабочки кружатся, порхают вокруг, гоняются друг за дружкой в лучах солнца, жужжат осы, захмелев от медового винограда, дрозды свистят на деревьях, — нет, здесь никому в голову не придет ничего дурного, разве что листья айвы зашепчут: «Это Язон, он явился сюда, чтобы украсть золотое руно».

Фери было очень удобно наблюдать отсюда за жизнью в красном доме. Вскоре он убедился, что Тооты действительно приехали. На веранде то и дело появлялась какая-нибудь женская фигура, потом скрывалась опять. Попозже накрыли стол к обеду под большим ясенем. За столом сидели три дамы и один мужчина, но, разумеется, никого из них нельзя было отчетливо рассмотреть. А значит, реальной пользы от этого Ности не было. Он должен вблизи увидеть Мари, но так, чтобы самому остаться незамеченным. Как это выйдет, он пока не представлял себе, но на то есть провидение. Теперь уже дело на мази. И что-нибудь да будет. Кто-то вмешается. Либо бог, либо черт.