Френсис Фицджеральд - Прекрасные и обреченные Страница 47

В конце концов Энтони пришел к деду за советом, и тот рекомендовал поработать на рынке ценных бумаг в качестве агента по продажам. Предложение показалось скучным, но в результате Энтони решил последовать совету старика Пэтча. Ловкие манипуляции с деньгами имеют прелесть при любых обстоятельствах, тогда как всякий вид производства навевает нестерпимую скуку. Подумывал он и о работе газетчика, однако потом решил, что ее график не подходит женатому человеку. Предаваясь сладостным мечтам, Энтони видел себя в разных обличьях. Например, редактором блестящего еженедельника вроде «Меркюр де Франс» на американский манер. Или купающимся в лучах славы продюсером сатирической комедии, а то и музыкального ревю в парижском стиле. Однако для доступа в упомянутые гильдии требовалось знать определенные профессиональные секреты, которые люди постигают, продвигаясь окольными путями писательского или актерского труда. Не приобретя такого опыта, получить работу в журнале не представлялось возможным.

Таким образом, с помощью написанного дедом письма он проник в американскую святыню, где за чистым столом восседал президент компании «Уилсон, Химер и Харди», и вышел оттуда работающим человеком. Приступить к работе предстояло двадцать третьего февраля.

В честь этого знаменательного события и была запланирована двухдневная пирушка после заявления Энтони, что по причине устройства на работу всю неделю придется рано ложиться спать. Мори Ноубл прибыл из Филадельфии, чтобы встретиться с одним человеком на Уолл-стрит (с которым он, кстати, так и не повидался), а Ричарда Кэрамела уговорили присоединиться к всеобщему веселью с помощью убедительных аргументов и обмана. В понедельник днем компания снизошла до какой-то модной свадьбы с обилием спиртного, а вечером наступила развязка. Глория, превысив обычную норму из четырех точно рассчитанных коктейлей, устроила разудалую вакханалию, какой друзья в жизни не видели, проявив при этом удивительное знание балетных па и песенок, которым, по ее собственному признанию, научилась у кухарки, будучи невинной семнадцатилетней девушкой. В течение вечера она по просьбам зрителей исполняла их несколько раз и так самозабвенно, что Энтони вовсе не испытывал раздражения, от души радуясь новому источнику увеселения. Остались в памяти и другие незабываемые моменты. Взять, к примеру, долгий разговор между Мори и усопшим крабом, которого он держал на весу за ус, пытаясь выяснить, знаком ли тот с биномом Ньютона. Была еще и упомянутая выше гонка на двух такси, где в качестве зрителей выступали незыблемо-внушительные тени Пятой авеню и которая после беспорядочного блуждания завершилась бегством в сумрак Центрального парка. В завершение Энтони и Глория нанесли визит одной зажигательной молодой супружеской паре, тем самым Лейси, где и рухнули на груду пустых молочных бутылок.

И вот теперь предстоит провести утро за подсчетом чеков, обналиченных в клубах, магазинах и ресторанах. Выветрить застоявшийся запах вина и сигарет из просторной голубой гостиной, собрать осколки стекла и вывести пятна на обивке диванов и кресел. Да, не забыть сказать Баундсу, чтобы отнес почистить костюмы и платья. И наконец, вытащить свои все еще задыхающиеся от лихорадочного возбуждения тела и поникшие удрученные души на морозный февральский воздух, чтобы вдохнуть в них жизнь, дабы завтра утром в девять часов компания «Уилсон, Химер и Харди» получила возможность воспользоваться услугами молодого энергичного сотрудника.

— А помнишь, — вещал из ванной комнаты Энтони, — как Мори вышел на углу Сотой и Десятой улиц и стал изображать из себя регулировщика? Одни машины пропускал, а другие заворачивал назад! Люди, должно быть, решили, что он частный детектив.

Каждое воспоминание вызывало у обоих приступ безудержного смеха. Перевозбужденные нервы реагировали одинаково остро и на радость, и на горе.

Глядя в зеркало, Глория удивлялась великолепному цвету и свежести лица. Похоже, никогда в жизни она не выглядела так замечательно, хотя сильно беспокоил желудок и раскалывалась голова.

Неспешно потянулся день. Энтони взял такси, намереваясь заехать к брокеру и взять взаймы денег под долговое обязательство. Неожиданно он обнаружил, что в кармане всего два доллара. Они, безусловно, уйдут на оплату такси, но именно сегодня Энтони чувствовал, что просто не в состоянии путешествовать на метро. А следовательно, когда счетчик достигнет предельной отметки, придется выгружаться из машины и тащиться пешком.

С этой мыслью Энтони окунулся в привычные фантазии… В мечтах он обнаружил, что счетчик щелкает слишком быстро. Мошенник-водитель, разумеется, подстроил это специально. С невозмутимым видом он добрался до нужного места и небрежно вручил шоферу сумму, которую действительно должен заплатить. Парень выразил желание подраться, но прежде чем успел поднять руку, Энтони сразил его одним сокрушительным ударом. А когда мерзавец все же встал на ноги, Энтони быстро отступил в сторону и окончательно уложил его наземь коротким ударом в висок.

И вот Энтони уже в суде. Судья приговорил его к штрафу в пять долларов, но денег при себе нет. Примет ли суд чек? Но ведь его здесь не знают. Правда, личность можно легко установить, позвонив на квартиру.

…так и поступают. Да, у телефона миссис Энтони Пэтч, но откуда ей знать, что упомянутый человек ее муж? Да, откуда? Пусть сержант спросит, помнит ли она бутылки из-под молока…

Энтони торопливо наклонился вперед и постучал в стекло. Такси еще только проезжало Бруклинский мост, а счетчик уже показывал доллар и восемьдесят центов. О чаевых меньше десяти процентов не могло быть и речи.

Ближе к вечеру он вернулся домой. Глория тоже отсутствовала почти весь день, делая покупки, а теперь спала, свернувшись калачиком в уголке дивана, не выпуская из рук свое приобретение. Ее лицо хранило безмятежное, как у ребенка, выражение, а сверток, что она прижимала к груди, оказался куклой, играющей роль безотказно действующего целительного бальзама для растревоженного детского сердечка Глории.

Судьба

С этой пирушки, а в частности, с роли, которую сыграла на ней Глория, начались решительные перемены, коснувшиеся всего образа жизни супругов. Впечатляющая позиция плевать на все за одну ночь превратилась из обычного догмата, взятого на вооружение Глорией, в главное утешение и оправдание своих действий, а также последствий, к которым они ведут. Не огорчаться, не издавать ни стона жалобы и раскаяния, жить в соответствии с четким кодексом чести по отношению друг к другу и с жаром и настойчивостью, на которые только способны, ловить моменты счастья.

— Энтони, всем на нас наплевать, кроме нас самих, — сказала как-то Глория мужу. — Смешно делать вид, будто я чувствую себя чем-то обязанной этому миру и меня волнует, что думают обо мне люди. Да мне просто безразлично, и все тут. Еще в детстве, в школе танцев, матери всех девочек, которые не вызывали всеобщего восхищения, как я, вечно перемывали мне кости, и с тех пор воспринимаю любую критику как проявление зависти.

Поводом для разговора послужила ночная вечеринка в «Буль-Миш», где Констанс Мерриам увидела Глорию в развеселой компании из четырех человек и на правах «старой школьной подруги» не поленилась пригласить ее на следующий день в гости, чтобы в красках описать, как ужасно смотрелась непристойная сцена со стороны.

— А я сказала, что при всем желании не могла ее наблюдать, — делилась Глория с мужем. — Эрик Мерриам — облагороженная разновидность Перси Уолкотта, ну, помнишь, тот парень из Хот-Спрингс, я о нем рассказывала. В его представлении уважение к Констанс заключается в том, чтобы держать ее взаперти за шитьем или книгой и заставлять возиться с младенцем. Ну или предаваться другим невинным развлечениям, пока супруг бежит на очередную пирушку, где смертельной скукой и не пахнет.

— Ты ей прямо так и сказала?

— Разумеется. Да еще добавила, что причина ее возмущения кроется в зависти: ведь я провожу время гораздо веселее.

Энтони одобрял Глорию и страшно гордился, что в любой компании она неизменно затмевает всех присутствующих дам, а мужчины радостно собираются вокруг нее шумной толпой, только чтобы насладиться красотой и теплом живой энергии, не претендуя ни на что большее.

Такие вечеринки постепенно сделались для них главным источником развлечений. Все еще влюбленные и проявляющие живой интерес друг к другу, они с приближением весны тем не менее обнаружили, что сидеть дома по вечерам надоело. Книги казались далекими от действительности, прежнее очарование уединения давно пропало, и теперь супруги предпочитали скучать на глупой комедии или ужинать с наименее интересными из своих знакомых, при условии достаточного количества коктейлей, чтобы беседа не стала абсолютно невыносимой. Разношерстная компания молодых женатых мужчин, с которыми Энтони и Глория дружили еще в школе или колледже, а также обширный круг холостяков подсознательно вспоминали о них всякий раз, когда хотелось ярких ощущений. А потому редкий день в квартире не раздавался телефонный звонок и кто-нибудь непременно интересовался: «Кстати, что вы делаете сегодня вечером?» Жены, как правило, побаивались Глорию. Легкость, с которой она становилась центром всеобщего внимания, невинная, но причиняющая беспокойство манера завоевывать симпатию их мужей вызывали подспудно глубокое недоверие, которое только усиливалось из-за нежелания Глории сблизиться с кем-либо из женщин, несмотря на их попытки.