Томас Хьюз - Школьные годы Тома Брауна Страница 47

— О Господи, Том, сколько же перьев у утки! — простонал Ист, держа в руках полный мешок и безнадёжно глядя на тушку, которая не была ещё ощипана и наполовину.

— По-моему, она уже попахивает, — сказал Том, осторожно принюхиваясь. — Нужно скорее с ней что-то делать.

— Всё это хорошо, но как мы её приготовим? Я не рискну жарить её в холле или в коридорах, не та у нас с тобой репутация.

— Лучше бы мы избавились от этой дряни, — сказал Том, с отвращением швыряя утку на стол.

Ещё через день — два стало ясно, что избавиться от неё необходимо, так что они хорошенько завернули её в оберточную бумагу и оставили в шкафу пустующего кабинета, где заведующая хозяйством и обнаружила эту гадость на каникулах.

С тех пор они больше на уток не охотились, но зато на них охотились другие, и наш бравый фермер был по этому поводу очень зол и намеревался дать острастку первым же мальчишкам, которых поймает, да так, чтобы неповадно было другим. Поэтому он вместе со своими пастухами притаился за плетнём, окружавшим загон, и следил за приближением ни о чём не подозревающей компании.

Кто знает, что понадобилось этой старой цесарке в живой изгороди именно в тот злополучный момент? Неизвестно. Уж так оно всегда бывает с цесарками и со всеми прочими животными, неживыми предметами и людьми, из-за которых мы попадаем в беду; чуть только назревает какая-нибудь неприятность — они уже тут как тут. Во всяком случае, прямо под носом у Иста выскочила старая цесарка и побежала перед ним, пронзительно квохча. Остальные трое, возможно, и побороли бы искушение, но Ист сначала запустил по ней камнем, который был у него в руке, а потом стал гнать обратно к изгороди. Это ему удалось, и тут все они, войдя в раж, ринулись на неё с разных сторон, а квохтанье становилось всё отчаяннее и слабее с каждой минутой.

Тем временем фермер со своими работниками, крадучись, перелезли через плетень и потихоньку пошли вдоль изгороди к месту событий. Они уже были на расстоянии броска камня от Мартина, который сильно теснил незадачливую дичь, как вдруг их заметил Том и закричал: «Хамы, хамы! Чокнутый, с твоей стороны!», а потом схватил Артура, и они во все лопатки побежали через поле в сторону Рагби. Если бы он был один, то не бросил бы остальных, но сейчас душа у него ушла в пятки, а сердце оборвалось. Мысль о том, что его вместе с Артуром могут отвести к Доктору за кражу птицы, напугала его до такой степени, что он с трудом мог бежать.

Впрочем, Ист и Мартин отлично могли позаботиться о себе сами. Они увернулись от преследователей, проскользнули через просвет в изгороди, бросились за Томом и Артуром и быстро их догнали. Фермер с работниками отстали от них на целое поле. В глубине души Тому хотелось бы, чтобы Ист с Мартином побежали в любую другую сторону, но ничего не поделаешь, теперь они были все вместе, и оставалось только ждать, чем всё это кончится.

— Вы ведь не бросите малого, правда? — спросил он, когда они перетаскивали бедного маленького Артура, задыхающегося от страха, через следующую изгородь.

— Ещё чего, — ответили оба.

Перелезть через следующую изгородь оказалось очень трудно, и преследователи стали их нагонять. Только-только они успели перетащить Артура, порвав ему брюки в двух местах, как пастух, который бежал первым, подбежал к изгороди с другой стороны. Бросившись через следующее поле, они заметили две фигуры на тропинке посередине, и узнали в них Холмса и Диггса, совершавших моцион, которые тут же окликнули их.

— Бежим к ним и сдадимся, — сказал Том, тяжело дыша.

Возражений не последовало, и все четверо мальчиков, задыхаясь, кинулись к Холмсу и Диггсу, к немалому удивлению этих последних, которые остановились, не понимая, в чём дело. Впрочем, появление фермера с работниками всё объяснило.

Времени для объяснений не остаётся, и сердце Тома бьётся ужасающе быстро, пока он размышляет: «Поддержат они нас или нет?»

Фермер подбегает к Исту и хватает его за воротник, и этот юный джентльмен с несвойственной ему кротостью стоит смирно и умоляюще смотрит на Холмса, вместо того чтобы лягать фермера по ногам.

— Эй, не так быстро, — говорит Холмс, готовый защищать их до тех пор, пока их вина не будет доказана. — Что здесь происходит?

— Попался вор, вот что происходит, — пыхтя, отвечает фермер. — Шастают вокруг моего двора, воруют птицу, вот что происходит! Сейчас они у меня получат, все до единого, не будь я Томпсон!

Холмс мрачнеет, лицо у Диггса вытягивается. Они готовы к драке не хуже всякого другого, но они старосты и хорошо знают, в чём заключаются их обязанности; поддерживать неправое дело они не могут.

— Да я к его птичнику в этом полугодии и близко не подходил! — кричит Ист.

— И я!

— И я! — говорят Том и Мартин.

— Скажи, Вильям, ты видел их тут на прошлой неделе?

— Видел, а то как же, — отвечает Вильям и крепче сжимает в руках вилы, готовясь пустить их в ход.

Мальчики решительно отрицают это, и Вильяму приходится признать, что «если то были и не они, так те были похожи на них как две капли воды», и что он «может поклясться, что на прошлый Мартынов день точно видел тут вот этих двух», — это он говорит, указывая на Иста и Тома.

Холмс тем временем собрался с мыслями.

— Вы сами видите, сэр, — говорит он Вильяму, — что не можете точно вспомнить, кого вы видели, а я верю ребятам.

— А мне плевать, — бушует фермер, — сегодня они гоняли мою птицу, мне и этого довольно! Вильям, держи того, другого. Говорю вам, они тут два часа околачивались, — кричит он, когда Холмс становится между Вильямом и Мартином, — дюжину цыплят мне чуть не до смерти загнали!

— Враньё! — закричал Ист. — Мы к его птичнику и на сто ярдов не подходили, и были тут всего десять минут, и никаких птиц, кроме одной старой цесарки, в глаза не видели, да и та убежала от нас как борзая!

— Это правда, Холмс, клянусь честью, — вставил Том. — Мы не охотились на его кур. Та цесарка выскочила из изгороди прямо нам под ноги, а больше мы никого и в глаза не видели.

— Поговорите мне ещё… Хватай второго, Вильям, и пойдём.

— Послушайте, фермер Томпсон, — говорит Холмс, предостерегающе поднимая трость по направлению Вильяма с его вилами, в то время как Диггс повернулся к другому пастуху и с громкостью пистолетных выстрелов хрустел суставами пальцев, — будьте благоразумны, ребята не охотились на вашу птицу, это ясно.

— Говорю вам, я их видел. А сами-то вы кто такой будете, позвольте узнать?

— Это к делу не относится, — ответил Холмс. — А вам, фермер, я вот что скажу. Как вы только додумались оставить всю эту птицу без присмотра так близко от школы? Стыдитесь! Если у вас её всю украдут, это будет вам поделом. Если вы хотите идти с ними к Доктору, я тоже пойду с вами и скажу ему, что думаю по поводу этой истории.

Фермер решил, что Холмс — учитель; кроме того, ему хотелось поскорей вернуться к своему стаду. Похоже было, что шансы довести дело до телесного наказания всё равно невелики, поэтому он стал намекать на то, что неплохо бы возместить ущерб. Артур немедленно ухватился за это и сказал, что заплатит сколько угодно; фермер тут же оценил цесарку в полсоверена.

— Полсоверена! — закричал Ист, уже освободившийся от фермерской хватки. — Вот так здорово! Цесарка не пострадала, к тому же ей семь лет в обед, мясо у неё жёсткое как подмётка, и она не смогла бы снести яйцо даже ради спасения своей жизни!

В конце концов, решили, что они заплатят два шиллинга фермеру и ещё один пастуху. Тем дело и кончилось к неописуемому облегчению Тома, который не мог даже толком говорить, до того ему было плохо от одной мысли о том, что может подумать о нём Доктор. Затем вся компания направилась к Рагби. Холмс, очень хороший парень, один из лучших в школе, решил воспользоваться моментом в воспитательных целях.

— Слушайте, ребята, — сказал он, шагая среди них по тропинке, — учтите, что сегодня вам крупно повезло. Больше к птичнику Томпсона и близко не подходите, слышите?

Горячие обещания ото всех, в особенности от Иста.

— Заметьте, я не задаю вопросов, — продолжал ментор, — но подозреваю, что кто-то из вас уже бывал там до этого и охотился на кур. Так вот, подбить камнем курицу, которая принадлежит кому-нибудь другому, и убежать с ней, — значит украсть. Это скверное слово, но именно так это и называется. Я знаю, что вы не тронули бы этих кур, если бы они были мёртвые и лежали в магазине, точно так же вы не взяли бы яблоки из корзины у Гриффита; но ведь в действительности нет никакой разницы между живыми курами, которые бегают, или яблоками, которые висят на деревьях, и теми, что в магазине. Мне бы хотелось, чтобы наша мораль в таких вопросах была более устойчивой. Нет ничего вреднее этих мнимых школьных различий. Они сваливают в одну кучу плохое и хорошее и оправдывают поступки, за которые наши бедные ровесники угодили бы в тюрьму.