Синклер Льюис - Эроусмит Страница 49

— Леора, мы едем! Мы в самом деле едем!

Берт Тозер сказал:

— Другие, знаешь, ей-богу, назвали бы тебя предателем, после всего, что мы для тебя сделали, пусть ты и вернул нам тысячу долларов. Позволить приехать сюда другому доку и отнять у Семьи все влияние!

Ада Квист сказала:

— Если вы и среди здешней публики не завоевали доверия, воображаю, что вас ожидает в таком большом городе, как Наутилус! В будущем году мы с Бертом поженимся, и, когда вы, двое спесивцев, обожжетесь там как следует, нам, верно, придется приютить вас под своим кровом когда вы, смирившись, приползете назад как вы думаете, можно нам будет снять ваш дом за ту же плату, какую платили вы право Берт почему бы нам не снять кабинет Мартина все-таки экономия впрочем я всегда говорила с тех пор еще как мы вместе учились в школе, что ты Ори не способна на приличный правильный образ жизни.

Мистер Тозер сказал:

— Просто не понимаю: все шло так хорошо. Право, со временем вы стали бы зарабатывать здесь три-четыре тысячи в год, если б не бросали практики. Уж мы ли не старались обставить вас как можно лучше? Не нравится мне, что моя дочка едет в чужой город и покидает меня, старика. И Берт стал такой заносчивый со мной и с матерью, а вы и Леора всегда как будто считались с нами. Нельзя ли как-нибудь так уладить, чтоб вы остались?

Пит Иеска сказал:

— Док, я просто ушам своим не поверил, когда услышал, что вы уезжаете! Конечно, мы с вами цапались из-за аптекарских товаров, но, ей-богу, я уже вроде как подумывал предложить вам войти в компанию, чтоб вы могли ведать лекарствами, как вам вздумается, и можно было бы заодно подрядиться к Бьюику — распространять его машины. Развернули бы приличное предприятие. Я от души жалею, что вы нас покидаете, право… Ну, приезжайте как-нибудь, постреляем уток, посмеемся, вспомним, какую вы тут подняли бучу из-за оспы. Никогда не забуду! На днях еще, когда у моей старухи стреляло в ушах, я сказал ей: «Смотри, Бесс, не схватила ли ты оспу?»

Гесселинк сказал:

— Доктор, что я слышу? Вы уезжаете? Как! Мы с вами только начали поднимать на должную высоту медицинскую практику в этом захолустье… Я нарочно сегодня приехал… В чем дело? Мы посмеивались над вами? Верно, посмеивались, сознаюсь; но это не значит, что мы вас не ценим. В маленьких местечках, как ваша Уитсильвания или Гронинген, поневоле, от нечего делать, перемываешь косточки соседям. Право, доктор, я с радостью наблюдал, как вы из неоперившегося птенца превращаетесь в настоящего, самостоятельного врача, и вдруг вы уезжаете… Если бы вы знали, как мне это грустно!

Генри Новак сказал:

— Как, док, неужто вы нас покидаете? А мы ждем нового младенца, и я намедни еще сказал жене: «Хорошо, что у нас есть доктор, который выкладывает правду, а не морочит нам голову, как док Уинтер».

Дельфтский скупщик пшеницы сказал:

— Док, что я слышу? Никак вы удираете от нас? Мне доложил это один паренек, а я ему ответил: «Не старайся ты быть глупее, чем создал тебя господь». Вот что я ему сказал. Но я обеспокоился и поспешил приехать… Док, я, пожалуй, слишком иной раз распускаю язык. Я был против вас в этой истории с тифом, когда вы уверяли, что портниха разносит заразу, но вы потом показали нам, кто был прав. Док, если бы вы остались и захотели бы стать сенатором штата… я пользуюсь кое-каким влиянием, — поверьте, уж я бы для вас постарался!

Алек Инглблед сказал:

— Счастливец!

Вся деревня высыпала к поезду, когда Мартин и Леора уезжали в Наутилус.

Первую сотню раззолоченных осенью миль Мартин горевал о недавних соседях.

— Впору соскочить с поезда и бежать назад. Разве не весело было нам играть с Фрезирами в «тысячу»? Подумать только, какого они теперь получат врача. Честное слово, если тут поселится шарлатан или если Уустийн опять забросит санитарное дело, я вернусь и заставлю их обоих закрыть лавочку! И, как-никак, забавно было бы стать сенатором штата.

Но когда стемнело и во всем стремительно мчащемся мире не осталось ничего, кроме желтых газовых фонарей в потолке длинного вагона, Мартин и Леора уже видели впереди великий Наутилус, высокую честь, большие достижения, создание образцового светлого города и похвалу Сонделиуса… а может быть, и Макса Готлиба.

19

Среди черноземной равнины Айовы, пристроившись к неглубокой и неинтересной речушке, жарится на солнце и шумит и сверкает город Наутилус. На сотни миль вокруг неуклонно прямыми рядами встает лес кукурузы, и путник, бредущий в поту по дороге между высокими частоколами стеблей, теряется и нервничает от ощущения нещадного роста.

Наутилус перед Зенитом — все равно что Зенит перед Чикаго.

Со своими семьюдесятью тысячами населения это тот же Зенит, только меньшей величины, но не менее оживленный. Здесь одна большая гостиница против десяти зенитских, но ее владелец приложил все старания, чтобы сделать ее деловитой, стандартизованной и умопомрачительно современной. Единственная существенная разница между Наутилусом и Зенитом та, что хотя и тут и там улицы выглядят все одинаково, в Наутилусе они выглядят одинаково на протяжении меньшего количества миль.

Определить Наутилус в качественном отношении затруднительно по той причине, что до сих пор не решено, что он такое — очень большая деревня или очень маленький город. Здесь есть дома, где держат шоферов и угощают коктейлями Баккарди, но в августовские вечера все, кроме нескольких десятков жителей, сидят без пиджаков на парадном крыльце. В десятиэтажном здании поместилась среди различных контор редакция журнальчика «Новая проза», издаваемого молодой женщиной, которая провела пять месяцев в монпарнасских кафе, — а напротив, под кленами, уютно стоит старозаветный особняк и выстроились в ряд фургоны и «форды», на которых приехали в город фермеры в комбинезонах.

Айова славится самой плодородной почвой, самым низким уровнем неграмотности, самым высоким процентом коренного белого населения и владельцев автомобилей и самыми нравственными и передовыми городами во всех Соединенных Штатах, а Наутилус — самый айовийский город в Айове. Из каждых трех горожан старше шестидесяти лет один может похвастаться, что провел зиму в Калифорнии, в том числе — пасаденский чемпион по набрасыванию подков на колышки и женщина, преподнесшая мисс Мери Пикфорд индейку, которой королева кино наслаждалась за рождественской трапезой в 1912 году.

Для Наутилуса характерны большие дома с густым газоном перед ними, а также поразительное количество гаражей и высоких церковных шпилей. Тучные поля подступают к самой черте города, и немногочисленные фабрики, несчетные железнодорожные пути, убогие домики рабочих расположены чуть ли не среди кукурузы. Производит Наутилус стальные ветряки, сельскохозяйственные орудия (включая знаменитый раскидыватель навоза «Маргаритка»), а из хлебных продуктов — «Маисовый порошок», излюбленный завтрак айовийца. Город выделывает еще кирпич, ведет оптовую торговлю бакалеей и дает приют главному штабу Кооперативного страхового общества Кукурузной зоны.

Одним из самых мелких, но и самых старых промышленных предприятий является Магфордский христианский колледж, насчитывающий двести семнадцать студентов и шестнадцать преподавателей, из коих одиннадцать — священники Христовой церкви. Небезызвестный доктор Том Биссекс состоит здесь тренером по футболу, санитарным директором и профессором гигиены, химии, физики, а также французского и немецкого языков. Отделения стенографии и фортепиано славятся далеко за пределами Наутилуса, и однажды — правда, это произошло уже несколько лет тому назад, — Магфорд побил бейсбольную команду Гриннел-колледжа со счетом одиннадцать — пять. Магфорд-колледж ни разу не запятнал своей чести дрязгами из-за преподавания биологии дарвиновского толка — в колледже еще и не думали вводить в программу какую бы то ни было биологию.

Мартин оставил Леору в Симз-Хаусе, старомодной, второй гостинице Наутилуса, а сам пошел представляться доктору Пиккербо, директору Отдела Народного Здравоохранения.

Отдел помещался в переулке в полуподвальном этаже большого серого каменного гриба — Сити-холла[50]. Когда Мартин вошел в унылую приемную, его с почетом приняли стенографистка и две медицинских сестры. В их щебетанье — «Хорошо доехали, доктор? Доктор Пиккербо не надеялся увидеть вас раньше завтрашнего дня, доктор. Миссис Эроусмит с вами, доктор?» — бомбой влетел Пиккербо и разразился приветствиями.

Доктору Альмусу Пиккербо было сорок восемь лет. Он кончил Магфорд-колледж и медицинский факультет в Вассау. Внешностью доктор несколько напоминал президента Теодора Рузвельта — та же крепкая фигура, те же усы щетиной — и нарочно подчеркивал это сходство. Он не знал, что значит просто разговаривать: он или ворковал, или держал речь.