Алистер Кроули - Лунное дитя Страница 49

— И все же, отвлекаясь от святцев, если позволите: этот сан по-прежнему на вас?

— А как же! — не стал возражать Батчер. — Утверждено канцелярией Большого Даго Бенедикта. Просто у меня тогда так фишка легла. Я ведь родом из Миссури, а там обманывают, кто как может. Четыре «пирамиды» подряд! Нет, сработано было чисто; для меня это было все равно что сыграть в рулетку. Они меня прямо-таки на руках носили. Так что тут все в порядке.

— Однако вас лишили права произносить проповеди — из-за какого-то скандала, если я не ошибаюсь?

— В то время я держал еще спортивный клуб; в нашем штате, знаете ли, популярен бег с препятствиями.

— Слухи о ваших махинациях дошли до епископа, и он счел это несовместимым с вашей миссией священнослужителя.

— Ага, это был вылитый Келли.

— М-м… Вы имеете в виду епископа Келли? Я тоже нахожу безвкусным его дисциплинарное рвение. Но сана вас тем не менее не лишили? И ваши требы до сих пор имеют силу? Если вы, скажем, совершите таинство помолвки или брака, оно будет считаться действительным?

— На все сто. Аллилуйя и отпущение грехов гарантируются. Фирма «Святой Павел», товарищество с неограниченной ответственностью, обращаться в контору храма Святого Иакова.

— Что ж, тогда я попрошу вас, сэр, оказать мне любезность и послезавтра, в девять вечера, совершить над двумя людьми таинство святого крещения. После этого, если вас не затруднит, нужно будет еще сочетать их законным браком.

— Аминь.

— Значит, я могу на вас рассчитывать?

— Ноги в руки, и я у вас.

— Церемония должна быть самой обычной; постарайтесь только не опаздывать, мистер Батчер. Необходимое облачение у вас имеется?

— Достанем.

Обменявшись с хозяином еще несколькими любезностями, новый «ученик чародея» отправился восвояси.

В тот же вечер состоялась еще одна, не менее замечательная беседа.

Лорд Энтони Боулинг был приглашен на ужин к Саймону Иффу, и разговор, как всегда, скоро перешел к излюбленной теме старого мистика — к Пути Дао.

 В связи с тем, что ты говорил о необходимости общаться с газетчиками на их уровне, — заметил Саймон Ифф, — я вспомнил об одном из парадоксов Магики. Если ты помнишь, в Библии есть место, где говорится, что на вопросы глупца нужно отвечать сообразно мере его глупости, а чуть дальше, почти в следующем стихе, что этого как раз делать не следует. Это, так сказать, документальное подтверждение той же истины, которую мы выражаем другими словами. С любой антитезой можно поступить двояко: сравнять с землей на ее собственном уровне или отступить на уровень более высокий. Огонь ведь тоже можно остановить огнем, а можно водой. Это — грамотная магия. Один способ тут неотделим от другого: либо ты изменяешь объект, либо уходишь на более высокие этажи. Черный же маг или, лучше сказать, колдун, чтобы не профанировать слово «маг», всегда отступает на низший уровень. В качестве аналогии можно взять, скажем, банковского клерка. Предположим, что однажды этот джентльмен обнаруживает несоответствие между своими тратами и размерами своего жалованья. В этом случае он может, например, переменить образ жизни, чтобы уменьшить траты, или начать работать с удвоенным усердием, чтобы увеличить свой заработок. Но есть и третья возможность, которой не преминет воспользоваться человек с характером колдуна. Колдун попытается раздобыть денег низкими средствами. Он может начать играть; проигравшись, он спустится еще ниже, станет воровать и в конце концов дойдет до того, что убьет родную мать, чтобы получить страховку.

Здесь следует отметить, что, теряя таким образом почву под ногами, он испытывает все больший страх. Сначала он всего лишь недоволен начальством, которое мало ему платит; потом он боится, что в игре его обманут партнеры; далее он начинает бояться полиции, и этот страх уже прочно вселяется в его душу; и, наконец, приходит самый жуткий страх — страх перед палачом, к которому этот путь приведет его рано или поздно.

— Этюд вполне в духе Хогарта, — заметил лорд Энтони. — Мне это напоминает о том, что привычка лгать рано или поздно вырождается в тупость. У нас в военном министерстве не так давно был один случай. Нужно было заказать партию шкурок, я имею в виду мех. Из мехов, как ты знаешь, в частности, ценится котик. Менее ценным считается заяц, хотя на вид они очень похожи. В торговле называть зайца зайцем считается неприличным, потому что-де это отдает «дешевкой», и по всем ведомостям он проходит как «кролик». Этого «кролика» обрабатывают, то есть попросту варят до тех пор, пока он не станет неотличим от котика. Иногда его еще красят. Тогда его называют «кролик под котика». Но это еще не все: существуют варианты, уводящие еще дальше от истины. Спрос на такого кролика, то бишь зайца, все время растет, торговать им постепенно становится невыгодным, и ему тоже нашли еще более дешевую замену. Без всякого уважения к чувствам древних египтян под зайца теперь обрабатывают того скромного представителя семейства львиных, который столь часто утешает сердца старых дев. Загримировав, таким образом, под морского котика шкурку его несчастного сухопутного тезки, ему в довершение ко всему меняют имя, называя в отличие от зайца, «кроликом под котика ординарным», и если человек не знает всей этой предыстории, то узнать, что же в действительности он покупает, ему уже никогда не удастся. Так маленькая ложь приводит к полному извращению действительности.

— Это вообще весьма характерный пример англосаксонского лицемерия, — поддержал его Саймон Ифф. — Похожая история случилась у меня недавно с одной статьей, которую я отдал в «Ревью». Заканчивалась она словами: «Так Наука склоняет свою невинную головку под материнскую руку Магики». Однако редактор напел слово «невинную» слишком откровенным и заменил его на «девичью».

— Ты напомнил мне отца Амвросия, нашего гримторпского викария, — отозвался лорд Энтони. — У нас в приходе слово «бедра» считается неприличным, и его стараются не произносить; когда же нашему викарию никак не удавалось избежать этого предмета, он заменял его словим «члены».

Однако это тоже скоро перестало выручать его, тем более, что все знали, что тут имеется в виду; наконец он перестал произносить и слово «член», мотивируя это какими-то туманными ссылками на латынь. Кончилось это тем, что в один прекрасный день он отказался играть в крокет, объяснив это тем, что во время своего вчерашнего похода к старой миссис Постлетуэйт сильно натрудил себе «сами знаете что».

— Глупцы всегда попадают в яму, которую сами же себе вырыли, — согласился Ифф. — Вес это вполне можно отнести и к Магике. Нет ничего глупее подобной подмены понятий. Я глубоко сочувствую как самим индийским аскетам, так и их бездумным подражателям в Европе. При давая наивысшее значение дарам духовным, что само по себе не так уж плохо, они начинают развивать их за счет угнетения даров или сил низших уровней, а это уже ошибка. Проводя этот принцип в жизнь, они заходят слишком далеко, самым глупейшим образом подрывая эти силы организма чрезмерным постом, самоистязанием и даже причинением себе увечий. Они убеждают себя, что физическое тело — их враг, тогда как оно их верный слуга, причем единственный, на которого можно положиться. Вот как можно извратить любую идею, пусть даже изначально верную: обменивать шлаки на золото.

Колдун меняет свое золото на шлаки, стремясь магическим путем добыть денег, удовлетворить свое чувство зависти или мести. Вот на что он растрачивает свои высшие дары. Поэтому и адепты «Христианской науки», называющие себя так по явному недоразумению, суть не что иное как колдуны самого низшего пошиба. Ибо они отдают все богатства религии в обмен на избавление от телесных недугов. Что, кстати, тоже нелепо, ибо их основной постулат гласит, что тело — это иллюзия.

— Следует ли понимать это так, что наша жизнь заключена между этими двумя полюсами, и человек с высоким сознанием отдает материальные богатства в обмен на вещи возвышенные, будь то наука, искусство или какой-то иной идеал, обыватель же поступает наоборот, жертвуя всеми духовными ценностями ради накопления материального богатства?

— Совершенно верно! В том-то и состоит истинное различие между поэтом и буржуа — или, если хочешь, между аристократом и плебеем. Деньги и вещи, которые можно купить за деньги, на самом деле не имеют никакой ценности, потому что это всего лишь Мера, в которой нет Творения. Дома, земельные участки, деньги, даже произведения искусства могут, таким образом, сколько угодно переходить из рук в руки, их можно и продать, и купить. Однако ни ты, ни я не можем сочинить сонета; а то, что мы имеем — я имею в виду нашу способность любить и понимать искусство — нельзя купить ни за какие деньги. Мы лишь унаследовали эту способность — и всю жизнь развивали ее в поте лица. То, что у нас были деньги, только помогло нам сберечь время и силы да еще предоставило возможность путешествовать. Во всяком случае, основной принцип тут ясен: жертвовать низшим ради высшего и, как поступали древние греки, следует всячески откармливать и пестовать своих жертвенных животных, чтобы они были прекрасны и достойны Высшего.