Эд Раджкович - Босиком до неба Страница 49

Львов

Поезд двигался по территории Украины, повсеместно звучала смешанная речь, всё больше говорили на украинском, и от этого Мураду было немного неуютно. Чем ближе Львов, тем больше ощущалось влияние другого этноса. Рядом была Мария, которая могла объясняться на украинском, но всегда тепло с вниманием относилась к Мураду.

Поезд прибыл в город Львов. Строения и улочки, мощёные камнем дороги, отличались от виденного ранее Мурадом. Город был как зарубежный для его восприятия. Звучала польская речь, украинская и всё реже русская. Мария взяла его за руку, и они вышли на открытую площадь, на которой возвышался храм, открывающий свои пределы. Каменные стены были уникальны как скульптурный ансамбль. Наверху сидели ангелы. Всё это завораживало. Верх храма отражал блики солнца на огромном золочёном своде в виде купола.

Мария повязала платок на голову и сказала, что нужно зайти в храм Божий. Мурад встал как вкопанный и произнёс:

– Я тебя подожду здесь, на площади.

– Хорошо, я скоро вернусь. Отсюда не уходи никуда, Мурад, город со сложными переулками, где легко заблудиться.

Мария вошла внутрь этого грандиозного сооружения.

– Сильна вера, где такие строят церкви, – определил для себя Мурад.

Справа находилось здание с большими окнами из мозаичного стекла. Верх здания был мало похож на обычную крышу. Конусообразные пирамидки с вытянутыми к небу шпилями покрывали всю поверхность этого здания. Привлекло внимание Мурада изначально не это, а звук поющих голосов «Аве Мария…». Это пение проникало в самую душу, и он ощутил себя в состоянии, схожим с невесомостью. Невидимые тёплые руки держали его внутреннее «Я» в своих ладонях. Такое влияние пения голосов он никогда не чувствовал ранее.

– Как может звук так действовать на состояние души?

Мурад был подвержен магическому действу. Мария, Мария, тепло растекалось по сердцу.

– Это точно моя женщина.

Мурад чувствовал себя впервые за всю жизнь счастливым. Все былые невзгоды, меркантильные интересы уступили под влиянием настоящего момента.

– Мурад, у тебя глаза светятся, что это с тобой? – сказала подошедшая Мария.

– Мне хорошо, моя родная, – от этих слов она засмущалась, редко Мурад говорил с таким теплом.

В центре города суетились люди в массовке, территория была огорожена лентами.

Мурад поинтересовался:

– Что там происходит?

– Снимают фильм про немцев, – обыкновенно ответила Мария, – пойдём в обход, я знаю короткую дорогу.

Она взяла под руку Мурада, и они вскоре вышли к автовокзалу. Доехали на Львовском автобусе прямо до селения, где жила Мария. Все здоровались друг с другом, но иначе, чем привык слышать Мурад.

– Слава Иисусу Христу.

– Слава Богу навеки.

– У вас что здесь за место? – спросил Мурад.

– У нас к вере относятся как к обычному явлению, и мы всегда так жили.

– Как в другое измерение попал, – подумал Мурад, не находя иных объяснений для себя.

Место напоминало предгорье. Повсюду паслись стада, а дорога шла прямо через всё село, удаляясь на многие километры. Каждый встречный здоровался, и это включало всех в единое взаимодействие.

Теодозия встретила радушно дочь, а на Мурада посмотрела изучающе.

– Прогуляйтесь пока, а я сготовлю ужин, – на ломаном русском говорила она с ними.

Мария показала сад, по которому они прогуливались, срывая созревшие груши и яблоки. После Севера было большой охотой отведать плодов.

Марийка подошла к разросшемуся кусту алычи:

– Моё любимое дерево. Заметил, что нигде больше нет такого?

– У нас алыча растёт в Дагестане, и сейчас я вспоминаю свою родину.

– Я с детства люблю это деревце, которое у нас считают дикой сливой.

Мураду было уютно рядом с Марией, но знакомство с её матерью немного вывело из равновесия его. С тёщей возник незримый барьер.

Начало семейной жизни

Дом был обустроен на две жилые комнаты. Электрического света не было. Из коридора вела дверь в подсобное хозяйство, в котором держали скот, и было несколько устройств для молотьбы зерна. Тут же был оборудован в пристройке сеновал. На чердаке хранились разные запасы, а тяжёлые фляги и овощи находились в подполе. Всё было под рукой. Отсутствие света в доме говорило о том, что люди живут традиционно своим хозяйством и не спешат за современными технологиями. Признаками цивилизации были школа, клуб, магазин. Мураду стало ясно, что коммунальные услуги здесь отсутствуют. Особенного внимания он не придавал этим нюансам, главное, что они с Марией вместе. Он увидел дом, в котором она выросла, местность в предгорьях. Ему стал понятен менталитет этих людей в общих чертах. Вот почему он обратил на неё внимание, увидел её индивидуальность. Рождённая в таком месте девушка автоматически сохраняла в себе особенности воспитания, основанные на условиях жизни.

Постелили Мураду в комнате, которая до этого была под замком. Мария спала в соседней, где находилась её мать. Через тонкую стенку он слышал их речь. Они говорили на польском, но Мурад понимал частично смысл. Мать спрашивала Марию о том, кто он такой, где его родные, кем работает. Мария рассказывала, отвечая на вопросы. Мать высказывала свои недовольства:

– Привезла непонятно кого. Родных нет, сам не русский. Такого не бывает, чтобы человек был один. Может он бандит какой. Сделает нам плохо, что потом? Посмотри в его глаза хорошенько, он сверкает ими как колдун.

Теодозия аргументировала по-своему, но после того как Мария сказала, что они идут в ЗАГС с Мурадом, она смягчилась:

– Давно пора тебе замуж, я переживаю по этому поводу. Тебе жить, дочь, если выбрала сердцем, как ты говоришь, может, он и хороший человек. Неспокойно мне на сердце из-за него, не знаю, боюсь за тебя. Как будете жить?

Теодозия замолкла и стала молиться, погрузившись в обращение к Богу.

Утром Мария нагладила одежду Мурада допотопным утюгом на углях. Затем оделась сама в светлое платье, и они отправились в ЗАГС.

Процедура прошла быстро, кроме них никого не было. Дождались свидетельство о законном супружестве и вернулись в дом. Мурад даже порадовался, что всё прошло именно так. Только он и Мария. В доме их ждал сюрприз. Приехала сестра Марии из Астрахани с мужем. Пили самогонку, женщины пели украинские песни. Мурад познакомился с Фёдором, мужем сестры Марии, и внимательно слушал его рассказы о селе.

– Нет дальше дороги, она упирается в гористую возвышенность. Это селение на отшибе от цивилизации. Но здесь спокойно, и всё растет на земле…

Фёдор говорил хорошо по-русски и вёл себя как городской житель. Это упрощало их общение с Мурадом. К вечеру все ушли ночевать к родственникам, а Мурад с Марией остались одни в доме. Сама регистрация и дальнейшие события были лучшим вариантом для Мурада, он не хотел и не умел праздновать по-крупному.

Утром Мария сказала Мураду, что он её ввёл в заблуждение, и показала следы доказательства девственности на простыне. Он с улыбкой ей ответил:

– Ты всё равно моя жена теперь, а поняла мои слова на Севере неправильно, придавая им свой смысл.

Мария ничего не добавила и переоделась для работы на огороде.

Пришли родственники Марии, с которыми Мурад отправился на заготовку дров в лес. Телеги были средством передвижения. Что-то напоминало дореволюционное время 1917 года. Именно такую жизнь в сёлах показывали в фильмах. Это забавляло Мурада. Пилы были ручные, и они целый день провели на заготовительном участке. Для каждого двора была квота на лес.

Мурад с Фёдором нагрузили под завязку телегу с дровами для своей тёщи. Выпили самогона, который послужил облегчителем для общения. Подпитое состояние открывает сущность души людей. Непроизвольно речь пошла о москалях. Говорили с раздражением. Фёдор чувствовал себя своим в этой среде, а Мурад испытал впервые отчуждение этих людей, говоря от третьего лица, каждое слово о москалях виделось как адресованное ему.

– Люди имеют право на своё мнение, живут по своим представлениям, – философски пытался воспринимать их ненависть к русским Мурад.

Они при этом говорили, кто сколько зарабатывает, и выяснялось, что работают все в России на Севере, выезжая на сезон по договору, чтобы заработать трудовой стаж.

Фёдор знакомил его со всеми местными, но всегда при Мураде речь шла о москалях, и он не видел искренности к себе лично. Внутренний голос подсказывал, что они его не принимают.

– Мы все женимся на своих. Мария первая, кто привезла сюда мужа с Севера.

Слова Фёдора были правдой, но Мураду становилось неуютно, как будто он специально это подчёркивал при других людях.

Шли дни, и Мурад заскучал. Одни и те же разговоры тормозили его развитие. Он смастерил удочку и пошёл на речку, чтобы отвлечься.

– Помоги мне направить ручей в реку, – обратился к нему хозяин соседнего дома.