Жорис-Карл Гюисманс - Там внизу, или Бездна Страница 50

Хозяин принес графинчик с водкой, сахар, графин с водой и стаканы и удалился. Ее потемневшие, безумные глаза впились в Дюрталя.

– Ах! Нет! Поверьте, мне надоело это! – воскликнул он, разъяренный тем, что попал в западню. – Уж поздно, муж ждет вас, пора вам к нему, домой!

Она не слушала его.

– Я хочу тебя, – и она предательски овладела его волей.

Раздевшись, побросала на пол платье, юбки, открыла отвратительное ложе, легла на спину на грубую жесткую простыню и смеялась довольным смехом, а глаза ее восторженно горели. Она, схватила его и открыла ему нравы рабов, гнусности, в которых он даже не подозревал ее. Она приправила их безумством вампира и, когда он смог вырваться, то содрогнулся внезапно, заметив на ложе раскрошенную облатку.

– Я боюсь вас, – сказал он. – Пора, одевайтесь, поедем!

Пока она одевалась, безмолвная, с блуждающим взором, он сидел на стуле, и смрадная комната возбуждала в нем чувство отвращения. Сверх того, он не вполне был уверен перевоплощении. Он не верил твердо, что в этом оскверненном хлебе присутствовал Спаситель, но, несмотря ни на что, кощунство, в котором против воли принял участие, огорчило его.

А если это правда, думал он, если присутствие реально, как утверждает Гиацинта и этот низкий поп!

Нет, кончено! Я слишком упивался грязью, и теперь удобный предлог порвать с этим существом, которое я лишь терпел с первого же нашего свидания. Без долгих рассуждений!

Внизу в кабачке его встретили снисходительные улыбки землекопов, они поспешили бежать, заплатив и не дожидаясь сдачи. Они вышли на улицу Вожирар, и он позвал экипаж. Не глядя друг на друга, ехали они, погруженные в раздумье.

– До скорого свидания, – простилась с ним у своего подъезда госпожа Шантелув, и в ее голосе зазвучали боязливые ноты.

Он ответил:

– Нет. Нам никогда не понять друг друга. Вы хотите всего, я – ничего. Лучше порвать связь. Наши отношения лишь захиреют, принесут нам горечь и скуку повторений. О! После того, что произошло сегодня вечером, нет, никогда!

И, сказав свой адрес кучеру, он забился в глубину экипажа.

– Каноник любит развлекаться, – ответил де Герми на подробный рассказ Дюрталя о черной мессе. – Вокруг него настоящий сераль истерических эпилептиков и эротоманов. Но всему этому не хватает размаха.

Конечно, богохуления, святотатства, бесстыдства и плотские исступления его чудовищны, почти недосягаемы. Но в них нет кровавых и кровосмесительных преступлений древнего шабаша. В общем, Докр значительно слабее Жиля де Рэ. Деяния его половинчаты, тусклы, я бы сказал, нерешительны.

– Однако, чего же ты хотел? Трудно было бы теперь похищать и убивать безнаказанно детей. Завопят родители, и вмешается полиция!

– Без сомнения, этим следует объяснить бескровное служение черной мессы. Но, возвращаясь к описанным тобой женщинам, которые склоняются лицом к жаровням, впитывая в себя запах смолы и трав, я напомню тебе о факирах, головой бросающихся на уголья, когда почему-либо не наступает долго каталепсия, необходимая для совершения их действий. Другие же описанные тобой явления известны в госпиталях и, за исключением бесовских излияний, в них нет ничего нового. Кстати, ни слова об этом у Карэ, я убежден, что он способен прекратить с тобой знакомство, если узнает, что ты присутствовал на мессе во славу дьявола.

Выйдя на улицу, они направились к башням святого Сюльписия.

– Я надеялся на тебя и не приготовил ничего съестного. Но послал сегодня утром жене Карэ вместо десерта и вин настоящих голландских пряников и два довольно необычных ликера: эликсир долголетия, который мы разопьем для аппетита перед обедом, и графинчик травника. Я разыскал их у честного торговца.

– О!..

– Да, представь себе, друг мой, честного. Эликсир составлен по древнему рецепту Кодекса. В него входят алоэ, мелкий кардамон, шафран, мирра и множество других пряностей. Горечь невероятная, но это изысканно!

– Посмотрим. Во всяком случае, это очень кстати, чтобы отпраздновать избавление Гевенгэ!

– Видел ты его?

– Да, он поправляется. Мы заставим рассказать его о своем исцелении.

– Положительно не понимаю, чем он живет?

– Доходами со своей астрологической премудрости.

– Разве есть богачи, которые заказывают гороскопы?

– Почему нет! Откровенно говоря, я думаю, что дела его очень неблестящи. Во времена империи он был астрологом императрицы, женщины очень суеверной и верившей вместе с Наполеоном в предсказания и колдовство. После падения империи положение его сильно пошатнулось. Сейчас он слывет, однако, единственным во Франции человеком, владеющим тайнами Корнелия Агриппы и Кремона, Руджьери и Горика, Трифема и Синибальда Буйного.

В разговорах не заметили они, как поднялись по лестнице и очутились у двери звонаря.

Астролог уже сидел в столовой, и стол был накрыт.

Все слегка поморщились, отведав крепкого черного ликера, который налил им Дюрталь.

Радовалась мамаша Карэ, видя в сборе всех своих прежних сотрапезников и, довольная, внесла жирный суп.

Она разлила его по тарелкам, подала блюдо овощей, и де Герми засмеялся, видя как Дюрталь выбирает себе луковицу.

– Берегись. Порта, волшебник конца XVI века, учит, что растение это, столь долгое время считавшееся символом мужественности, способно смутить покой людей самых целомудренных!

– Не слушайте его, – сказала жена звонаря. – А вы, господин Гевенгэ, возьмете морковь?

Дюрталь рассматривал астролога. Та же конусообразная голова, те же странно черные, жирные волосы, цвета порошка гидрохинона и ипекуаны, те же робкие птичьи глаза, огромные руки, украшенные перстнями, наставительные торжественные манеры, речь жреца. Но со времени лионской поездки посвежело лицо, разгладилась морщинистая кожа, яснее смотрели глаза, лазурь их казалась чище.

Дюрталь поздравил его с благополучным исходом лечения.

– Я висел на волоске от гибели и своим выздоровлением всецело обязан стараниям доктора Иоганнеса. Я совершенно не обладаю даром ясновидения, не знаю ни одной двуликой каталептички, которая могла бы посвятить меня в тайные ковы каноника Докра. Естественно, я не в состоянии был защищаться, использовать закон предупреждающего сопротивления и обратного воздействия.

– Но скажите, – спросил де Герми, – допуская даже, что блуждающий дух осведомил бы вас о колдованиях этого священника, чем вы предотвратили бы их?

– Закон предупреждающего сопротивления, изволите видеть, требует, чтобы, проведав о дне и часе подстерегающего вас нападения, вы предупредили его, уйдя из дому, и тем обессилили колдовство. Или скажите за полчаса: рази меня, я здесь! Этим вы развеете эфир и ослабите могущество нападающего.

Магическое действие, ставшее известным и раскрытое, теряет силу. Закон обратного воздействия также предполагает, что вы не застигнуты врасплох и успеете отразить порчу, отбросив ее на колдуна.

Мне грозила смертельная опасность. Протек уже день со времени колдовства. Еще два дня, и я сложил бы кости мои в Париже.

– Почему так?

– Человек, ставший жертвой чернокнижия, должен захватить порчу не позже, как через три дня. По миновании этого срока беда часто делается непоправимой. И потому, когда Докр возвестил мне, что он собственной своей властью приговаривает меня к смертной казни, и я, два часа спустя придя домой, почувствовал себя хуже, то сейчас же без долгих размышлений уложил свой чемодан и немедля поехал в Лион.

– А там? – спросил Дюрталь.

– Там повидал доктора Иоганнеса и рассказал ему об угрозах Докра и о напавшей на меня болезни. Ответил он мне так: аббат этот умеет сильнейшие яды сплетать с чудовищными святотатствами. Борьба будет упорная, но я одолею его. И доктор тотчас же призвал живущую у него ясновидящую.

Усыпив ее, он приказал ей объяснить природу поразившего меня колдовства. Она воссоздала, отчетливо увидела пред своим взором всю сцену моей порчи; оказывается, я был отравлен месячными кровями женщины, питавшейся кушаньями и напитками с примесью искусно составленных ядов. Колдовство это обладает такой силой, что, кроме доктора Иоганнеса, ни один волшебник во Франции не решается с ним бороться.

После того доктор объявил мне: исцеление ваше достижимо лишь через вмешательство неодолимой силы; мешкать некогда, сейчас же сотворим жертвоприношение во славу Мельхиседека.

Он соорудил жертвенник: поставил стол, на нем деревянную скинию в виде хижины, увенчанную крестом, под которым, подобно циферблату, очерчивался на передней стенке круглый знак тетраграммы. Принес серебряную чашу, опресноки, вино. Облачился в священные одежды, надел на палец перстень и по особому требнику начал возглашать жертвенные молитвы.

Почти одновременно с этим ясновидящая воскликнула: «Я зрю духов, заклинанием вызванных для колдовства, которые перенесли яд, повинуясь чародею, канонику Докру!..»