Над гнездом кукушки - Кен Кизи Страница 50

все на нее смотрят – весь персонал. Как она морочится насчет меня, они морочатся насчет нее: как она поступит с этим рыжим, который сидит там, в дневной палате? Они ждут, что она скажет о нем, а дурень-индеец, скрючившийся в углу, их ничуть не волнует. Она видит их ожидание, поэтому перестает смотреть на меня, подходит к кофейнику, наливает себе кофе и садится, помешивая сахар так аккуратно, что ложечка ни разу не звякнет о чашку.

Тишину нарушает врач:

– Ну что, народ, начнем, что ли?

Он улыбается практикантам, потягивающим кофе. На Старшую Сестру старается не смотреть. Она сидит так тихо, что он как на иголках. Водружает на нос пенсне, смотрит на наручные часы и принимается подкручивать их, говоря при этом:

– Пятнадцать минут. Как мы начали. Что ж. Этот междусобойчик, как почти все вы знаете, созвала мисс Рэтчед. Она позвонила мне до начала групповой терапии и сказала, что Макмёрфи, как ей представляется, нарушит порядок в отделении. Интуиция, как всегда, на высоте, учитывая, что недавно творилось, не правда ли?

Он прекращает подкручивать часы, которые уже готовы лопнуть и брызнуть по всей комнате, и улыбается на них, постукивая по тыльной стороне ладони розовыми пальчиками. Он ждет, что сестра, как обычно, возьмет совещание в свои руки, но она сидит молча.

– После сегодняшнего, – продолжает врач, – никто уже не скажет, что мы имеем дело с заурядным человеком. Нет; конечно, нет. И он действительно нарушающий фактор, это очевидно. Поэтому… э-э… насколько я понимаю, задачей этого обсуждения будет решить, какие действия нам предпринять в его отношении. Я полагаю, сестра созвала это совещание – поправьте, если я здесь заблуждаюсь, мисс Рэтчед, – чтобы проговорить сложившуюся ситуацию и выработать общее мнение, как же нам поступить с мистером Макмёрфи?

Врач устремляет на сестру заискивающий взгляд, но она по-прежнему молчит. Сидит, глядя в потолок, вероятно, выискивая грязь, и слова врача, похоже, ничуть ее не заботят.

Врач поворачивается к практикантам, сидящим в ряд напротив него, все как один закинув ногу на ногу и поставив кофе на колено.

– Вы, ребятки, – говорит врач, – я так понимаю, не располагали достаточным временем, чтобы поставить пациенту взвешенный диагноз, но вам повезло наблюдать его в действии. Так что вы думаете?

Услышав это, все разом вскидывают головы. Как умно, что он их тоже вытащил на ковер. Все они переводят взгляд с него на Старшую Сестру. Каким-то образом она вновь обрела всю свою прежнюю силу за несколько минут. Не шевельнув и пальцем, просто сидя и улыбаясь в потолок, она вернула себе власть и всем дала почувствовать, что она здесь сила, с которой надо считаться. Если эти ребята не будут играть по ее правилам, они с большой вероятностью завершат свое обучение в Портленде, в алколечебнице. Они тоже, как и доктор, чувствуют себя как на иголках.

– Он оказывает весьма нарушающее влияние, ясное дело. – Первый практикант сыграл по правилам.

Все они потягивают кофе и думают об этом.

– И он мог представлять реальную опасность, – говорит другой.

– Что правда, то правда, – говорит врач.

Практикант думает, что нашел нужную тактику, и продолжает.

– Немалую опасность, вообще-то, – говорит он и подается вперед. – Имейте в виду, что этот человек совершал насильственные действия с единственной целью – убраться с работной фермы и попасть в сравнительно роскошные условия в этой больнице.

– Преднамеренные насильственные действия, – говорит первый практикант.

– Конечно, – бормочет третий, – сама природа этой преднамеренности может указывать, что он просто матерый аферист, а вовсе не психический больной.

Он обводит всех взглядом, особенно сестру, и видит, что она все так же безучастна. А весь персонал уставился на него с такой злобой, словно он сморозил нечто несусветное и оскорбительное. Он понимает, что откололся от коллектива, и пытается свести свои слова к шутке.

– Ну знаете, – хихикает он, – типа: «Тот, кто идет не в ногу со всеми, слышит другой барабан».

Но уже поздно. Первый практикант поворачивается к нему, после того как ставит чашку кофе и достает из кармана курительную трубку, здоровую, что твой кулак.

– Честно, Элвин, – говорит он третьему, – я в тебе разочарован. Даже не читая его анамнез, достаточно лишь внимательно следить за его поведением в отделении, чтобы осознать всю абсурдность такого предположения. Этот человек не только очень, очень болен, но я полагаю, определенно представляет собой потенциально буйный тип. Думаю, именно это подозревала мисс Рэтчед, созывая совещание. Ты разве не видишь архетипического психопата? В жизни не слышал о более явном случае. Этот человек – Наполеон, Чингисхан, Аттила, король гуннов.

Подключается еще один, вспомнив, как сестра высказывалась насчет беспокойного отделения.

– Роберт прав, Элвин. Ты разве не видел, как этот тип проявлял себя сегодня? Когда его афере помешали, он вскочил с места и был готов к насилию. Говорите, доктор Спайви, что сказано у него в карте о насилии?

– Явное пренебрежение к дисциплине и власти, – говорит врач.

– Верно. Его анамнез показывает, Элвин, что снова и снова его действиями руководила враждебность к представителям власти: в школе, на службе, в тюрьме! И я думаю, что его поведение после осечки с голосованием дает исчерпывающее указание на то, чего мы можем ожидать от него в будущем.

Он замолкает и хмурится в свою трубку, снова сует ее в рот, чиркает спичкой