Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню Страница 51

Бекки согласно звучали некие благородные струны.

Мне кажется, Деврё, сам того не сознавая, любил тетю Бекки прежде всего за ее благосклонность к Лили. Разумеется, Деврё не раз пришлось отведать ее томагавка, когда он меньше всего этого ожидал, однако неунывающий капитан водружал на место свой скальп, собирал по кусочку искрошенные члены, как ни в чем не бывало выпрямлялся, встряхивался, и лицо его озарялось улыбкой (так же вели себя древние воины Валгаллы), а дружба с тетей Бекки не умалялась.

Итак, Цыган Деврё обратил спину к музыкантам и спустился к прибрежным ивам, где в обществе тети Бекки наблюдала за течением реки Лилиас Уолсингем, сжимая в пальцах колокольчик, который уступал синевой ее глазам. Звуки веселого разговора двух дам мешались с щебетом и звонкими вечерними песнями пташек. Прибрежным ивам, которые так много видят и всегда молчат, предстояло еще стать свидетелями прощания… Впрочем, довлеет дневи злоба его. А пока царит лето, садится солнце, пестрит в глазах золото и лазурь, убаюкивают сладкие звуки; Лилиас поворачивает свою изящную головку, замечает его, и – ах! – ее щеки – если капитана не обмануло воображение – слегка порозовели; едва заметно она опустила ресницы и протянула Деврё свою честную маленькую ручку. Деврё облокотился на ограждение и принялся – скажу я вам – болтать что бог на душу положит; смех не умолкал, одна тема сменяла другую, а под конец Деврё пропел дамам чудный отрывок из баллады; в нем шла речь о влюбленном капитане, чья верная любовь не была вознаграждена.

                      Ручей бежал между ними:                        Гляделась дева в ручей;                       Любовался девою воин,                        Как мечтатель мечтою своей.                       «Доверься мне – о, доверься! —                        Вздыхая, завел он речь. —                       Моя честь – без пятна,                        И любовь – верна,                       Словно белый плюмаж мой                        И сверкающий меч».                       Ручей бежал между ними:                        Не сводя с потока очей,                       Улыбалась насмешливо дева,                        Как мечтатель мечте своей.                       «Не верю я обещаньям,                        Тебе любовь не сберечь:                       Ум твой – легкий, блестящий,                        Острым словом разящий,                       Словно белый плюмаж твой                        И сверкающий меч».                       Ручей бежал между ними,                        Извиваясь среди полей:                       С девой расстался воин,                        Как мечтатель с мечтою своей.                       С поля битвы доставили деве,                        Где сразила героя картечь,                       Принесли, опустили,                        К ногам положили —                       И плюмаж белоснежный,                        И сверкающий меч[27].

Тенор капитана звучал мелодично и жалобно, благодаря чему даже простые, неуклюжие стихи трогали сердце, и тетя Ребекка подумала, что Деврё очень, очень приятный человек. Однако настала пора поинтересоваться, чем занята мисс Гертруда, так что тетя Ребекка оставила Деврё и Лилиас вдвоем, поскольку они были давними друзьями.

– Нравится мне река, – заговорил Деврё, – у нее, мисс Лили, есть и душа, и характер. Речных богов не бывает – есть речные нимфы. Взгляните на эту реку, мисс Лилиас, у нее девичий нрав. Хотел бы я, чтобы эта нимфа мне явилась, – я мог бы, мне кажется, отдать ей сердце, если я вообще способен влюбиться. Эта река – как женщина. Взгляните – вы не находите? – она грустна, весела, музыкальна, она искрится, и как же она глубока! Непрерывно меняется и, однако, все та же. В ней вы увидите деревья, облака, себя самое или звезды; она и прозрачна, и темна, сияет как солнце и… так холодна. Она говорит все и в то же время ничего. В ней есть чистота, игривость, мелодичность, скромность – и нечто таинственное и роковое. Мне иногда представляется, мисс Лилиас, что я знаю нимфу этой реки: она похожа – очень похожа – на вас!

И речь его продолжалась, а девушка слушала ее молча и куда внимательней, чем обычно. Я не знаю, что творилось в воображении – и в сердце – хорошенькой Лилиас под рокот вод и музыку чарующего голоса. Любовь говорит языком аллегорий и символов; взгляды, интонации – самые верные рассказчики. Слова Деврё погрузили Лилиас в забытье, печальное и упоительное. Вначале должно возникнуть некое притяжение, гипнотическая связь – называйте как хотите, – пусть слабая, едва заметная – не важно; а затем уж в душу проникает и растет колдовство. Посмотрите, как тонкие и слабые побеги жимолости, жасмина, виноградной лозы льнут к исполину-вязу, которому Вергилий в своей эпической поэме, посвященной сельскому хозяйству, отводит роль их естественной опоры и спутника жизни (не усмотрите в этом намека). Вяз, как вам известно, кто-то назвал джентльменом леса – взгляните, как, цепляясь за его могучий ствол,