О. Генри - Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 Страница 52

Итак, в пятницу Тони сидела на ступеньках дома и сосредоточенно избивала хлыстом невинный кустик, осмелившийся выставить свою свежую зелень напоказ бедной и злой Тони.

У Тони были обиженно поджаты губки, и вся она была окружена мрачным ореолом отчаянной трагедии.

— Ненавижу железные дороги, — мрачно и гневно говорила она. — И мужчин тоже ненавижу Они смеют утверждать, что могут все объяснить и все устроить… Ну, какое оправдание вы найдете для сгоревшего моста? А у Иды Беннет шляпка будет отделана фиалками… И, в общем, я не могу ехать в Кактус без новой шляпы. Конечно, будь я мужчиной, я бы, наверно, сумела ее достать…

Двое мужчин безмолвно слушали, как унижают их породу.

Один из них был Уэллс Пирсон, ковбой из Мэго-Келлор, другой Томсон Берроус, овцевод из Грин-Уолли. Оба считали Тони очаровательной, даже когда она издевалась над мужчинами и бранила железнодорожные порядки. Оба они охотнее, чем страусы, отдающие свои перья, или белая цапля, умирающая для эгретки, содрали бы с себя кожу, чтобы сделать из нее шляпку Тони, но, увы, их бедная кожа была неподходящим материалом для пасхальной шляпки. И ни один из них никак не мог сообразить, как поправить ужасное несчастье.

Пирсон, со своим темно-коричневым лицом и светло-соломенными, выгоревшими на солнце волосами, делавшими его похожим на школьника, был охвачен глубокой меланхолией, переходившей в тоску. Неудача бедняжки Тони огорчала его до глубины души, но выразить этого он никак не умел. Томсон Берроус был куда более ловок и галантен. Он был родом откуда-то с Востока, носил ботинки и галстук и никогда не терялся в женском обществе.

— Большая канава на Песчаной Балке стоит полна водой после последних дождей, — робко сказал Пирсон.

— Неужели?.. — сердито сказала Тони. — Благодарю вас за справку, мистер Пирсон. Мне кажется, что для вас новая шляпка ничего не значит… По-вашему, молодая женщина должна носить старый колпак, не снимая его пять лет, как это делаете вы? Если бы вода из вашей дурацкой канавы могла бы залить этот нелепый пожар моста, тогда от нее был бы еще некоторый толк…

— Я глубоко огорчен несчастьем с вашей шляпкой, мисс Бивер, — сказал Берроус, учтя мгновенно печальный опыт Пирсона. — Я, право, очень, очень, чрезвычайно огорчен! Если бы только можно было что-нибудь сделать…

— Не огорчайтесь, прошу вас, — ядовито ответила Тони. — Если бы вы могли что-нибудь сделать, вы, наверное, сделали бы… Но вы ведь ничего не можете сделать…

Тони замолчала. Но вдруг в ее глазах блеснул огонек надежды, и нахмуренное личико прояснилось. У нее мелькнула блестящая мысль.

— В Лонг-Эльме есть магазин, где продаются шляпы, — воскликнула она. — Там покупала Эва Роджерс и говорила, что это последняя мода. Может быть, там еще остались шляпы? Но, увы, до Лонг-Эльма целых двадцать восемь миль…

Мужчины мгновенно вскочили, и шпоры их звякнули враз. Тони чуть не расхохоталась. Значит, есть еще рыцари на свете, у которых не заржавели доспехи…

— Конечно, — задумчиво проговорила она, созерцая белое облако, которое не торопясь совершало свою прогулку по голубому куполу, — никто не сумеет поехать в Лонг-Эльм, купить шляпку и привести ее сюда к тому времени, когда за мной заедут девушки. Что же, очевидно, мне придется провести Пасху дома…

Она вздохнула и… улыбнулась.

— Ну, мисс Тони, — виновато сказал Пирсон, берясь за шляпу, — мне кажется, что пора плестись домой. Там завтра в Драй-Бренче предстоит большая работа, и нам с Бегуном надо быть наготове. Очень мне досадно, что ваша шляпка задержалась в пути. Но, может быть, они еще починят мост как раз к Пасхе?

— Мне тоже пора ехать, — сказал Берроус, взглянув на часы. — Ого! Уже около пяти часов. Мне надо сейчас же скакать к своему загону помогать запереть моих дикарей-баранов.

Внезапно оба до того хмурые и ленивые поклонники Тони отчаянно заспешили. Церемонно попрощавшись с ней, они пожали друг другу руки с торжественной, изысканной вежливостью Запада.

— Надеюсь скоро увидеться с вами, мистер Пирсон, — сказал Берроус.

— И я тоже, — ответил ковбой с миной человека, провожающего друга в кругосветное плавание. — Буду всегда рад вас видеть у себя, когда бы вам ни вздумалось проехать мимо Мэго-Келлор.

Пирсон легко вскочил на Бегуна, лучшего коня в Техасе, и поднял его на дыбы, как всегда делал, даже после трудного и утомительного пути.

— Мисс Тони, — задержался на минуту Пирсон. — Так какую шляпу это вы заказали в Сан-Антонио? Никак не могу запомнить ее окраски.

— Чудесная соломенная шляпа и, конечно, последнего фасона, — скорбно ответила Тони. — Отделана красными розами. Больше всего я люблю именно красные розы.

— Этот цвет как нельзя больше идет к цвету ваших волос, — вежливо поддержал Берроус.

— Да, именно больше всего я люблю красные розы. Белые, голубые и розовые цветы можете нацепить себе на нос… Ах, да о чем говорить, когда горят какие-то мосты и оставляют девушек на Пасху без самых необходимых вещей! Ах, до чего скучная, отвратительная Пасха будет на этот раз для меня!

Пирсон раскланялся и пустил Бегуна быстрым галопом на восток от ранчо Эспиноза.

Когда стук подков его Бегуна утих на пыльной дороге, Берроус направил свою рыжую кобылу по узкой тропинке, ведущей на юго-запад прямо в открытую прерию.

А Тони повесила свой хлыст и пошла домой.

— Ах, как я огорчена, моя маленькая, что ты останешься на Пасху без новой шляпы, — сказала ее мать.

— Не стоит беспокоиться, мама, — отвечала Тони. — Завтра у меня будет новая шляпа и как раз вовремя. А то и две.

Добравшись до начала прерии, Берроус свернул направо и направил свою рыжую кобылу сквозь кустарник, скрывавший высохшее русло реки с обвалившимися берегами. Взобравшись по крутому склону, густо поросшему травой и кустарником, лошадь радостно зафыркала и вынесла его на ровное поле, покрытое ярко-зеленой травой. Берроус направлял ее все правее и правее, пока не пересек старую дорогу на Индиану через Нуэс. По ней-то в двадцати восьми милях к юго-востоку лежал Лонг-Эльм.

Тогда Берроус пустил лошадь галопом. Стараясь покрепче устроиться в седле для долгого пути, он вдруг услышал стук подков, шорох задеваемого кустарника, дикие индейские выкрики — и справа из кустарника вылетел Уэллс Пирсон, точно желторотый цыпленок, неожиданно появляющийся из зеленого пасхального яйца.

Пирсон был робок только в присутствии женщин. При Тони его голос был нескладен и нежен, как летнее кваканье больших лягушек в зеленых болотах Техаса. Но теперь от его радостных вскриков индейского образца робкие кролики в миле вокруг испуганно прижали чуткие уши и растения поспешили свернуть лепестки.

— А не слишком ли далеко от дома вы поставили свой загон для скота, друг? — крикнул Пирсон, когда Бегун шутя догнал рыжую кобылу.

— В двадцати восьми милях, — угрюмо процедил Берроус.

Взрыв хохота Пирсона заставил встрепенуться сову в полумиле от берега реки на полчаса раньше обыкновенного.

— Ладно, — сказал он. — Тем лучше для нас обоих. Я сам люблю играть в открытую. Мы ведь два сумасшедших шляпника, едущие на охоту за шляпами в этой дикой глуши. Итак, мы взяли старт в одно время, и тот, кто первый придет на финиш, будет иметь некоторое повышение акций в Эспинозе.

— У вас недурной конек, — сказал завистливо Берроус, оглядывая статную фигуру Бегуна и его точеные ноги, двигавшиеся, как стальные рычаги мощной разумной машины. — Конечно, вы правы, это гонки на скорость. Но вы слишком хороший наездник, чтобы с самого начала развивать предельную скорость и морить лошадь. Ее сила пригодится на финише. Слушайте, что, если мы вместе не спеша поедем за шляпами?

— Правильно, — согласился Пирсон. — Уважаю вашу проницательность, но если только в Лонг-Эльме есть хоть какая ни на есть завалящая шляпа, то она будет иметь высокую честь увенчать головку мисс Тони. Но, увы, Берр, вас при этой коронации не будет. Нет, серьезно, Берр, я не хвастаюсь… вы посмотрите, как ваша кобыла припадает на передние ноги.

— Ставлю свою лошадь против вашего скакуна, что мисс Тони наденет завтра именно ту шляпу, что я ей привезу из Лонг-Эльма.

— Это верный выигрыш для меня, — возразил Пирсон, — и выходит нечто вроде конокрадства. Впрочем, ваша рыжая пригодится мне под дамское седло, когда кое-кто переедет в мой дом в Мэго-Келлор и…

Темное лицо Берроуса вдруг так побелело, что ковбой запнулся. Но Пирсон никогда не чувствовал смущения долго.

— Скажите, пожалуйста, Берр, — заговорил он, — откуда берутся эти пасхальные удовольствия? Чем руководствуются эти женщины, когда хотят иметь новые шляпки и готовы перевернуть все вверх ногами, лишь бы их достать? Календарем, что ли?

— Нет, — задумчиво ответил Берроус, — кажется, это назначается Библией. А может быть, по приказу Римского Папы или еще там кого-нибудь… на что же иначе Римский Папа? Опять же это имеет какое-то отношение к знакам Зодиака. Наверно я вам этого не скажу, но помнится, что его как будто изобрели египтяне.