Прекрасные и обреченные. По эту сторону рая - Фрэнсис Скотт Фицджеральд Страница 53

проявлялось во всем внешнем облике. Пропала аура успешного коммивояжера, нарочито заискивающие манеры, худшей формой проявления которых является готовность поддержать непристойную шутку в вагоне для курящих. Возникало чувство, что осчастливившее своим перстом финансовое благополучие сделало Блокмэна надменным, а пренебрежение, с которым прежде его принимали в обществе, научило сдержанности. Но что бы ни придавало ему веса, помимо внушительной комплекции, Энтони больше не испытывал в присутствии этого человека подобающего случаю превосходства.

– Помните Ричарда Кэрамела? По-моему, вы как-то с ним встречались.

– Помню. Он еще писал книгу.

– И продал ее для сценария. Книгу передали некому сценаристу по имени Джордан. Ну, Дик договорился с одним бюро, чтобы ему присылали вырезки с рецензиями, и просто был вне себя от ярости, когда узнал, что половина кинообозревателей говорит о яркой мощи «Демонического любовника», приписывая авторство Джордану и ни словом не упоминая старину Дика. Можно подумать, этот тип Джордан сам придумал сюжет и написал книгу.

– Большинство контрактов предусматривает упоминание имени первоначального автора в любой платной рекламе. А Кэрамел по-прежнему пишет?

– Да, он усердно трудится над рассказами.

– Превосходно… превосходно… А вы часто ездите этим поездом?

– Примерно раз в неделю. Мы живем в Мариэтте.

– В самом деле? Ну и ну! Я и сам живу в Кос-Кобе. Совсем недавно купил там дом. От вас до меня всего пять миль.

– Вы должны непременно нас навестить, – предложил Энтони, удивляясь собственной любезности. – Глория, несомненно, обрадуется встрече со старым другом. Я объясню, как нас найти. Мы здесь уже второй год.

– Благодарю. – И, словно отплачивая ответной любезностью, Блокмэн поинтересовался: – А как поживает дедушка?

– Хорошо. Сегодня я у него обедал.

– Выдающаяся личность, – серьезно констатировал Блокмэн. – Замечательный образец настоящего американца.

Торжество апатии

Жену Энтони нашел в гамаке на веранде, сладострастно поглощающую сандвич с помидором и лимонад. Она вела оживленную беседу с Таной на одну из замысловатых тем, которых у японца имелось в избытке.

– В моей старане… – Мгновенно узнал Энтони любимое японцем вступление. – Люди все время кушать рис… потому что нет… Нельзя кушать чего нет. – Если бы не ярко выраженные национальные черты, можно было подумать, что все сведения о родине Тана черпает из американских учебников географии для начальных школ.

После того как уроженца Востока вынудили прервать словоизлияния и выдворили на кухню, Энтони вопросительно взглянул на жену.

– Все обошлось, – объявила Глория с сияющей улыбкой. – И я удивлена даже больше, чем ты.

– Точно?

– Да! Точнее не бывает!

Оба бурно радовались вновь обретенной возможности ни за что не отвечать. Затем Энтони рассказал жене о предложении поехать за границу и что ему чуть ли не стыдно ответить отказом.

– А ты что скажешь? Только честно.

– Но, Энтони! – В глазах Глории застыл испуг. – Ты и правда хочешь ехать? Без меня?

Энтони поник лицом. Услышав вопрос жены, он понял, что уже слишком поздно. Вокруг него обвились нежные, душащие в объятиях руки Глории, ведь свой выбор он сделал год назад в номере отеля «Плаза». А сейчас имеет дело с пережитком тех лет, когда в голову еще приходили подобные мечты.

– Что ты, Глория! – лгал он в порыве озарения. – Разумеется, нет! Я вот думал, что ты могла бы поехать сестрой милосердия или еще кем-нибудь. – Тут же мелькнула мысль, приходил ли деду в голову такой поворот дела.

Глория улыбнулась, и Энтони в который раз удивился, как она прекрасна, изумительная девушка сказочной свежести с такими ясными и искренними глазами. Глория с поразительной живостью ухватилась за предложение и, подняв его над головой, словно сотворенное своими руками солнце, грелась в его лучах. И, не теряя времени, набросала краткий план их удивительных совместных приключений на войне.

После позднего ужина, пресытившись разговорами, она начала зевать. Желание что-либо обсуждать пропало, и Глория, растянувшись на кушетке, до полуночи читала «Пенрод». Энтони же, после того как отнес жену на руках в спальню, как и полагается романтическому влюбленному, еще долго бодрствовал, обдумывая события прошедшего дня, испытывая при этом легкую злость на Глорию и неудовлетворенность.

– Ну и что мне теперь делать? – завел он разговор за завтраком. – Вот мы уже год женаты, а все бестолково суетимся и даже досуг свой организовать не умеем.

– Да, тебе непременно надо найти занятие, – согласилась Глория, которая с утра пребывала в добродушном и разговорчивом настроении. Подобные беседы были не в новость, но, поскольку главная роль в них отводилась Энтони, Глория старалась их избегать.

– Не то чтобы меня терзали угрызения совести по поводу работы, – продолжал Энтони. – Но любимый дедушка может умереть завтра – или с тем же успехом прожить еще лет десять. А мы, тратя больше, чем позволяет доход, приобрели всего лишь машину, на которой ездят фермеры, да кое-что из одежды. Платим за квартиру, в которой прожили всего три месяца, и снимаем этот домик в глухой провинции. Часто нам становится скучно, но мы и пальцем не пошевелим, чтобы познакомиться с кем-нибудь, помимо толпы, все лето слоняющейся по Калифорнии в спортивных костюмах, в ожидании смерти одного из родственников.

– Как сильно ты изменился! – заметила Глория. – А ведь когда-то сам говорил, что не понимаешь, почему американец не способен с изяществом предаваться лени.

– Черт побери, тогда я не был женат! И ум работал в полную силу, а сейчас крутится и крутится, как шестеренка, которой не за что зацепиться. И вообще я считаю, что если бы не встретил тебя, то сумел бы чего-то добиться в жизни. Но с тобой праздное времяпровождение приобретает такое очарование…

– Ах, значит, во всем виновата я?!

– Я не то имел в виду, ты же знаешь. Но мне уже скоро двадцать семь и…

– Ох, – с досадой перебила Глория, – ты наводишь на меня тоску! Говоришь так, будто я возражала против твоей работы или мешала!

– Глория, я просто размышлял! Неужели нельзя обсудить…

– А по-моему, у тебя должно хватить силы воли решить…

– …обсудить с тобой без этих…

– …решить свои проблемы, не тревожа меня. Ты много говоришь о необходимости работать. Вот я могу спокойно тратить больше денег, но я же не жалуюсь. Работаешь ты или нет, я все равно тебя люблю.

Ее последние слова упали мягким пушистым снежком на промерзшую землю, но в тот момент супруги не прислушивались к словам друг друга. Оба занимались утверждением своей позиции, на которую наводили глянец, стараясь придать безупречный вид.

– Но я же работал. – Со стороны Энтони было опрометчиво выдвигать это прибереженное про запас оправдание. Глория рассмеялась, не то шутливо веселясь, не то издеваясь. Склонность мужа к софистике вызывала негодование, и