Эрнест Хемингуэй - Проблеск истины Страница 54

— Натаниель.

— В охотоведчестве будешь служить под именем Петр.

— Достойное имя, сэр.

— Твоего мнения никто не спрашивает. Ты должен беспристрастно и точно переводить — когда того потребуют старшие по должности. Твоим непосредственным начальником назначаю Арапа Майну, от него получишь дальнейшие инструкции. Желаешь получить аванс?

— Нет, сэр!

— Тогда свободен. Продолжай работу над пятками, за городом есть каменистые участки.

— Вы на меня не сердитесь, сэр?

— К чему сердиться? Повзрослеешь, сам поймешь, что сократовский метод познания устарел. Не приставай с вопросами, и людям не придется тебе лгать.

— Счастливо оставаться, мистер Сингх! — сказал новообращенный, обуваясь: снаружи могли сторожить миссионерские шпионы. — Счастливо оставаться, сэр!

Мистер Сингх кивнул, а я ответил:

— Ступай с миром.

Когда дверь за парнишкой закрылась, мистер Сингх рассеянно прошелся по комнате, вернулся к столу, налил в опустевшие стаканы виски «Белый вереск» и передал мне кувшин с водой.

— Еще один чертов бабу, — пробурчал он, усаживаясь поудобнее.

— По крайней мере не дерьмо.

— Не дерьмо, — согласился мистер Сингх. — Но вы напрасно теряете время.

— Почему мы раньше не говорили по-английски?

— Из взаимного уважения.

— Интересно, родоначальник всех Сингхов владел английским?

— Не знаю. Я тогда еще не родился.

— В каком звании служили, мистер Сингх?

— Номер части тоже интересует?

— Прошу прощения. В конце концов, виски ваше. Как же вы столько времени терпели экзотический язык?

— Мне на пользу. Если хотите, я буду на вас работать, строго на добровольных началах. В настоящее время я числюсь осведомителем в трех государственных агентствах, ни в одном из которых нет ни порядка, ни нормальной связи.

— Взгляд со стороны иногда вводит в заблуждение. Империя функционирует уже достаточно долго.

— И нравится вам, как она функционирует?

— Я иностранец и гость, не мне судить.

— Хотите, чтобы я на вас работал?

— Будете пересылать мне копии ваших донесений?

— Никаких копий, все на словах, единственная форма записи — диктофон. У вас есть диктофон?

— С собой нету.

— Достаточно четырех диктофонов, чтобы повесить половину Лойтокитока.

— Я не собираюсь вешать половину Лойтокитока.

— Я тоже. Кто тогда будет ходить в лавку?

— Мистер Сингх, при грамотном подходе мы с вами запросто могли бы состряпать экономическую катастрофу, но сейчас мне надо вернуться к машине.

— Я вас провожу, если позволите.

— Ну что вы, не утруждайте себя.

— Пустое.

Я попрощался с миссис Сингх и добавил, что позже мы подгоним машину и заберем три ящика пива «Таскер» и ящик кока-колы, а потом вышел на главную и единственную улицу Лойтокитока.

В населенных пунктах, имеющих только одну улицу, чувствуешь себя как на маленьком корабле, или в узком проливе, или в устье реки, или на горном перевале. После долгих блужданий по болоту, пустыне или безжизненным холмам Лойтокиток кажется оживленной столицей; бывают дни, когда он похож на улочку Рю — Рояль. Сегодня он был просто Лойтокитоком, напоминающим крошечные городишки штата Вайоминг, вроде Коди или Шеридана. Короткая прогулка в компании мистера Сингха была приятной. Рядом с машиной, стоявшей перед широким, как у западных магазинов, крыльцом лавки Бенджи, толпились масаи. Я подошел к Мвенги и предложил, что подежурю вместо него с винтовкой, а он, если хочет, может отлучиться в магазин или в питейную. Мвенги отказался. Я взошел на широкое крыльцо и попал в переполненную лавку.

Дебба и Вдова все еще рассматривали ткани, переворачивая образец за образцом, а Мтука им помогал. Процесс выбора вызвал у меня отвращение; отойдя к дальнему концу Г-образного прилавка, я принялся закупать необходимые медикаменты и туалетные принадлежности. Когда добыча была уложена в коробку, я перешел к консервам: взял вяленой рыбы, сардин, креветок, несколько разновидностей садкового лосося и местной тушенки и, наконец, импортных южноафриканских консервов, по паре банок каждого вида, включая те, на этикетках которых было написано просто «РЫБА». Еще я прихватил полдюжины банок лангустов, бутылку мази «слоан» — она у нас заканчивалась — и полдюжины брусков мыла «спасательный круг». За нашими действиями наблюдала внушительная толпа любопытных масаи. Дебба не поднимала глаз и гордо улыбалась. Они с Вдовой пересмотрели уже почти все ткани, за исключением нескольких рулонов, но все никак не могли определиться.

Мтука подошел и доложил, что машина заправлена и что ему удалось найти правильный сорт пошо. Я дал ему стошиллинговую купюру и велел расплатиться за женщин.

— Скажи, пусть купят два платья: одно для камбии, второе для дня рождения малютки Иисуса.

Мтука знал, что ни одной нормальной женщине не нужно два новых платья; ей нужно одно новое и одно старое. Однако он послушно вернулся к ним и передал мои слова на кикамба. Дебба с Вдовой дружно опустили глаза, и все их высокомерие сменилось детским солнечным восторгом, как будто я только что изобрел электричество и над всей Африкой воссиял яркий свет. Не глядя в их сторону, я продолжал закупать провизию: подошла очередь леденцов и шоколадок всех мастей.

Я уже не знал, укладываюсь ли в бюджет, но машина по крайней мере была заправлена, и пошо мы тоже купили. Родственник хозяина стоял за прилавком, ожидая распоряжений. Я сказал, что ненадолго отлучусь, и попросил его тщательно упаковать покупки и приготовить счет. Дебба и Вдова, таким образом, могли еще немного покопаться в тканях, а я тем временем хотел подогнать машину к лавке мистера Сингха и погрузить ящики с бутылками.

У мистера Сингха меня поджидал Нгуи. Ему удалось раздобыть сухих красок, чтобы покрасить мои рубашки и охотничьи жилеты в масайские цвета. Мы с ним распили бутылочку пива, а вторую взяли для Мвенги, который по-прежнему стоял на часах. В присутствии Нгуи мы с мистером Сингхом опять перешли на экзотический язык суахили.

Нгуи поинтересовался на кикамба, как я смотрю на то, чтобы вдуть миссис Сингх, и я был рад убедиться, что мистер Сингх либо очень хороший актер, либо не удосужился выучить язык камба.

— Квиша мару, — сказал я, пытаясь закрыть тему.

— Виопа note, — ответил он, и мы чокнулись бутылками.

— Пига ту.

— Пига ту.

— Пига чуй, ту, — объяснил Нгуи с легкой хмельной развязностью, повернувшись к мистеру Сингху. Тот поздравил нас вежливым поклоном и сообщил, что запишет три последних пива на счет заведения.

— Никогда! — воскликнул я по-венгерски. — Nem, пет, soha!

Мистер Сингх ответил что-то на экзотическом языке. Я знаками попросил счет. Он принялся его выписывать, а я сказал Нгуи по-испански:

— Vdmonos. Ya es tarde.[10]

— Avanti Savoia,[11] — ответил он. — Нунауа.

— Ну ты мерзавец!

— Хапана. Твой кровный брат.

Мы принялись грузить бутылки в машину; мистер Сингх и его сыновья нам помогли. Переводчик стоял в сторонке, и это было понятно: если бы выпускника миссионерской школы увидели с ящиком пива в руках, ему бы не поздоровилось. Вид у парня был весьма унылый; видимо, непонятное слово «нунауа» выбило его из колеи. Я сжалился и позволил ему понести ящик с кока-колой.

— Можно прокатиться с вами в машине?

— Почему бы нет?

— Я могу посторожить винтовку.

— Для первого дня службы это слишком ответственная задача.

— Извините. Я просто хотел помочь, сменить вашего брата камбу.

— Откуда ты знаешь, что он мой брат?

— Вы сами его так назвали.

— Правильно. Потому что он мой брат.

— Мне еще многому предстоит научиться.

— Это не повод для уныния, — утешил я, останавливая машину перед лавкой Бенджи. Здесь уже поджидали масаи, надеясь, что их покатают на джипе.

— Пошли они на три буквы, — сказал Нгуи по-английски.

Это была единственная английская фраза, которую он удосужился выучить. В здешних местах английский давно считался языком палачей, чиновников, лакеев и собственно бван. Это был красивый, но мертвый язык, в Африке его употребление терпели, но не поощряли. Поскольку сейчас на нем заговорил Нгуи, мой брат, я тоже ответил по-английски:

— Правильно. И тонкие, и толстые.

Нгуи смерил взглядом особо надоедливого пухлого масая, которого в старые времена (впрочем, не такие уж и старые) он с удовольствием съел бы на обед, и задумчиво повторил:

— И толстые.

— Эй, переводчик! — позвал я. — То есть Петр. Будь добр, пойди в лавку и передай моему брату Мтуке, что мы готовы к погрузке.

— Как я узнаю вашего брата?

— Он камба, ту.

Нгуи не нравились ни переводчик, ни его ботинки, и он со сдержанным высокомерием безоружного камба прошел через толпу вооруженных масаи, реакция которых в целом была положительной, особенно реакция Вассермана.