Оноре Бальзак - Жизнь холостяка Страница 54

Нетрудно представить себе сцену в семье Ошона, вызванную разоблачениями Филиппа. В девять часов утра явился старик Эрон со своими бумагами и увидел в зале уже топившийся камин, который старец велел разжечь вопреки своему обыкновению. Г-жа Ошон, уже одетая в этот ранний час, сидела в своем кресле у камина. Два внука, предупрежденные Адольфиной о буре, собиравшейся со вчерашнего дня над их головами, были подвергнуты домашнему аресту. За обоими послали Гриту, и они были потрясены своего рода торжественными приготовлениями деда и бабки, чьи холодность и гнев грозовою тучей висели над ними уже целые сутки.

— Не вставайте им навстречу, — сказал старик Эрону, — перед вами два негодяя, не заслуживающие прощения.

— О, дедушка! — воскликнул Франсуа.

— Молчите! — торжественно продолжал старик. — Я знаю все о вашей ночной жизни и ваших связях с Максансом Жиле; но вы не пойдете больше в час ночи к Коньете, чтобы встретиться с ним, потому что оба отправитесь отсюда лишь туда, куда тому и другому будет назначено. А, вы разорили Фарио?! А, вы уже несколько раз едва избежали уголовного суда?! Молчать! — сказал он, когда Барух раскрыл было рот. — Вы оба задолжали Максансу, который шесть лет давал вам деньги на ваши кутежи. Выслушайте отчет по моей опеке над вами, а потом мы поговорим. Ознакомившись с этими данными, вы увидите, можете ли вы глумиться надо мною, глумиться над нашей семьей и ее правилами, выдавая тайны моего дома, сообщая какому-то Максансу Жиле то, что здесь говорится и делается. За тысячу экю вы стали шпионами, а за десять тысяч вы, вероятно, стали бы убийцами? Да разве вы уже почти не убили госпожу Бридо? Ведь Максанс Жиле отлично знал, что ножом его ударил Фарио, а свалил это злодеяние на моего гостя Жозефа Бридо. Если этот висельник совершил такое преступление, то потому только, что узнал от вас о намерении госпожи Бридо остаться в Иссудене. Вы, мои внуки, — шпионы такого человека! Вы мародеры! Разве вы не знаете, что ваш достойный главарь в начале своего поприща, в тысяча восемьсот шестом году, уже убил несчастное молодое существо? Я не желаю иметь в своей семье ни убийц, ни воров — вы уложите свои вещи и отправитесь прочь из города, чтобы вас вздернули на виселицу где-нибудь в другом месте!

Молодые люди, бледные и недвижимые, похожи были на гипсовые статуи.

— Приступайте, господин Эрон! — сказал скряга нотариусу.

Тот прочел отчет по опеке, из которого следовало, что наличный капитал обоих детей Борниша должен был выражаться в семидесяти тысячах франков — сумма, составлявшая приданое их матери. Но г-н Ошон не раз устраивал для своей дочери займы на значительные суммы и, располагая обязательствами заимодавцев, оказался владельцем части состояния своих внуков Борнишей. Доля, причитавшаяся Баруху, равнялась двадцати тысячам франков.

— Теперь ты богач, — сказал старик, — бери свои деньги и живи как знаешь! Мое имущество и имущество госпожи Ошон, которая в данное время разделяет все мои мысли, я волен передать кому хочу — нашей дорогой Адольфине; да, мы выдадим ее замуж хоть за сына пэра Франции, если пожелаем, так как она получит все наше состояние.

— Прекрасное состояние! — сказал г-н Эрон.

— Максанс Жиле вознаградит вас за убытки, — прибавила г-жа Ошон.

— Вот и берегите каждый грош ради таких! — воскликнул г-н Ошон.

— Простите! — дрожащим голосом сказал Барух.

— Плястите, я больсе не буду! — передразнил старик, подделываясь под детский лепет. — Да если я вас прощу, вы пойдете и сообщите Максансу о том, что с вами случилось, чтобы он был начеку... Нет, нет, мои сударики. У меня есть способ следить за вашими поступками. Как будете поступать вы, так поступлю и я. Я буду судить о вашем поведении не по одному дню или месяцу, я понаблюдаю за вами несколько лет! Я еще не впал в дряхлость. Я надеюсь прожить еще достаточно, чтобы увидеть, по какой вы пошли дорожке. И прежде всего вы оба уедете отсюда. Вы, господин капиталист, отправитесь в Париж изучать банковское дело у господина Монжено. Горе вам, если вы не пойдете правыми путями: за вами будут присматривать. Ваши деньги внесены к «Монжено и Сыну»; вот чек на эту сумму. Итак, освободите меня, подписав отчет по опеке, которая этим и завершается, — сказал он, взяв отчет у Эрона и подавая его Баруху. — Что до вас, Франсуа Ошон, то вам не только не причитается ничего, а вы еще должны мне, — сказал старик, глядя на другого внука. — Господин Эрон, прочтите ему его отчет, он ясен, слишком ясен.

Во время чтения царило глубокое молчание.

— Вы отправитесь в Пуатье изучать юридические науки и будете получать от меня шестьсот франков в год, — сказал дедушка, когда нотариус кончил. — Я готовил для вас прекрасное существование; теперь вам нужно стать адвокатом, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Да, проказники, вы поддевали меня шесть лет, знайте же, что мне было достаточно одного часа, чтобы поддеть вас: у меня семимильные сапоги.

Когда старый Эрон выходил, унося с собой подписанные бумаги, Грита доложила о подполковнике Филиппе Бридо. Г-жа Ошон ушла, уведя к себе обоих внуков, чтобы, по выражению старого Ошона, поисповедовать их и узнать, какое действие произвела на них эта сцена.

Филипп и старик отошли к окну и стали вполголоса разговаривать.

— Я как следует обдумал положение ваших дел, — сказал г-н Ошон, показывая на дом Руже. — А нынче я поговорил о них с господином Эроном. Бумаги государственного казначейства на пятьдесят тысяч дохода не могут быть проданы иначе, как самим владельцем или уполномоченным им лицом; но с тех пор как вы здесь, ваш дядя не подписывал такой доверенности ни в одной нотариальной конторе города, а так как он не выезжал из Иссудена, то не мог подписать и в другом месте. Если он даст доверенность здесь, то мы узнаем сейчас же; если это произойдет вне Иссудена, мы равным образом узнаем, так как ее нужно будет зарегистрировать, а у почтенного господина Эрона имеется возможность получить об этом сведения. Если же старик выедет из Иссудена, пошлите за ним вслед, узнайте, куда он отправится, мы найдем способ узнать, что он сделает.

— Доверенность не дана, — сказал Филипп, — ее добиваются, но я надеюсь помешать ее выдаче... и о-на не бу-дет да-на! — воскликнул вдруг вояка, увидав дядю на пороге его дома; показав на него г-ну Ошону, он кратко обрисовал события, случившиеся во время его посещения, столь незначительные и в то же время столь важные. — Максанс боится меня, но он от меня не уйдет. Миньоне говорил мне, что все офицеры старой армии каждый год празднуют в Иссудене годовщину коронации императора. Отлично, через два дня мы с Максансом встретимся.

— Если у него будет доверенность утром первого декабря, то он возьмет почтовых лошадей в Париж и прекраснейшим образом не явится на годовщину.

— Отлично! Значит, требуется держать моего дядю взаперти, но у меня взгляд, который приковывает к месту слабоумных, — сказал Филипп, и старик Ошон вздрогнул от его свирепого взгляда.

— Если Руже позволяют погулять с вами, значит Максанс нашел способ выиграть партию, — заметил старик.

— О, Фарио на страже, — ответил Филипп, — и не только он один. Этот испанец разыскал для меня в окрестностях Ватана одного из моих бывших солдат, которому я некогда оказал услугу. Никому не ведомый Бенжамен Бурдэ находится в распоряжении моего испанца, который предоставил ему одну из своих лошадей.

— Если вы убьете это чудовище, которое испортило моих внуков, то, конечно, сделаете доброе дело.

— Теперь благодаря мне весь Иссуден знает, что вытворял Максанс по ночам в течение шести лет, — ответил Филипп. — И язычки, по здешнему выражению, судачат о нем. Во мнении Иссудена он погиб.

Как только Филипп ушел от своего дяди, Флора явилась в комнату Максанса, чтобы во всех подробностях рассказать ему о посещении смельчака-племянника.

— Что делать? — спросила она.

— Прежде чем прибегнуть к последнему средству, то есть подраться с этим дохлым верзилой, — ответил Максанс, — нужно подготовить решительный удар и сыграть квит-на-квит или даже на двойную ставку. Отпусти нашего дурачка погулять с племянником!

— Но этот мерзавец без обиняков расскажет ему все, как оно есть.

— Да перестань ты! — крикнул Макс пронзительным голосом. — Неужели ты думаешь, что я не слушал у дверей, что я не размышлял о нашем положении? Попроси лошадь и шарабан у папаши Конье, да немедленно! Все надо обделать в пять минут. Уложи свои вещи, возьми с собою Ведию, поезжай в Ватан и остановись там, будто бы на постоянное жительство. Захвати с собой двадцать тысяч франков, которые лежат у него в письменном столе. Если я привезу старика к тебе в Ватан, не соглашайся возвращаться сюда, пока он не подпишет доверенность. Когда вы будете возвращаться в Иссуден, я улепетну в Париж. Если Жан-Жак, вернувшись с прогулки, не застанет тебя дома, он потеряет голову и бросится за тобой... А тогда уж я берусь поговорить с ним.