Синклер Льюис - Том 7. Гидеон Плениш. Статьи Страница 54

Вот видите, все тут разработано и продумано на основе такого глубокого психологического анализа, какого никто не производил с тех пор, как Фрейд изобрел противозачаточные средства. А мы что делаем? Пишем по старинке свои письма, ведем разговоры и заставляем наш цвет, нашу гвардию звонить по телефону жертвователям всех трех категорий без разбора, вместо того чтобы разработать план действий для каждой в отдельности и с индивидуальным подходом. Вот почему филантропия числится только на восьмом месте, вот почему к автомобильным магнатам уплывает столько долларов, которым по-настоящему место в наших сейфах. Сами виноваты!

Но больше всего меня бесит вопиюще недемократическое представление о том, будто простой народ — это такая уж забитая, жалкая скотинка, что ему даже и не хочется тянуться за теми, кто выше и лучше, и давать так же, как дают они. Я происхожу из самых что ни на есть простых людей, и я глубоко возмущен подобной клеветой на этот великий класс, возмущен невежеством, которое мешает видеть, что здесь таится огромный, поистине неисчерпаемый источник средств.

Это самые богатые залежи в стране, а они даже еще не разведаны как следует. Помните, что сказано в писании? «Каковы помыслы человека, таковы и дела его». Ну так вот, если вы направите свои помыслы по должному руслу и отрешитесь от предрассудков, вам станет ясно, что в нашей необъятной стране живет около ста тридцати миллионов людей и что, даже если считать по доллару с человека, это составит сто тридцать мил-ли-о-нов монет — а уж тут есть чем заняться даже таким ученым мужам, как доктор Плениш или профессор Бухвальд!

Да, друзья мои, профессиональное искусство увеличения даяний во всем мире должно основываться на одном соображении: очень мало есть людей, которые дают прежде, чем их попросят дать. И наш долг в эти трудные дни, когда на горизонте Европы сгущаются военные тучи, препоясать чресла и взяться за дело: просить — требовать — настаивать, чтобы эти сто тридцать миллионов пришли на помощь в выполнении грандиозных высоконравственных и патриотических планов, которые мы разработали с полным знанием дела, но не можем осуществить из-за нехватки каких-то жалких нескольких миллионов долларов. Час настал! Помните, что угроза войны, должным образом преподнесенная, развяжет кошельки — как тугие, так и тощие — даже у тех, кто до сих пор оставался глух ко всем нашим призывам.

Итак, леди и джентльмены, разбудим свою дремлющую энергию и во имя темного и страждущего человечества ударим по сомкнутому строю этих потенциальных жертвователей, ударим покрепче, не щадя сил! Факт!

Речь этого Патрика Генри[116] от филантропии вдохновила доктора Плениша, а еще больше его вдохновила двухдневная Конференция за Круглым Столом под председательством капитана Орриса Голла, на которой был прочитан ряд докладов: доклад о геополитике, доклад о том, почему Гитлер не может начать войну, доклад о том, почему он не может не начать войну, доклад о применении диаграмм. В целом это напоминало номер в высшей степени серьезного и респектабельного журнала, который ввиду внезапного ареста штатных сотрудников редакции выпущен группой соискателей степени доктора философских наук.

Под впечатлением всего слышанного у доктора Плениша постепенно созрел некий план. Он проведет слияние ряда организаций — Уэйфиша, Келли, Голла, Китто, Стерна — и всех руководителей сохранит в качестве вице-президентов; во главе же объединения станет он сам; хотя для начала он не прочь поработать под руководством полковника Чарльза Б. Мардука — не только популяризатора, но и законодателя американских темпов и американских идеалов. Время для создания такого мощного центрального узла не пришло еще, придется выждать год или два, но уже сейчас можно начать предварительные переговоры с полковником. Честолюбивые замыслы доктора Плениша получили прочную основу; прочную основу получил и его домашний очаг.

В Гринвич-Вилледж, на Чарльз-стрит, они нашли старомодный особняк, пленивший доктора дешевизной, Пиони — высокими окнами в гостиной, а Кэрри — садом, который кишмя кишел кошками.

Красный с золотом чиппендэйлевский китайский шкафчик, синий китайский ковер, яшмовая китайская лампа, радиоприемник карельской березы и холодильник — для всего нашлось покойное и удобное место в гостиной, длинной комнате с мраморным камином. В доме было четыре спальни, и юная Кэрри получила отдельную комнату, а доктор Плениш — рабочий кабинет, куда он с любовью водворил старый потрескавшийся письменный стол, служивший ему еще в дни его педагогической деятельности.

У них был теперь свой дом, и только два или три шага отделяли их от вершины успеха.

26

Богатой старой миссис Пиггот в конце концов надоело, что каждый сам себе священник, и доктор Плениш уже два года работал в братстве Блаженны Дающие. Жалованье ему положили вполне подходящее — 4 800 в: год.

Ему не особенно нравился его шеф, Дьякон Эрнест Уэйфиш, которого Пиони прозвала «Эрни-Медович», но под его руководством доктор Плениш досконально изучил профессию добывателя средств и администратора общественных организаций. Он узнал, что вопреки теориям преподобного доктора Кристиана Стерна никакая, даже самая широкая, реклама не поможет собрать храмовые деньги, если не подкреплять ее интенсивным выпрашиванием.

Как любил говорить Дьякон Уэйфиш: «Не ждите, чтобы вдовица сама принесла свою лепту. Ловите ее у ее корыта».

И это было не только остроумной метафорой. Дьякон Уэйфиш специализировался на посмертных дарах богатых вдов, и, когда не бывал уверен в получении такого дара, сам отправлялся к смертному одру и, с достоинством сочетая приемы кошки и взломщика, требовал своего… Неужели миссис Джонс собирается переселиться в царство небесное, не отказав кругленькую сумму братству? Каково ей будет, когда она, оглянувшись назад, поймет, что только по ее недосмотру в мире существует голод и зло? У нее не оставалось лазеек: достопочтенный Уэйфиш всегда держал наготове печатные бланки для завещаний.

Доктору Пленишу довелось однажды присутствовать при том, как Дьякон молился у постели престарелой и очень богатой женщины, которой, по его расчетам, оставалось жить еще с неделю-как раз достаточно для того, чтобы составить дополнительное распоряжение к завещанию.

Смущаясь и немного нервничая, доктор Плениш стоял в углу пышной душной спальни, а Дьякон Уэйфиш бодро плюхнулся на колени возле постели, взял старуху за сухую, костлявую руку и закудахтал:

— Господи боже мой, ты знаешь, что возлюбленная сестра наша всегда была праведной женщиной. Не пристало нам выпытывать, на какие добрые дела она завещала от своего земного достояния столько, сколько ты, сказавший «Все что имеешь, раздай бедным», счел бы достаточным, но тебе известно, что она, вняв голосу чистого своего сердца и пытливого ума, конечно, избрала и назначила для распоряжения этим даром лицо или организацию, которая, ни цента не взяв себе, сумеет отдать его тем, кому он принесет наибольшую пользу.

Когда он закончил молитву, старуха робко спросила:

— Скажите мне, как сделать, чтобы мой посмертный дар был действительно использован согласно моей воле?

Дьякон быстро пододвинул к постели стул.

— Правда, я должен был спешить на свидание с одним архиепископом, но я всегда готов служить страждущему человечеству. — И он достал из кармана форму № 8АЗ — бланк с печатным заголовком «Блаженны Дающие».

Доктор Плениш почувствовал легкую тошноту.

Он думал: «Это техника, доведенная до совершенства, и, конечно, презирать ее не приходится; однако хотелось бы мне работать в организации, где средства пополнялись бы с такой же быстротой, но цели были бы более возвышенные».

Эрнест Уэйфиш первым из стимулянтов добрался до крупных корпораций, которые ради спасения своей корпоративной души и снижения подоходного налога стали выписывать чеки филантропическим обществам. Он нередко говорил с веселой усмешкой: «Немало я бился, пока внушил этим толстопузым, что с нами, несущими тяжкое бремя добывания средств, следует считаться в финансовом мире не меньше, чем с другими коммерсантами». Гак случилось, что некая корпорация, которой благодаря усилиям двух штатных химиков, трех инженеров, географа-исследователя Бирмы, переводчика и разъездного агента удалось сократить стоимость одного ярда кабеля на 0,0001 цента, вручила Дьякону Уэйфишу несколько крупных чеков с единственной просьбой — позаботиться о том, чтобы это ритуальное жертвоприношение умилостивило с помощью какого-нибудь благочестивого колдовства темные силы ада в лице Конгресса и Нового Курса.

Некоторое время спустя Уэйфиш одним из первых заявил, что после того как правительство разрешило сбрасывать с подоходного налога 15 процентов за благотворительность, налогоплательщик не только может, но должен отдавать эти 15 процентов и что он, Эрнест Уэйфиш, собственно говоря, лишь правительственный чиновник, уполномоченный принимать эти суммы. Очередные литературные опусы, изготовленные доктором Пленишем, пестрели фразами вроде: «Помните о 15 процентах — проявите щедрость, она вам ничего не будет стоить», — и намеками, что в противном случае правительство все равно заберет эти деньги в виде налога и зря потратит их на всяких бездельников, так что принесение их в дар Уэйфишу, в сущности, не что иное, как выполнение общественного долга.