Михаэль Энде - Бесконечная история Страница 57

– Мне это не нравится, – вмешался Атрейо.

– А почему? – спросил Бастиан. – Что ты имеешь против?

– Она может путешествовать, как ей угодно, – резко сказал Атрейо. – Но она выслала паланкин уже вчера вечером. Значит, она заранее знала, что явится сюда. Таков был её план, Бастиан. Твоя победа – на самом деле поражение. Она нарочно дала себя победить, чтобы на свой лад тебя завоевать.

– Прекрати! – крикнул Бастиан, покраснев от гнева. – Я не спрашиваю твоего мнения! Хватит с меня твоих поучений! А теперь ты ещё берешься оспаривать мою победу и выставлять на посмешище мое великодушие!

Атрейо хотел было что-то возразить, но Бастиан закричал на него:

– Заткнись! И оставь меня в покое! Если вам с Фалькором не нравится, что я делаю, можете идти своей дорогой! На все четыре стороны! Я вас не держу! Вы мне надоели!

Бастиан скрестил руки на груди и повернулся спиной к Атрейо. Толпа вокруг него затаила дыхание. Некоторое время Атрейо стоял, словно застыв, молча, выпрямившись во весь рост. Никогда ещё Бастиан не отчитывал его при других. Ему так сдавило горло, что он с трудом мог дышать. Он подождал ещё немного, но Бастиан не повернулся к нему лицом, и тогда он медленно побрел прочь. Фалькор последовал за ним.

Ксайда улыбалась. Это была недобрая улыбка.

А у Бастиана в эту минуту окончательно стерлось воспоминание о том, что в своем Человеческом Мире он был ребёнком.

XXI Звёздный Монастырь

Всё новые и новые посланцы изо всех стран Фантазии присоединялись к каравану, шедшему во главе с Бастианом к Башне Слоновой Кости. Считать участников этого похода было бесполезно, потому что едва успевали пересчитать идущих, как к ним присоединялись всё новые путники. Этот многотысячный караван каждое утро приходил в движение и трогался в путь, а когда останавливался на привал, то выстраивал невиданный палаточный город – самый странный, какой только можно вообразить. Спутники Бастиана сильно отличались друг от друга не только внешним видом, но и величиной. Поэтому некоторые палатки были размером с цирковой балаган, а другие с наперсток. Так же и повозки, тележки, коляски, тачки, на которых путешествовали посланники стран Фантазии, имели самую разнообразную форму, и описать их всех нет ни малейшей возможности. Тут были и самые обыкновенные телеги, кареты, фургоны, экипажи, и нелепые перекатывающиеся бочки, и подпрыгивающие шары, и какие-то чудные сосуды, передвигавшиеся на собственных ножках, и ползающие цистерны, цилиндры, ящички, шкатулки, футляры, садки.

Для Бастиана тоже расставляли палатку, и палатка эта была самая роскошная из всех – в форме маленького дома, из блестящего, богатого красками шелка, с картинами, вышитыми серебром и золотом. На крыше её развевался флаг, украшенный гербом в виде подсвечника. Пол этого шатра был выстлан мягкими одеялами и подушками. Где бы ни разбивал лагерь караван, в центре его всегда возвышался шатер. А Синий Джинн, ставший тем временем камердинером и телохранителем Бастиана, стоял перед входом на страже.

Атрейо и Фалькор всё ещё находились среди спутников Бастиана, но после того, как он при всех отругал их, ещё ни разу он не сказал им ни слова. Бастиан втайне ждал, что Атрейо сдастся и попросит у него прощения. Но Атрейо, видимо, и не думал этого делать. Да и Фалькор вроде бы не был расположен относиться к Бастиану с большим почтением. Вот как раз этому-то, считал Бастиан, они и должны научиться! Если спор идет о том, кто дольше выдержит, то им придется согласиться, что воля у Бастиана железная. Но когда они сдадутся, он встретит их с распростертыми объятиями. Атрейо встанет перед ним на колени, но он поднимет его и скажет: «Ты не должен стоять на коленях, Атрейо, потому что ты был и останешься моим другом»…

Но пока что Атрейо и Фалькор плелись в самом хвосте каравана. Фалькор, казалось, вообще разучился летать и шел пешком, а Атрейо шагал с ним рядом, низко опустив голову. Если раньше они летели в авангарде каравана, чтобы осмотреть местность, то теперь тащились, как арьергард, позади всех. Бастиана это не радовало, но он ничего не мог изменить.

Когда караван был в пути, Бастиан обычно скакал впереди на лошачихе Йихе. Но всё чаще случалось, что ему надоедало ехать верхом, и тогда он на время переходил в паланкин Ксайды. Она принимала его с большими почестями и, предоставив ему самое удобное место, садилась у его ног. И всегда у неё была наготове интересная тема для разговора, и никогда она не расспрашивала о его прошлом в Человеческом Мире, с тех пор как заметила, что ему неприятно об этом говорить. Она почти непрерывно курила кальян, стоявший с ней рядом, – трубка его была похожа на смарагдово-ядовито-зеленую гадюку, а мундштук, который она держала длинными мраморно-белыми пальцами, напоминал змеиную голову. Когда она затягивалась, казалось, будто она целует змею. Облачко дыма, которое она с наслаждением выпускала изо рта и из носа, при каждой затяжке меняло цвет: то оно было голубым, то желтым, то розовым, то зелёным, то лиловым.

– Я давно хотел спросить тебя, Ксайда… – сказал Бастиан в одно из таких посещений, в раздумье глядя на Великанов в чёрных панцирях (те всё несли и несли паланкин, шагая в ногу мерным механическим шагом).

– Твоя рабыня слушает, – вкрадчиво ответила Ксайда.

– Когда я победил твоих Великанов, – продолжал Бастиан, – оказалось, что они состоят только из доспехов. Внутри они пустые. Что же приводит их в движение?

– Моя воля, – улыбнулась Ксайда. – Именно потому, что они пусты, они послушны моей воле. Моя воля может управлять всем, что пусто.

Она внимательно смотрела на Бастиана своими разноцветными глазами.

Бастиан чувствовал, что его тревожит её взгляд… Но вот уже она опустила длинные ресницы.

– А я тоже мог бы управлять ими? Моей волей?

– О, конечно, мой Господин и Повелитель. В сто раз лучше, чем я! Потому что я ведь по сравнению с тобой просто ничтожество. Хочешь попробовать?

– Не сейчас, – сказал Бастиан. Ему вдруг стало как-то не по себе. – В другой раз.

– Неужели тебе больше нравится трястись на старой лошачихе, – продолжала Ксайда, – чем предоставить роботам, управляемым твоей волей, нести себя в паланкине?

– Йиха радуется, когда я на ней еду, – сказал Бастиан, нахмурившись. – Она гордится, что может меня везти.

– Так, значит, ты скачешь на ней верхом ради неё самой?

– А почему бы и нет? Что тут плохого? Ксайда выпустила изо рта зеленую струйку дыма.

– О, ничего, мой Господин! Разве может быть плохо то, что делаешь ты?

– К чему ты клонишь, Ксайда?

– Ты слишком много думаешь о других, мой Господин и Повелитель, – прошептала она, склонив набок огненно-рыжую голову. – Но никто не достоин отвлекать твое внимание от твоего собственного, исключительно важного развития. Если ты на меня не рассердишься, о Господин, я решусь дать тебе совет:

больше думай о своем совершенствовании!

– Но какое отношение это имеет к старой Йихе?

– Почти никакого, мой Господин. Почти совсем никакого. Только она не достойна такого всадника, как ты. Мне обидно видеть тебя на… столь ничтожном скакуне. Все твои спутники удивляются, глядя, как ты скачешь на ней верхом. Один только ты, мой Господин и Повелитель, не знаешь, какого почета заслуживаешь!

Бастиан ничего не сказал, но слова Ксайды произвели на него сильное впечатление.

Когда караван во главе с Бастианом верхом на Йихе проходил на другой день по цветущей долине, пробираясь сквозь заросли благоухающей сирени, росшей здесь небольшими островками, Бастиан решил во время полуденного привала принять предложение Ксайды.

– Послушай, Йиха, – сказал он, погладив лошачиху. – Настало время, когда нам придется расстаться.

Йиха издала жалобный крик.

– Но почему же, мой Господин? – печально спросила она. – Разве я плохо несла свою службу? – Из её темных глаз текли слёзы.

– Нет, нет, – поспешно возразил Бастиан, стараясь её утешить. – Наоборот, весь этот долгий путь ты так осторожно меня везла, была так терпелива и послушна, что я хочу тебя вознаградить.

– Не надо мне никакой другой награды, – возразила Йиха. – Только бы и дальше служить тебе. Чего ещё я могу пожелать? Лишь бы ты на мне всё ехал да ехал!

– Но разве ты не говорила, – продолжал Бастиан, – что тебе грустно, потому что у таких, как ты, не бывает детей?

– Да, – огорченно отвечала Йиха, – ведь я, когда совсем состарюсь, рассказывала бы им об этих днях.

– Хорошо, – сказал Бастиан. – Тогда я поведаю тебе одну историю, и она должна сбыться, стать правдой. Но только тебе одной. Потому что она – твоя.

И тут он стал шептать в длинное ухо Йихи:

– Недалеко отсюда в зарослях сирени ждет тебя отец твоего сына. Это белый жеребец с крыльями из лебяжьих перьев. Его грива и хвост так длинны, что метут землю. Вот уже много дней он следует за нами, потому что любит тебя неземной любовью.