Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 87 Страница 58

— Ну пока до следующего письма. — (Если будете писать Аполлову, го коснитесь известных вам его писаний; это его ободрит.) — Пожалуйста, пришлите мне его «Исповедь», которая не была мне возвращена: она мне нужна. Если же она осталась в Москве, то поручите Ивану Ивановичу взять ее у того, кому вы ее дали, и выслать мне».

1 Резкое ухудшение в состоянии здоровья больных. туберкулезом А. И. Аполлова и А. П. Барыковой, о котором писал Толстому Чертков, закончилось смертью обоих больных: А. П. Барыкова умерла 31 мая, а А. И. Аполлов в начале августа 1893 года.

2 Екатерина Федоровна Юнге (1843—1913) — троюродная сестра Толстого, дочь гр. Федора Петровича Толстого, вице-президента Академии художеств, жена врача Э. А. Юнге, художница. Автор книги «Воспоминания Е. Ф. Юнге», изд. «Сфинкс», М. 1914. О ней см. т. 63, стр. 324.

3 А. П. Барыкова (о ней см. примечания к письму 190 (т. 86) и к п. 267) была дочерью сестры Е. Ф. Юнге Марии Федоровны Каменской и приходилась таким образом не троюродной сестрой, а племянницей» E. Ф. Юнге и находилась в отдаленном родстве с Толстым. О личном знакомстве А. П. Барыковой с Толстым сведений не имеется, и вероятно Толстой имеет в виду литературную работу Л. П. Барыковой и, в частности, ее сотрудничество в издательстве «Посредник».

4 Рукопись, которую Аполлов подал в 1889 г. ставропольскому епархиальному архиерею. В этой рукописи Аполлов рассказал историю своего внутреннего развития, выясняя путь, которым он пришел к отрицанию вероучения и обрядов православной церкви. Рукопись осталась ненапечатанной. В письмах Толстого к Е. И. Попову в мае 1893 г. упоминаний о ней не имеется.

5 Толстой и его дочь Татьяна Львовна выехали в Бегичевку 21 мая и вернулись в Ясную поляну 26 мая. Поездка в Бегичевку была вызвана желанием Толстого на месте определить наиболее целесообразное употребление накопившихся у него в это время денег, передаваемых в его распоряжение жертвователями в пользу голодающих.

6 М. Л. и Л. Л. Толстые находились в это время в Бузулукском уезде Самарской губернии, где Толстым принадлежал участок земли. Они уехали туда в связи с болезнью Л. Л. Толстого, лечившегося там кумысом, и поселились на хуторе соседа по самарскому имению Толстых А. А. Бибикова. Толстой в письме к М. Л. Толстой от 21—22 мая 1893 г. писал о болезни А. И. Аполлова и А. П. Барыковой: «Аполлов очень болен. Его надо послать на кумыс. Можно ли? Тоже больна, при смерти, Барыкова. Очень жаль». В письме к А. И. Аполлову, написанном в конце мая 1893 г., Толстой советовал ему поехать на кумыс в Самарскую губ., предупреждая, что «содержание на кумысе вам ничего не будет стоить». См. т. 66.

* 339.

1893 г. Июня 4. Я. П.

4 Іюня.

Получилъ вчера ваше письмо, но не получалъ еще статьи объ искусетвѣ.1 Она въ Тулѣ по объявленію, и еще не б[ыло] посылки.

Боюсь, что не буду въ состояніи исполнить ваше желанье. Сколько помню, тамъ много невѣрнаго и неяснаго. Употреблю все старанье, п[отому] ч[то] очень хочется сдѣлать то, чего вы хотите.

Вчера только прочелъ ваше письмо о состояніи2 Барыковой и тутъ же съ этой почтой прочелъ въ «Нов[омъ] Вр[емени]» о ея смерти.3 Очень жаль. Какъ она умирала и умерла, напишите всѣ подробности.

У насъ теперь Мар[ія] Алекс[андровна] Шмитъ,4 и она разсказывала про смерть своей подруги Ольги Алексѣевны.5 Очень радостно. Она была довольна жизнью, постоянно радовалась и умирала безъ тоски. Просила послѣдніе часы читать ей6 евангелiе и «отче нашъ». —

7 Очень радуюсь мысли увидать васъ. Я такъ и думалъ, что вы теперь пріѣдете къ намъ. Вчера пріѣхалъ Кузминскій8 и говорилъ, что онъ ѣхалъ съ Лиз[аветой] Иван[овной], к[оторой] передайте мою искреннюю любовь, такъ что теперь вы свободны, если только Галя и Дима здоровы. Я до Іюля не поѣду въ Бѣгичевку. Собирался я въ Самару за Машей, но едва ли, даже почти навѣрное, не поѣду; и если бы поѣхалъ, то телеграммой извѣщу васъ.

Сейчасъ ѣду въ Тулу получить вашу статью.

О половомъ соблазнѣ очень хотѣлось бы написать. Постараюсь.9 Я свободенъ. Началъ было писать послѣсловіе, да пока не идетъ.10 Примѣривался къ художествен[ной] работѣ — совѣстно.

Много думалъ и думаю объ искусствѣ (и наукѣ). — (Это трудно, но должно раздѣлить), и потому особенно боюсь, что не удовлетворюсь тѣмъ, что вы присылаете.

У насъ теперь Евг[еній] Ив[ановичъ]. Онъ ѣдетъ къ вамъ черезъ Ге, какъ онъ говорилъ. Хотя онъ и не говоритъ этаго, я знаю, что онъ огорченъ тѣмъ, что вы не отвѣчали ему на его письма, на к[оторыя] ему, нзлравляяеь къ вамъ, нужно, желательно бы имѣть отвѣтъ.11 Напишите ему или мнѣ о вашихъ внутреннихъ отношеніяхъ къ нему.

Передайте мою любовь Ив[ану] Мих[айловичу]. Какъ ему живется у васъ и вамъ съ нимъ?

Ну пока прощайте. Привѣтъ вашимъ. Какъ хорошо, что Галѣ лучше. Авось она совсѣмъ окрѣпнетъ съ годами. Я жду этаго. Что Матв[ѣй] Ник[олаевичъ]?12 Ни вы, ни онъ ничего не пишете про него. Наши вамъ кланяются.

Л. Т.

Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны в ТЕ 1913, стр. 103 и 104. На подлиннике карандашная надписуь рукой Черткова: «№ 334 Я. П.»

Ответ на письмо от 29 мая, в котором Чертков писал: «Сегодня же вечером или завтра хочу написать вам обстоятельно; а там недельки через две, если бог даст, приехать к вам: моя мать будет здесь, a Гале настолько лучше, что я могу ее оставить. Видеть же вас я чувствую самую настоятельную и, как мне кажется, законную потребность. И потому прошу вас уведомить меня, когда вы вернетесь в Ясную и в том случае, если опять соберетесь прочь оттуда. — Оба ваши письма от 20 и 21 я получил. — Барыкову я застал очень слабою и по виду совсем умирающею, что подтверждает ее доктор. Говорят, скоротечная чахотка, но главное истощение сил от отсутствия питания, — она ничего не может есть. Теперь вся надежда на кефир, который я ей послал, вернувшись сюда. Духом она бодра и ясна, хотя до моего приезда, как говорят, она падала и расстраивалась духом. Она полна интересом к вам и вашему божьему делу; но уж (или еще) не в состоянии слушать чтение. Поручение ваше сообщаю ей с этою почтою. — Я послал вам мою компиляцию об искусстве и науке в неоконченном виде для того, чтобы постараться заручиться вашею санкциею, о чем прошу вас насколько можно убедительнее. Мне кажется, что в настоящее время нет надобности вам ни одного слова прибавлять к этой книге. Пусть лучше переварят эту первую порцию; а там дальше видно будет по тому впечатлению и отголоску в литературе, которые она вызовет. Предисловие же мое, как мне кажется, вполне достаточно мотивирует появление этих мыслей в форме компиляции, а не обработанной статьи. Очень, очень прошу вас, Л. Н. вернуть мне поскорее эту рукопись с разрешением окончательно сгруппировать неприведенную еще в порядок часть и издать. Вы этим окажете великую радость лично мне, существенную поддержку делу «Посредника», и главное большую услугу читателям, искренно старающимся и у нас, и зa границей, как сообщает Батерсби, разобраться в этом столь важном для многих вопросе. Эту же книгу со включением того, что у нас нецензурно, я послал бы тем переводчикам, которые, как Тернер и Ганзен, не получили вашего последнего писания, и это удовлетворило бы их. Главное, чтобы вы не начали пока вновь писать об искусстве, а позволили бы сначала ознакомить читателей с этою книгою в ее теперешнем виде, которая, как я имел уже случай в том убедиться, производит самое благоприятное и сильное впечатление на людей с разнообразными миросозерцаниями. — Если бы я мог повлиять на вас в том отношении, какой письменной работой заняться, то я всеми силами постарался бы убедить вас посвятить несколько дней половому вопросу, от невыясненного отношения к которому ежедневно гибнут столько людей... Мне жаль, что составленная нами книга, которую я вам вернул, не у вас. Но, быть может, это к лучшему, если только и без нее вы возьметесь за это изложение, так как в таком случае вы напишете независимо от всяких рамок, во всю и начиная с корня. По этой же причине мне не нравится мысль подойти к этому вопросу с такой частной стороны, как предисловие к плохому переводу Мопассана. Пока прерву это письмо. Целую вас, дорогой друг Лев Николаевич, не знаю, как вас благодарить за последние ваши добрые и содержательные письма, которые принесли мне много радости и пользы».

1 Толстой имеет в виду рукопись Черткова, являвшуюся компиляцией по преимуществу из неизданных в то время рукописей Толстого об искусстве. В предисловии к этому сборнику, оставшемуся неизданным, Чертков писал: «Собранные в этой книге мысли всецело принадлежат Л. Н. Толстому и приведены дословно так, как были им записаны. Но не им составлена эта книга: она представляет компиляцию из эго писаний... Та часть этого сборника, которая впервые появляется в печати, вовсе не предназначалась автором к изданию в том виде, в каком она здесь составлена. Мы в ней сгруппировали вместе в равное время написанные отрывки, состоящие из отдельных мыслей, черновых набросков, начатых статей и вообще всякого разрозненного материала об искусстве и науке, который нам удалось собрать в сохранившихся бумагах автора. Многие из этих отрывков остались таковыми по той причине, что сам он, не будучи ими удовлетворен, отложил их в сторону. Таким образом, между прочим, получилось несколько вариантов начала предполагавшейся, но недоконченной статьи. Варианты эти, нами сгруппированные вместе, значительно удлинили собственно вступительную часть изложения; но мы предпочли некоторое пожертвование взаимной гармониею частей исключению чего-либо из имеющихся в наших руках отрывков, которые на наш взгляд заслуживают внимания».