Джон Пассос - Большие деньги Страница 58

Она попросила снова послать за доктором, и он с торжественным, самодовольным видом сидел на краешке постели и все время вытирал, вытирал свои очки большим и чистым носовым платком. Он все время называл ее маленькой «ниньой» и в конце концов сообщил ей, что девочка слепа, что у ее мужа тайная болезнь и что ей тоже нужно лечь в клинику на лечение, как только почувствует себя получше. Она не заплакала и ничего ему не сказала, просто лежала молча, глядя на него, чувствуя, Какие горячие у нее глаза и какие ледяные руки и ноги. Она не хотела, чтобы он так быстро ушел от нее. Только об этом и могла думать. Она попросила его рассказать ей все об этой болезни, какое требуется лечение, и только ради того, чтобы он не уходил, не оставил ее одну, притворялась, что не понимает его испанский.

Через пару дней старухи, набросив на плечи свои самые лучшие черные шелковые шали, понесли девочку в церковь крестить. Ее маленькое личико в кружевном чепце было ужасно синим. К вечеру оно почернело. Утром девочка умерла. Тони горько плакал, а старухи держались. Им пришлось ухлопать кучу денег на маленький белый гробик с серебряными ручками, на похоронную повозку и на священника для похорон. Пришли сестры милосердия и молились, стоя у ее кровати. Позже пришел и священник, который разговаривал со старухами прекрасным трагедийным голосом, точно таким, как у Фрэнка, когда он выходил утром в халате. Марго тихо лежала в постели, надеясь, что и она тоже умрет вслед за своей девочкой, закрыв глаза, плотно сжав тонкие губы. Кто бы ни обращался к ней, она не отвечала и не открывала глаза.

Когда ей стало легче и она могла сидеть в кровати, она не пошла лечиться в клинику, как Тони. Она не разговаривала ни с ним, ни со старухами. Делала вид, что не понимает, что они говорят. Мама лишь злобно поглядывала на нее, качала головой и говорила «лока», то есть сумасшедшая.

Марго писала отчаянные письма Эгнис: ради всего святого, пусть раздобудет для нее где-нибудь пятьдесят долларов, чтобы она смогла вернуться домой. Этой суммы вполне достаточно, чтобы добраться до Флориды. Там она устроится на работу. Ей все равно, где работать, кем устроиться, главное – это вернуться домой, вернуться во что бы то ни стало. Тони превратился в настоящего бродягу. И ей нечего делать здесь, в Гаване. Ей здесь очень не нравится. Она ни словом не обмолвилась о своем ребенке и о том, что сама больна.

Однажды в голове у нее возникла мысль: ведь она американская гражданка, разве не так? В таком случае нужно пойти к консулу, спросить, не смогли бы они отправить ее домой. Только через несколько недель ей удалось улизнуть из дома без сопровождения старух.

Надев свое лучшее платье, она отправилась в американское консульство, но двери его оказались закрытыми. Какое невезение! Во второй раз она встала с утра пораньше, когда все старушки гурьбой отправились на рынок за покупками, и ей удалось застать там клерка, какого-то белобрысого американца, выпускника колледжа. Боже, какое все же удовольствие разговаривать на своем родном языке с соотечественником!

По его глазам она сразу заметила, что произвела на него сногсшибательное впечатление – такая красотка, хоть куда! Он ей тоже сразу понравился, но она и виду не подала. Она объяснила ему, что больна, что ей позарез нужно как можно скорее вернуться в Соединенные Штаты, что прибыла сюда она обманным путем, так как ей пообещали работу в Альхамбре.

– Альхамбра, – задумчиво повторил за ней клерк. – Черт возьми, это не место для таких порядочных девушек, как вы.

– Да, вы правы, – согласилась она.

Его звали Джордж. Он сказал, что если она вышла замуж за кубинца, то он помочь ничем не сможет, так как она утратила свое американское гражданство, заключив брак с иностранцем. Ну а если они, по сути дела, не женаты? Нет, она не похожа на обманщицу, снова повторил он. Она начала что-то неразборчиво бормотать в ответ, говорила, что ей наплевать на то, какая она девушка, порядочная или непорядочная, ей нужно только одно – поскорее вернуться домой. Он попросил прийти еще раз, они в консульстве посмотрят, что можно для нее сделать. Не хотела бы она попить с ним чайку в «Майами» сегодня днем?

Она согласилась прийти к нему на свидание, а сама побежала поскорее домой. Сейчас ей было так хорошо, как еще никогда не бывало. Оказавшись у себя в алькове, она вытащила из чемодана свое свидетельство о браке и разорвала на мелкие клочки, выкинула их в старый грязный унитаз желтого цвета в уборной в глубине дворика. На сей раз ручка спуска сработала, и все клочки ненавистной, постоянно напоминавшей о себе бумаги исчезли в канализации.

Днем она получила письмо от Эгнис с чеком на пятьдесят долларов, выписанным «Нейшнл Сити бэнк». Она так разволновалась, что, казалось, сердце ее остановилось, больше не бьется в груди. Тони дома не было – он наверняка где-то шатается, пристает к девицам вместе со своим сахарным брокером. Приколов булавкой к подушке записку ему, чтобы он ее нигде напрасно не искал, она незаметно выбежала из дома. Правда, пришлось подождать, покуда старушки угомонятся и задремлют, как обычно, в час наступившей сиесты.

Она сюда уже не вернется. Всей одежды у нее только то, что сейчас на ней, плюс в сумочке несколько дешевых побрякушек, которые подарил ей Тони, когда они поженились. Она отправилась в «Майами», заказала себе по-английски мороженого с содовой – пусть все знают, что она американка и здесь поджидает своего кавалера, тоже американца, по имени Джордж.

Она так боялась, как бы не упасть в обморок, а такое, по ее убеждению, могло произойти в любую минуту. А вдруг Джордж так и не придет? Но он все же пришел, и, когда она показала ему банковский чек, он, конечно, обрадовался, так как, по его словам, у консульства нет фондов, предусмотренных для таких случаев, как у нее. Он пообещал получить деньги по ее чеку на следующий день утром, помочь ей приобрести билет, ну и все такое. Она похвалила его, назвав истинным денди. Вдруг, наклонившись к нему, положила руку на его белую лайковую перчатку, поглядела в его такие же синие, как у нее глаза, и прошептала:

– Джордж, вы должны мне оказать и другую помощь. Не могли бы вы меня где-нибудь спрятать… Я так боюсь этого безрассудного кубинца. Они все такие ревнивцы, просто ужас…

Джордж, слегка покраснев, начал откашливаться, что-то мямлить, а Марго рассказала ему историю о том, что произошло на улице на днях, как один мужчина, армейский офицер, придя домой, обнаружил свою дорогую женушку с другим мужчиной, ее любовником. Она рассказывает ему все так, как было, и надеется, что это не очень смущает Джорджа, он не такой парень. Так вот, они беззаботно развлекались в постели, и дикий офицер разрядил весь магазин своего револьвера в соперника, а потом гонялся за этой женщиной по улице с ножом для разделки мяса, и нанес ей пять ударов прямо на площади. Понимая, что она слишком живо все ему представила, она начала хихикать, рассмеялся за ней и Джордж.

– Вам, конечно, смешно, понимаю, но тогда этой несчастной было не до смеха. Она умерла на месте, прямо у всех на глазах, в чем мать родила.

– Ну ладно, посмотрим, что можно будет сделать для вас, – сказал Джордж, – чтобы и вас не постигла такая страшная участь и в ход не пошел большой нож для разделки мяса.

Они поехали на трамвае в Матансас и там сняли номер. Поужинали, выпили немало шипучки из джина. Он сказал, что зайдет за ней утром, чтобы она вовремя успела на пароход, а шипучка на него так подействовала, что он впал в романтическое настроение: он любовался лунным светом, прислушивался к лаю собак и кудахтанью петухов на шестке в сарае. Обнявшись, они гуляли по тихим, облитым лунным светом, словно меловым, улочкам, и он опоздал на последний трамвай до Гаваны. Марго не думала ни о чем другом, кроме того, что вот сейчас ей придется оказаться одной в этом большом загаженном отеле с белыми оштукатуренными стенами, когда так ярко светит луна, и ей так хорошо с Джорджем. Он ведь ей нравился.

На следующее утро за завтраком он предложил дать ей в долг еще пятьдесят долларов, чтобы она ехала в первом классе. Она сказала, что, честное слово, вернет ему долг немедленно, как только устроится на работу в Нью-Йорке. Пусть только пишет ей почаще, каждый день.

Он торопился на работу в офис и уехал на первом утреннем трамвае, а она позже, уже одна, шагала по ярко освещенному солнцем зеленому предместью, слыша гудение мириад насекомых. Потом взяла такси и покатила на нем через всю пристань к месту стоянки парохода. Джордж уже ждал ее, в руках у него был ее билет и маленький букетик орхидей, первый в ее жизни, и пачка банкнот, которые она засунула не пересчитывая в кошелек. Стюарды на борту были явно все удивлены, что у нее нет никакого багажа, и она попросила Джорджа объяснить им, что она уезжала в такой спешке, всего пять минут на сборы, так как ее отец, очень состоятельный человек, заболел в Нью-Йорке. Они с Джорджем прошли в ее каюту, и ему было очень грустно оттого, что она уезжает. Он все время повторял, что она самая красивая девушка, которую он когда-либо видел, и он будет часто писать ей, каждый день, но она слушала его невнимательно, все время пугливо озиралась, опасаясь, как бы сюда, на пароход, не заявился Тони в поисках своей жены.