Синклер Льюис - Том 9. Рассказы. Капкан Страница 6

Значение этой своей поездки в Нью-Йорк он не преувеличивал. Директора компании «Южное Цитрусовое пароходство» действительно ждали его. Он был им нужен.

Интересно с точки зрения экономико-психологической, что в мире всегда имеется почти столько же крупных работодателей, мечтающих платить десятки тысяч долларов в год положительным молодым людям, сколько и положительных молодых людей, мечтающих получать хотя бы тысячу долларов в год. Президент «Южной Цитрусовой», патриарх Южно-Американских Вест-Индских пароходных линий, почтенный господин с брюшком и носиком-пуговкой, уже полгода лежал в больнице после перитонита. С одра болезни он в общих чертах направлял деятельность компании. Поначалу все шло хорошо, старые служащие работали по-заведенному. Но теперь наступил критический момент. Компания должна была либо расшириться, либо погибнуть.

Пароходство «Зеленое Перо», обескровленное судебными тяжбами, выразило готовность продать все свои суда «Южной Цитрусовой», которая в этом случае могла бы удвоить свои обороты. Если же суда эти перекупила бы какая-нибудь другая компания, то при сильно возросшей конкуренции над «Южной Цитрусовой» нависала угроза краха.

«Южная Цитрусовая» располагала пятимесячным льготным сроком. К исходу этого времени здесь надеялись найти человека, который послужил бы связующим звеном между мозгом больного президента и телом правления, и считалось, что в лице Палмера Мак-Ги такой человек был найден.

Мак-Ги и не подозревал, как пристально за ним наблюдали. Он в глаза не видел никого из директоров или ответственных сотрудников правления «Южной Цитрусовой», и их переписка с ним велась в самых вежливых, но сдержанных тонах. Но в Верноне незадолго перед тем появились два крайне любознательных и крайне учтивых джентльмена, которые были на самом деле тайными агентами финансово-кредитного информационного бюро «Титаник». И этим двум господам стало известно о Мак-Ги решительно все, начиная с того, сколько рюмок он выпивает в клубе за день, и кончая тем, как велик его банковский счет и с каким выражением на лице он выслушивает анекдоты основных перевозчиков по Малой Среднезападной железной дороге.

Боссы «Южной Цитрусовой» были убеждены, что нашли того, кто им нужен. Мак-Ги предполагалось направить на работу в Буэнос-Айрес, но только для испытания. И если окажется, что они в нем не обманулись, его через три месяца должны были вернуть в Нью-Йорк уже в должности вице-президента на жалованье, почти в четыре раза превосходящем то, что он получал в Верноне. В этой крайности они проявляли щедрость отчаяния.

Встреча с Мак-Ги должна была состояться у президента в больнице в 4:30; поезд прибыл в Нью-Йорк в три часа пятнадцать минут.

Мак-Ги поехал в гостиницу и сидел там, съежившийся, перепуганный, разглядывая себя в зеркале на туалетном столе. Ему казалось, что с каждой минутой он все заметнее превращается в грубого, угловатого, неотесанного простофилю.

Он позвонил в больницу; его соединили с президентом:

— Э… это Мак-Ги говорит. Я сейчас приеду, — пролепетал он.

— Гм! Жидковат он как-то в разговоре. Не слышно особой уверенности в себе, — недовольно сообщил президент своему старому другу, председателю правления. — Подымите меня повыше на подушках, Билли. Его надо как следует прощупать. Здесь шутить не приходится.

Нота сомнения в голосе президента, как микроб, немедленно заразила председателя.

— Какая досада! Эти люди из «Титаника» утверждали, что он просто находка. Но, конечно… если…

К тому моменту, когда Палмер Мак-Ги предстал перед лицом президента, первого вице-президента и комитета в составе четырех директоров, трое из шести присутствующих уже перешли от нетерпеливого радушия к каменному недоверию. Он почувствовал это недоверие. Но про себя рассудил так:

«Они думают, что раз у меня такая стрижка, значит, я полный болван. Думают, что я всегда так стригусь. Но объяснить им я не могу. Я и виду не должен подать, что понимаю, в чем дело, — нельзя, чтобы они знали, как меня облапошил и оболванил пьяный цирюльник».

Он так поглощен был этими душераздирающими мыслями, что прослушал резко брошенный вопрос президента:

— Мак-Ги, каково ваше мнение о перспективах спроса на австралийскую пшеницу при нынешнем урожае в Аргентине?..

— Я… э… э… я не совсем вас понял, сэр, — жалобно отозвался Мак-Ги — несчастная жертва котенка и дрожащих планет.

Президент подумал: «Ну, уж если он такой вопиюще простой вопрос не уразумел… Может быть, все-таки первый вице-президент справится? Да нет. Где ему: отстал от века…»

И, рассуждая так, он между тем без особого интереса повторил Мак-Ги свой вопрос и без особого внимания выслушал его исчерпывающий, но нетвердый ответ.

А Мак-Ги позабыл ввернуть свои коронные соображения о будущем новозеландского зерна.

Два часа спустя президент и директора пришли к выводу, что Мак-Ги «не совсем подходящая фигура», а это должно было означать, что он фигура совсем не подходящая; и они уныло перешли к обсуждению прочих кандидатов. Прочие все никуда не годились.

Четыре месяца спустя они пришли к выводу, что лучше всего повременить, пока не выздоровеет президент. Им не удавалось найти никого, кто мог бы служить гибким передаточным звеном между президентом и правлением. И пришлось им отказаться от преимущественного права на приобретение пароходов компании «Зеленое Перо».

Соль же шутки в том, что эта легкомысленная стрижка была Палмеру Мак-Ги даже к лицу. Он всю жизнь стригся так, как его остриг когда-то давно, когда он был еще первокурсником в Йеле, один парикмахер с Чепел-стрит, оставивший ему респектабельную, но унылую шевелюру. Новая же, короткая стрижка обнажала его энергичные шейные мускулы. Никогда еще не выглядел он таким подтянутым и ладным. Десятки людей на пути от вернонской парикмахерской до нью-йорской больницы обратили внимание на его нервозность, но никто не отнес ее за счет прически, просто гадали: ограбил ли он банк, или подделал чек на крупную сумму?

Мак-Ги вернулся в Верной уничтоженный, а к процессии жертв Уиллиса Стоудпорта, со Скримминс-стрит, присоединился генерал Кореос-и-Дульче, экс-президент Центрально-Американской республики Сан-Колоквин.

Этот генерал колонизовал остров Инес-Айленд, расположенный неподалеку от побережья Сан-Колоквина. Плантации кофе и сахарного тростника раскинул он там по мановению своей руки и жил без забот, экспроприируя десять тысяч беззаботно распевающих туземцев. Он считался веселым и добрым правителем. Когда, после некоторых недоразумений военного характера, он принял на себя бремя президентской власти в Сан-Колоквине, то даже не казнил никого — разве двух-трех родственников, просто из вежливости.

Его колонию на Инес-Айленд обслуживало пароходство «Зеленое Перо». Оборот грузов там был не настолько велик, чтобы официально назначить остановку, но у генерала Дульче была личная договоренность с управляющим «Зеленого Пера», а также с больным президентом «Южной Цитрусовой» — последняя должна была вступить в силу в том случае, если компания вступала во владение пароходами «Зеленого Пера».

Но когда «Южная Цитрусовая» отказалась от своих льготных прав, флотилию «Зеленого Пера» купила не другая трансатлантическая линия, а одна Сиэтлская фирма, которой нужны были пароходы для Канадско-Сибирских торговых перевозок. В результате генералу пришлось обратиться к услугам захудалой Сан-Колоквинской пароходной линии.

Владелец этой пароходной линии ненавидел генерала; он начал ненавидеть его, когда тот еще был президентом, и с тех пор ненависть его долгие годы неуклонно возрастала с каждым проглоченным им в задумчивости стаканчиком джина. Фрукты генерала портились в трюмах старых, скрипучих пароходиков; они никогда не поспевали в порт к отходу лайнера на Север. Его кофе намокало, его сахар не тянул объявленного веса. Когда генерал с горя купил собственное грузовое судно, оно загадочным образом сгорело.

Нищета и безнадежность воцарились на Инес-Айленде. Колонисты голодали. Когда на остров пришла эпидемия инфлюэнцы, ослабевшее население стало вымирать толпами. Некоторые сбежали на материк, разнося с собой заразу. Число смертных случаев, которых при нормальных условиях, при достаточном количестве пищи и медикаментов, можно было, вероятно, избежать, достигло, под подсчетам доктора, профессора сэра Генри Хенсона Стэрджиса, трех тысяч двухсот девяноста. Одним из последних скончался сам генерал.

Но перед тем, как он умер, колесо Фортуны успело повернуться и, миновав его, остановилось против одного европейского монарха. Генерал во всех своих колониальных и финансовых начинаниях был всего лишь подставным лицом, действовавшим в интересах этого молодого монарха. Король чувствовал себя неуютно на своем троне. Он под ним поскрипывал, покачивался, сиденье грозило провалиться.