Александр Казбеги - Цико Страница 6

Цико все это время беззвучно стояла в стороне, словно разговор шел не о ней. Только пальцы ее, перебиравшие концы шали, чуть заметно дрожали.

– Нет! – вдруг выступила она вперед. – Я люблю Гугуа, и не дай мне бог хоть одно мгновение прожить без него. Я не пойду с тобой, бабушка! – решительно заключила она.

Могучий порыв счастья охватил Гугуа при этих словах, он кинулся к ней и крепко ее обнял.

Ошеломленная Шавтвала застыла на месте.

– Хорошо, Цико!.. Хорошо, пусть будет так!.. – она повернулась и медленно направилась к двери.

Цико и Гугуа бросились следом за ней, но она остановила их. По ее высохшим щекам потекли слезы.

– Не беспокойся!.. Я – не твоя больше, и ты – не моя!

Цико замерла на месте. Старуха вышла за дверь. Проводив старуху, Гугуа подошел к Цико.

– Не горюй, на днях сыграем свадьбу, и они помирятся с нами! – ласково сказал он.

7

Супруги Гудушаури сидели на балконе своего дома и обозревали раскинувшуюся за рекой долину. Долина эта принадлежала всей деревне и была общинным пастбищем. Сам Гудушаури также пользовался этим пастбищем, как один из жителей деревни. Для него это было очень удобно и выгодно, так как он мог выгонять туда пастись коней своих гостей, которые часто, наезжали к нему по разным делам.

Давно уже Гудушаури точил зубы на этот участок земли.

Он хотел завладеть им так же, как завладевал другими землями, но все его попытки кончались неудачей.

Однако с недавних пор сельчане размежевали эту землю по дворам, огородили ее и впредь определили для покоса.

Хорошенько пораздумав, Гудушаури решил воспользоваться этим. Он подговорил диамбега выпросить у правительства эту землю под пастбище для казачьих коней. При этом посоветовал ему написать в своем докладе, что якобы, и раньше долина эта была казачьим пастбищем, но что крестьяне, назло казакам, огородили ее себе на покос, лишив таким образом казаков всякой возможности содержать лошадей, что в этих местах очень развито воровство и разбой и что местные жители будто бы всячески хотят избавиться от властей, чтобы свободно заниматься грабежами.

Бумага была составлена, – под нею подписались казаки, сотники и сам диамбег, – и отослана губернатору. И теперь со дня на день ждали ответа.

– Смотри, как обхаживают землю! – прогнусавила княгиня, обращаясь к супругу.

Какой-то крестьянин работал на лугу, старательно очищая его от камней.

– Пусть обхаживают! Нам же лучше, – получим обработанную землю! – ответил князь.

В эту минуту во двор вошел диамбег. С улыбочками и поклонами направился он к хозяевам.

После приветствий княгиня пожелала осведомиться, как кончилось дело Гугуа Залиашвили, хотя и сама уже разузнала все подробно от своих девок.

– Просто, очень просто! – ответил диамбег. – Девушка пошла, оказывается, по своей воле, и я разогнал крестьян по домам.

– Очень хорошо поступили, – одобрила княгиня. – Если молодые любят друг друга, причем тут остальные?

– Глупый народ, княгиня, в жизни своей таких глупых людей не встречал!

– Понятное дело, – крестьяне! Откуда бы у них взялся ум? – жеманно подтвердила княгиня.

– Пока не приказал вытянуть их плетьми, ни за что не хотели расходиться! – соврал диамбег.

– Так и следует, если крестьяне закусят удила, потом их уже не удержишь, – глубокомысленно добавил феодал.

– Такой шум подняли под вашими окнами, – подобострастно разглагольствовал диамбег, – с трудом их разогнал.

– Да, бумаги пришли, – обратился он к князю.

– Какие бумаги?

– О покосе.

– Что вы говорите? – обрадовался князь. – Чего ж вы молчали до сих пор? Ну, что пишут? – с нетерпением спросил он.

– Вот они, – диамбег протянул бумаги. – Приказывают объявить крестьянам, чтобы немедленно разобрали изгороди. А если не согласятся добровольно, велят выгнать туда коней и потравить покос.

– Прекрасно! – воскликнул князь, потирая руки от удовольствия.

– Пусть-ка теперь посвоевольничают! – торжествующе добавила княгиня.

– Разве вы сомневались, что будет такой ответ? – самодовольно спросил диамбег.

– Нет, конечно! Однако!..

– Разрешите прочитать?

Диамбег прокашлялся и прочитал бумагу, содержание которой полностью совпадало с желаниями князя.

– Как же быть дальше?

– Завтра оповещу народ, – сказал диамбег.

– Зачем откладывать до завтра? Сегодня суббота, весь народ в сборе. Надо объявить сегодня же, – сказал князь.

– Да, так будет еще лучше!

– Эй, малый, позови-ка сюда старосту и урядника.

– Они здесь, барин.

– Попроси их сюда.

Диамбег сообщил старосте о новом распоряжении и приказал ему быть готовым. Уряднику было сказано, чтобы он тоже держал людей наготове, – в случае неподчинения или каких-либо беспорядков, надо было тотчас же выгнать на покос лошадей. Однако приказано было не пускать в ход оружия.

– У нас тут стоит воинская часть, – добавил князь, – не обратиться ли и к ним, чтобы поддержали в случае чего?

Диамбег сперва колебался, но Гудушаури убедил его в целесообразности этого мероприятия, подтвердив свои доводы несколькими случаями из собственной своей разбойничьей практики в бытность правителем Осетии.

Между тем староста вышел к собравшимся крестьянам. Его окружили и принялись расспрашивать, что нового, зачем прибыл диамбег. Староста объявил им приказ губернатора, привезенный диамбегом.

Известие это ошеломило крестьян. Они как бы окаменели от неожиданности. В самом деле, они с величайшим трудом расчистили горную поляну от камней и щебня, о которые крошится коса, провели воду, огородили участки, – на все это было положено столько усилий, столько трудового пота было пролито несчастными людьми! Наконец-то отвоевали они себе у суровой природы по клочку земли, с ладонь величиной, чтобы кое-как прокормить скотину, и теперь со всем этим надо проститься, снова остаться ни с чем.

– Не будет этого, пока мы живы! – громом прокатилось в толпе.

– Всей общиной пойдем защищаться, не уступим земли, политой потом нашим!..

С таким решением разошлись по домам до утра.

Настало утро. К диамбегу явились двое старейших и сообщили ему о решении схода. Диамбег разгневался, грубо обошелся с посланцами, приказал казакам выгнать лошадей на покосы и разобрать изгороди.

Все село – мужчины и женщины, старики и дети – двинулось сплошной стеной отстаивать покос. Но отряды диамбега перерезали крестьянам дорогу через мост. Два лагеря, грозясь и переругиваясь, остановились друг против друга на двух концах моста. Но никто не решался первым вступить на мост, – такого смельчака ждала верная смерть от пули противника.

В это время сам диамбег во главе воинской части появился со стороны села и, въехав прямо в толпу, приказал избивать крестьян плетьми и ружейными прикладами. Толпа дрогнула и стала разбегаться.

Вдруг Гугуа выскочил вперед, потрясая в воздухе ружьем. Он крикнул:

– Вперед, за мной! Умрем, но не отступим, – и побежал вниз вдоль реки.

Несколько человек кинулось следом за ним. Смельчаки перемахнули через реку вброд и обошли стражников сбоку. Их бросились преследовать люди из отряда диамбега. Началась рукопашная схватка. Попытавшиеся пробежать по мосту стражники были зарублены на месте.

Командир отряда, встревоженный размерами событий, кинулся на помощь к своим солдатам, но женщины настигли его и забили камнями.

Между тем диамбег попался в руки Гугуа, тот одним ударом свалил его на землю.

– Собака, собака! – крикнул он. – Зачем ты пролил невинную кровь? Как собаку, помечу я тебя собачьей меткой!

И он оторвал у диамбега ухо. Тот заревел диким голосом от боли и потерял сознание.

Из соседней деревни прибежали мужчины на помощь. Они постепенно разняли дерущихся и к вечеру развели их по домам. Жертвами этого подлого дела пало десять человек убитыми: семеро крестьян и трое стражников. Были и тяжело раненные.

Покос был снова огорожен крепким забором, – его отстояли крестьяне.

8

Как-то вечером, вскоре после этих событий, в доме Гугуа стоял веселый шум: там пели, играли на пандури, хлопали в ладоши. В доме праздновалась свадьба – Цико и Гугуа радостно сочетались узами брака.

А в это время к дому Гудушаури бойко подкатил, звеня бубенцами, тарантас, из него выскочил тощий, как бы весь расплющенный и вытянувшийся от худобы, длинный мужчина. Бесцветные серые глаза, коварное лицо и лисьи движения – все говорило о безмерной изворотливости и лживости этого человека. Сразу было видно, что он способен пойти на любую подлость из-за собственной выгоды, а дряблые щеки свидетельствовали о его приверженности к вину.

Это был следователь, назначенный по делу о крестьянском «бунте».

В доме Гудушаури все засуетились, забегали, сам хозяин вышел на крыльцо навстречу дорогому гостю. Они по-дружески приветствовали друг друга, как давнишние знакомые.