Лев Мей - Стихотворения Страница 6

И красоты и любви торжеством:

Пышные эти палаты,

Статуи, куполы, арки, столпы,

Шелест внизу изумленной толпы,

Стройные звуки сонаты,

Сдержанный шопот привычных похвал,

Вся эта роскошь, весь блеск и весь бал -

Все для тебя?..

Отчего же,

В небо взглянувши, задумалась ты?

Знаю, ты светской бежишь суеты,

Да и оков ее тоже;

Знаю, устала ты сердце губить, -

Хочется жить тебе, хочется жить

Страстью разумно-свободной,

И отрекаешься ты со стыдом -

Быть человеку потешным огнем,

А не звездой путеводной.

(20 июля 1859 г.)

НАД ГРОБОМ

Не может быть, чтоб этот труп

Был все… Не может быть: иначе

Юдольный рок наш был бы груб

И жизнь не стоила задачи…

Пусть все не вечно на земле;

Но это все, что духом жило, -

К нему у трупа на челе

Печать бессмертья приложило.

Усопший! Я твой бренный лоб

Лобзаю с верой, что когда-то,

Как брат, ты сам мне вскроешь гроб

И восресишь лобзаньем брата!

(24 октября 1859 г.)

МИМОЗА

(С…)

Цветут камелия и роза.

Но их не видит мотылек:

Ты жизнь и смерть его, ты - греза

Певца цветов, моя мимоза,

Мой целомудренный цветок -

Затем, что в звучном строе лета

Нет и не будет больше дня

Звучней и ярче для поэта,

Как тот, когда сложилась эта

Простая песнь: "Не тронь меня".

(1859)

ЗЯБЛИКУ

Мне гроза дана в наследство:

Гром и молнию стеречь

Научило рано детство,

И понятна мне их речь.

Только молния-первинка

В сердце врежется стрелой, -

Оживал я, как былинка,

Освеженная грозой.

Только в серой тучке грянет

Громозвучная краса,

За собою так и манит

Душу прямо в небеса!

А пройдет гроза, бывало,

В нашем садике цветы

Все поднимут покрывало:

Запоешь тогда и ты.

И тогда, смеясь над няней,

Убегал я в мокрый сад,

Под малинник, где зараней

Мне готов был водопад.

И бумажный мой кораблик

В лужу мутную спускал.

Но тогда, мой милый зяблик,

Я тебя не понимал.

Не слыхал твоей я песни,

Хоть звучала мне она:

"Божье деревцо, воскресни,

Где гроза, там и весна! "

(1859)

КАНАРЕЙКА

Говорит султанша канарейке:

"Птичка! Лучше в тереме высоком

Щебетать и песни петь Зюлейке,

Чем порхать на Западе далеком?

Спой же мне про за-море, певичка,

Спой же мне про Запад, непоседка!

Есть ли у тебя такое небо, птичка,

Есть ли там такой гарем и клетка?

У кого там столько роз бывало?

У кого из шахов есть Зюлейка -

И поднять ли так ей покрывало?"

- Ей в ответ щебечет канарейка:

"Не проси с меня заморских песен,

Не буди тоски моей без нужды:

Твой гарем по разным песням тесен,

И слова их одалыкам чужды…

Ты в ленивой дреме расцветала,

Как и вся кругом твоя природа,

И не знаешь - даже не слыхала,

Что у песни есть сестра - свобода".

(1859)

"Он весел, он поет, и песня так вольна…"

Он весел, он поет, и песня так вольна,

Так брызжет звуками как вешняя волна,

И все в ней радостью восторженною дышит,

И всякий верит ей, кто песню сердцем слышит;

Но только женщина и будущая мать

Душою чудною способна угадать,

В священные часы своей великой муки,

Как тяжки иногда певцу веселья звуки.

(1859)

ЧУРУ

Ты непородист был, нескладен и невзрачен,

И постоянно зол, и постоянно мрачен;

Не гладила тебя почти ничья рука, -

И только иногда приятель-забияка

Мне скажет, над тобой глумяся свысока:

"Какая у тебя противная собака! "

Когда ж тебя недуг сломил и одолел,

Все в голос крикнули: "Насилу околел! "

Мой бедный, бедный Чур! Тобою надругались,

Тобою брезгали, а в дверь войти боялись,

Не постучавшися: за дверью ждал их ты!

Бог с ними, с пришлыми!.. Свои тебя любили,

Не требуя с тебя статей и красоты,

Ласкали, холили - и, верно, не забыли.

А я… Но ты - со мной, я знаю - ты со мной,

Мой неотходный пес, ворчун неугомонный,

Простороживший мне дни жизни молодой -

От утренней зари до полночи бессонной!

Один ты был, один свидетелем тогда

Моей немой тоски и пытки горделивой,

Моих ревнивых грез, моей слезы ревнивой

И одинокого, упорного труда…

Свернувшися клубком, смирнехонько, бывало,

Ты ляжешь, чуть дыша, у самых ног моих,

И мне глядишь в глаза, и чуешь каждый стих…

Когда же о'т сердца порою отлегало

И с места я вставал, довольный чем-нибудь,

И ты вставал за мной - и прыгал мне на грудь,

И припадал к земле, мотая головою,

И пестрой лапой заигрывал со мною…

Прошли уже давно былые времена,

Давно уж нет тебя, но странно: ни одна

Собака у меня с тех пор не уживалась,

Как будто тень твоя с угрозой им являлась…

Теперь ты стал еще любовнее ко мне:

Повсюду и везде охранником незримым

Следишь ты за своим хозяином любимым;

Я слышу днем тебя, я слышу и во сне,

Как ты у ног моих лежишь и дремлешь чутко…

Пережила ль тебя животная побудка

И силой жизненной осталась на земле,

Иль бедный разум мой блуждает в тайной мгле -

Не спрашиваю я: на то ответ - у бога…

Но, Чур, от моего не отходи порога

И береги покой моей родной семьи!

Ты твердо знаешь - кто чужие и свои:

Остерегай же нас от недруга лихого,

От друга ложного и ябедника злого,

От переносчика усердного вестей,

От вора тайного и незваных гостей;

Ворчи на них, рычи и лай на них, не труся,

А я на голос твой в глухой ночи проснуся.

Смотри же, узнавай их поверху чутьем,

А впустят - сторожи всей сметкой и умом,

И будь, как был всегда, доверия достоин…

Дай лапу мне… Вот так… Теперь я успокоен:

Есть сторож у меня!.. Пускай нас осмеют,

Как прежде, многие: немногие поймут.

(1859)

ГРЕЗА

Спал тяжело я, как будто в оковах, но в вещем во сне

Синее, звездное небо пригрезилось мне:

Каждою яркой звездою, сопутницей ночи,

Жгло мне сквозь веки оно отягченные очи;

Но терпелив был я, силен и крепок тогда…

Вдруг, в полуночи, на север скатилась звезда,

И услыхал я': "Внемлите глас божий: для божья народа

Царственно с неба, падучей звездою, слетает Свобода!.."

(Апрель (? ( 1860 г.)

"Когда она, на миг, вся вспыхнет предо мною…"

Когда она, на миг, вся вспыхнет предо мною,

И сонный взор сверкнет падучею звездою,

И губы бледные окрасит ярко кровь, -

Тогда я, как дитя, в вампиров верю вновь,

Тогда понятно мне, что темная есть сила

И что в себе таит и жизнь и смерть могила.

(22 мая 1860 г.)

ПАМЯТИ ГЕЙНЕ

Певец! Недолго прожил ты, -

И жить не стало силы;

Но долго будет рвать цветы

Любовь с твоей могилы, -

И вековечно не замрет

Над нею отзвук песни, -

Пока господь не воззовет:

"Встань, Лазарь, и воскресни! "

(22 июля 1860 г.)

"Друг мой добрый!…"

Друг мой добрый! Пойдем мы с тобой на балкон,

Поглядим на осенний, седой небосклон -

Ни звезды нет на небе, и только березы

Отряхают с листочков предсмертный свой сон,

Верно, знают, что им посулил уже он -

Морозы.

Верно, знают… Пускай их!.. А знаем ли мы,

Что дождемся, и скоро, с тобою зимы,

Что уж осень осыпала вешние грезы,

Словно желтые листья с берез и, немы,

Звезды капают с неба нам в душу сквозь тьмы,

Что слезы.

Только нет, ты не верь мне, не верь же ты мне:

Я болен и брежу в горячечном сне,

И гремят мне, и слышатся давние грозы…

Но вот ты улыбнулась, я верю весне -

И опять запылают листочки в игле

У розы.

Все взяла… Да зачем же, - сама пореши, -

Ты не вырвала вон из моей из души

Занозы?

(30 августа 1860 г.)

ЛЮБЕ

(Взгляните на лилии)

В то миг, в полуночь ту таинственную мая,

Когда все расцветет, весной благоухая,

И каждый миг твердит: "Лови меня, лови! ",

Когда дрожит звезда на небе от любви

И голубой глазок фиалка раскрывает,

Не зная - где она, не зная - что она,

Не зная, что есть жизнь, полуночь и весна,

И кто - то, с небеси, цветочки поливает, -

Ты знаешь ли, Люба, я думаю о чем?

Я думаю, что - да: сионские одежды

Даются лилии единой - не царю

Еврейскому: что вешнюю зарю

Встречают вешний взор и вешнии надежды;

Что мудрость, вера - все, чемв жилах бьется кровь, -

В любви, неведущей, что в мире есть любовь.

(17 сентября 1860 г.)

НИКОЛАЮ СТЕПАНОВИЧУ КУРОЧКИНУ

Я люблю в вас не врача,

Не хвалю, что честно лечите,

Что рецептами сплеча

Никого не искалечите.

Я люблю в вас смелость дум,

Руку дружественно-твердую,

И пытливо-гордый ум,

И борьбу с невзгодой гордую.