Токутоми Рока - Куросиво Страница 62

Но после полудня опять разыгралась буря, и вместе с порывами ветра сознание старого Хигаси опять помутилось. «Пароход тонет… Веревку, веревку скорей!..» – кричал он. Потом начинал горько смеяться: «Изменил! Переметнулся к врагам!.. Фудзисава… Подлецы! Постойте, сейчас мы вам покажем!.. О! Сломался… Меч сломался!.. Копье, дайте копье! Не сметь отступать, кто там отступает! Все ляжем костьми, все!..» Жена не в силах была успокоить мужа, который размахивал рукой, сжимавшей воображаемое копье, и скрежетал зубами.

К ночи буря утихла, и старый Хигаси тоже забылся. Он все еще что-то бормотал во сне, но, по мере того как ночь глубже опускалась на землю, больной становился спокойнее. Бред прекратился, лишь время от времени сквозь сонное дыхание через неправильные промежутки слышался стон, похожий на рыданье.

Стенные часы пробили без пяти минут одиннадцать. Вздрогнув от их ударов, жена взглянула на спящего и, облокотившись о котацу, вновь принялась было за шитье, но вскоре сама не заметила, как задремала.

4

Внезапно у входной двери раздался стук.

Хозяйка проснулась. «Кити! Кити!» – позвала она, прислушавшись, но служанка не откликалась, и госпожа Хигаси с лампой в руке вышла в прихожую. Снова донесся стук – стучали с черного хода.

– Кто бы это, в такой час… – прошептала госпожа Хигаси и приоткрыла дверь кухни.

Лампа осветила человека в европейском костюме; снег облепил его с ног до головы, так что одежда казалась пестрой.

– Да никак это ты! – изумленно воскликнула мать, но в эту минуту порыв ветра погасил лампу, и кругом воцарилась непроглядная тьма. Из глубины дома послышался протяжный стон – проснулся старый Хигаси.

– Ой, да что же это в самом деле! Отец, отец! Сусуму приехал! Да как же ты, в такой снег!.. Подожди минутку, сейчас я зажгу лампу!.. Где же лучина? Кити! Кити! Что за соня! Кити! Да вставай же, вставай скорей!

Лампа, наконец, снова загорелась.

– А отец-то ждет тебя не дождется… Как же ты в такой снег? И как только сумел добраться! А вырос-то как! На рикше приехал? Пришел пешком?!. Неужели пешком!.. Только вчера выехал из Токио и всю ночь? Ах, вот оно что, багаж, значит, прибудет потом… Что ты говоришь? Отправил телеграмму из Иокогамы? Нет, мы телеграммы не получали… Отчего бы это?.. Кити, ну что ты стоишь рот разинув? Возьми ботинки у барина, отряхни снег да убери в ящик, чтобы не погрызли мыши… Что? Замерз?.. Кити! Кити! Да постой же! Скорее неси горячей воды, да нет же, не мыться… Молодой барин пить хочет. Подожди, сними сперва пиджак, он весь в снегу… Сейчас я принесу тебе кимоно! Кити! Кити! Если лампа не заправлена, зажги светильник! Руки-то, поди, замерзли… Вот хибати, погрейся! Ох, да здесь ни уголька… Ах ты, беда какая!..

– Сусуму… Сусуму… – послышался голос отца из дальней комнаты. Кое-как растерев руки и ноги, с трудом стянув с себя пальто, пиджак, брюки, Сусуму продел руки в поданное матерью стеганное на вате кимоно, не вполне еще дошитое, и, завязывая на ходу пояс, вошел в комнату, где лежал больной. Отец, до неузнаваемости изменившийся, приподнялся на постели.

– Что ты, что ты, отец, совсем разделся! Да разве так можно! – испуганно бросилась к мужу госпожа Хигаси.

– Отец, здравствуй! – голос Сусуму дрожал.

– Сусуму, ты? Где ты, где? Подойди… Я ведь совсем слепой… Подойди же поближе… А-а, это твоя рука? – старый Хигаси гладил сына по голове, по плечам, и вдруг в голосе его послышались слезы. – Все еще мал… Все еще мал… Значит, ты все-таки вернулся? – и он громко заплакал.

Сусуму била сильная дрожь.

– Ты дрожишь, тебе холодно? Что, всю ночь шел пешком? Ну да, конечно, мой Сусуму и не мог поступить иначе… Молодец, что приехал! Сусуму, со мной дело плохо! – отец говорил с нарастающим жаром.

Сусуму изо всех сил стиснул руку отца. Горячие, как огонь, слезы струились по его лицу.

– Сусуму, что же ты молчишь! Скажи что-нибудь!.. Отец, Сусуму плачет!..

– Не болтай глупости, разве мужчины плачут! Слушай, Сусуму! Япония погибнет! Если все пойдет так, как теперь, Япония непременно погибнет! Если не взять власть в свои руки и не перевернуть все по-новому – Япония непременно погибнет!

– Господи, опять вы кричите так громко!

– Замолчи, это не женского ума дело! Слушай, Сусуму! Не будь ученым! Не будь купцом! Слышишь?.. Иди бороться! Уничтожь нынешнее государство! Я проиграл, я побежден и вот умираю. Но ты добейся победы! Обязательно добейся! А я буду следить за тобой хоть из самой преисподней!.. Хорошо, что ты приехал. Теперь я могу умереть спокойно… Ты все понял? Ну, обещай же, что все исполнишь… Сожми мне руку, сожми руку!.. – и старый Хигаси громко засмеялся.

Но свидание отца с сыном длилось недолго.

С приездом Сусуму напряженный дух старика ослабел. Сильная радость подействовала на больной мозг еще более губительно, чем недавний приступ гнева. Состояние больного резко ухудшилось.

Разбудили соседей и срочно послали за доктором, но ни врач, ни семейство Сакаи так и не успели прийти вовремя.

На рассвете правая половика тела старого Хигаси снова отнялась. Он двигал губами, как будто хотел что-то сказать, но язык не повиновался ему, и только крупные капли пота выступили на лбу.

– Ох, горе, никак у него язык отнялся!.. – громко заплакала мать.

Сусуму крепко обхватил отца и, поддерживая сзади неподвижное тело, шептал, приблизив губы к его уху:

– Отец, это я, Сусуму… Ты меня узнаешь?..

Старый Хигаси несколько раз с усилием пошевелил губами.

– Су… Сусуму… Отомсти… Отомсти…

Не выпуская отца из объятий, Сусуму крепко сжал его руки.

– Это я, я, Сусуму… Узнаешь меня, отец?

Отец слабо кивнул, и в тот же миг голова его вдруг поникла.

Сусуму зажмурил глаза.

С треском зашипел и погас фитиль в лампе – кончилось масло. В сумраке уходящей ночи голова отца бессильно свесилась набок, и сквозь щели ставен на лицо Сусуму упал слабый отсвет новой зари.

Примечания

1

Ююкан – под названием «Ююкан» автор описал реально существовавший в 70—80-х гг. клуб «Рокумэйкан», созданный по инициативе правительства в целях скорейшего внедрения навыков и обычаев европейской светской жизни и приобщения японской аристократии и буржуазии к внешним формам европейской цивилизации.

2

Энтё – Сан'ютэй Энтё (1839–1900) – знаменитый артист-рассказчик, пользовавшийся широкой популярностью. Представитель распространенного в феодальной Японии жанра «ракуго» – декламации, рассказа, – Энтё был не только исполнителем, но и создателем новых произведений этого жанра. Многие его рассказы, инсценированные для театра, вошли в репертуар национального театра «Кабуки».

3

«Таскэ Сиобара» – история крестьянского сына Таскэ Сиобара, ставшего богатым купцом в городе Эдо, бытовала в городской литературе феодальной Японии. Новелла «Таскэ Сиобара» в обработке Энтё пользовалась широкой популярностью и впоследствии (в 1892 г.) была инсценирована для театра «Кабуки».

4

Ямасина – старинное название одной из областей в центральной Японии.

5

Сямисэн – щипковый трехструнный музыкальный инструмент типа цитры.

6

Хаори – короткое верхнее кимоно.

7

Такэда – один из могущественных феодальных домов в средневековой Японии. Князья Такэда владели землями в центральной Японии, в области Косю. Особенного могущества это княжество достигло в XVI в., при князе Сингэне Такэда, претендовавшем на роль объединителя всей Японии. После смерти Сингэна род Такэда постепенно утратил былое могущество под ударами Иэясу Токугава, установлению диктатуры которого потомки Сингэна безуспешно сопротивлялись.

8

Хакама – широкие штаны, заложенные глубокими складками у пояса. Надевались в торжественных случаях и мужчинами и женщинами.

9

Гэнроку – период с 1688 по 1703 г. Согласно древней традиции, заимствованной из Китая, летоисчисление в Японии велось по так называемым «эрам» или «эпохам:», большей частью совпадающим с царствованием императоров. Эта традиция сохраняется до сих пор. «Эпоха Гэнроку» известна в истории японской культуры как период бурного расцвета всех видов искусства, литературы, живописи, театра. Этот расцвет связан с появлением городов и ростом «третьего сословия», идеологию которого выражало искусство «Эпохи Гэнроку».

10

«Тигова» – старинная прическа девочек в дворянских семьях.

11

Сэссю (иначе Тоё Ода, 1420–1506) – знаменитый японский художник, один из основателей национальной японской школы живописи.

12

Даймё – так в Японии называли крупных феодалов.