Синклер Льюис - Эроусмит Страница 65

В день выборов Мартин и Леора с другими гостями сидели вечером у Пиккербо, ожидая результатов. В исходе никто не сомневался. Мартина никогда не волновала политика, но его взвинтили теперь напряженные старания Пиккербо казаться равнодушным, телефонные донесения из редакций: «Округ Уиллоу-Гров — Пиккербо на первом месте, две трети голосов!» — и рев толпы под окнами дома: «Пиккербо, Пиккербо, Пиккербо!»

К одиннадцати победа была обеспечена, и Мартин, замирая от страха, понял, что стал теперь директором Отдела Народного Здравоохранения, несущим ответственность за семьдесят тысяч жизней.

Он с тоской поглядел на Леору и в ее тихой улыбке почерпнул уверенность.

Орхидея весь вечер была с Мартином светски-холодна и отчаянно болтлива и нежна с Леорой. Но теперь она увела его в соседнюю комнату.

— Итак, я уезжаю в Вашингтон, а вас это ничуть не трогает! — сказала она и поглядела на него затуманенными глазами, темными, беззащитными. Он обнял ее, пробормотал:

— Дорогая моя девочка, я не могу вас отпустить! — И, когда шел домой, больше думал о глазах Орхидеи, чем о своем директорстве.

Утром он вздыхал: «Неужели человек так-таки не может ничему научиться? Неужели я всю жизнь буду следить в оба и все-таки влипать, как дурак? Неужели так всегда: завязалась канитель и уж нет ей конца?»

Он только раз еще увидел Орхидею — на площадке вагона — и больше не встречался с ней.

Когда Пиккербо уехали, Леора неожиданно заговорила:

— Рыжик, дорогой мой, я знаю, как больно тебе потерять свою Орхидею. Точно уходит молодость. Она и в самом деле прелесть. Право, я вполне понимаю, каково у тебя на душе, и даже готова тебе посочувствовать… конечно, при условии, что ты ее больше никогда не увидишь.

«Нива Наутилуса» вышла с жирной шапкой на всю полосу:

ПОБЕДА ЗА АЛЬМУСОМ ПИККЕРБО

ВПЕРВЫЕ ИЗБРАН В КОНГРЕСС УЧЕНЫЙ СОРАТНИК ДАРВИНА И ПАСТЕРА

ОН ПОВЕРНЕТ ПО-НОВОМУ РУЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОРАБЛЯ

Пиккербо решил сразу же подать в отставку и приступить к новой деятельности; он отправляется в Вашингтон до открытия сессии, объяснил он, чтобы изучить методику законодательства и начать пропаганду своей идеи о создании Министерства Здравоохранения. Назначение на его место Мартина прошло не без борьбы. Вспомнил старую обиду молочник Клопчук; Эрвинг Уотерс нашептывал коллегам-врачам, что Мартин, по всей вероятности, расширит «социалистические бесплатные больницы»; Ф.Кс.Джордан выдвигал собственного кандидата — вполне здравомыслящего молодого врача. Провела Мартина ашфордгровская Группа — Тредголд, Шлемиль, Монти Магфорд.

Терзаемый сомнениями, Мартин пришел к Тредголду:

— А хотят меня здесь? Тягаться мне с Джорданом или бросить это дело?

Тредголд ласково сказал:

— Тягаться? Чего ради? Мне принадлежит изрядная доля акций того банка, который снабжает мэра Пью небольшими оборотными суммами. Предоставьте это дело мне.

На следующий день Мартин был назначен, но не директором, а исполняющим должность директора, с окладом в три с половиной тысячи вместо четырех.

Ему и в голову не приходило, что назначение совершилось посредством того, что он сам назвал бы «темными политическими происками».

Мэр Пью пригласил его в свой кабинет и сказал, посмеиваясь:

— Ну, док, была против вас некоторая оппозиция, так как вы молоды и вас мало знают. Я нисколько не сомневаюсь, что со временем смогу провести вас полноправным директором — если вы справитесь с делом и завоюете авторитет. А до тех пор избегайте слишком резких действий. Приходите ко мне, спрашивайте совета. Я лучше вашего знаю город, знаю, с кем тут надо считаться.

В день отбытия Пиккербо в Вашингтон было устроено празднество. С двенадцати до двух в помещении арсенала Торговая Палата давала всем желающим завтрак: горячую сдобную булочку, пончики, чашку кофе, женщинам палочку жевательной резинки, мужчинам отличную гаванскую сигару местного изготовления.

Поезд отходил в три пятьдесят пять. Платформа, к изумлению неосведомленных пассажиров, глазевших из окон, была запружена многотысячной толпой.

У задней площадки вагона, с неустойчивого упаковочного ящика, держал речь мэр Пью. Духовой оркестр города Наутилуса сыграл три патриотических марша. Потом Пиккербо стоял на площадке в окружении своей семьи. Он глядел на толпу, и в глазах его блестели слезы.

— В первый раз в жизни, — начал он запинаясь, — я, кажется, не в состоянии говорить. Черт побери! Волнение душит меня! Я собирался выступить с длинной речью, но все, что я могу выговорить, это — я всех вас люблю я вам бесконечно благодарен, я буду представлять вас в меру своих сил, друзья. Да благословит вас бог!

Поезд тронулся, унося Пиккербо, который махал платком своим согражданам, покуда мог их видеть.

И Мартин сказал Леоре:

— Все-таки он прекрасный парень! Он… Нет, никакой он не прекрасный! Мир так устроен, что людям разрешается разводить благоглупости только потому, что у них доброе сердце. А я стоял тут последним трусом и, не говоря ни слова, смотрел, как они выпускают этот ураган идиотизма бушевать над всеми Штатами. Проклятье! Неужели все в мире так непросто? Ладно! Идем в отдел, и я начну действовать — по совести и против всех правил.

24

Нельзя сказать, чтоб Мартин проявил большие организаторские способности, но при нем Отдел Общественного Здравоохранения коренным образом преобразился. Он взял себе в помощники доктора Руфуса Окфорда, бойкого юношу, рекомендованного деканом Сильвой из Уиннемака. Повседневная работа — освидетельствование новорожденных, карантины, расклейка противотуберкулезные плакатов — шла своим чередом.

Надзор за водопроводом и пищевой промышленностью проводился, пожалуй, тщательней, потому что у Мартина не было, как у Пиккербо, жизнерадостной веры в инспекторов-добровольцев, и одного из них он сместил к большому недовольству немецкой колонии в Хомделском квартале. Он носился с мыслью истребить крыс и блох, а в статистике видел нечто большее, чем простую запись рождений и смертей. Он придавал этой статистике огромное значение, что крайне забавляло регистратора. Новый директор требовал сводок, отражающих влияние национальности, профессии и десятка других факторов на уровень заболеваемости.

Главное отличие состояло в том, что у Мартина и Руфуса Окфорда теперь оставалось сколько угодно свободного времени. Мартин подсчитал, что Пиккербо должен был тратить добрую половину своего времени на красноречие и воодушевление масс.

Первую свою ошибку Мартин совершил, предписав Окфорду несколько дней в неделю работать в бесплатной городской больнице, в помощь двум врачам, служившим на половинном окладе. Это подняло бурю в медицинском обществе округа Эванджелин. Эрвинг Уотерс подошел в ресторане к столику Мартина.

— Я слышал, ты расширил в больнице штат? — сказал доктор Уотерс.

— Угу!

— Собираешься расширять дальше?

— Неплохо бы.

— Послушай, Март. Как тебе известно, мы с миссис Уотерс сделали все, что было в наших силах, чтобы обеспечить тебе и Леоре хороший прием. Я рад всячески помочь своему товарищу по Уиннемаку. Но все-таки, знаешь, всему есть границы! Я, понятно, не против бесплатного лечения как такового. Можно только приветствовать, если вы беретесь безвозмездно лечить вшивых бездельников из неимущего класса, избавляя практикующих врачей от возни с неплательщиками. Но, с другой стороны, если вы возьмете за правило поощрять пациентов, которые вполне могут платить, чтоб они ходили к вам и лечились бесплатно, то этим вы задеваете не только материальные, но и моральные интересы врачей нашего города, которые тратят бог знает сколько времени на благотворительность…

Мартин ответил невразумительно и неразумно:

— Эрви, голубчик, можешь идти прямой дорогой к чертовой бабушке!

С того часа они при встрече не разговаривали.

Не запуская текущей работы, Мартин нашел возможным блаженно отдаваться лабораторным исследованиям. Сперва он возился между делом с мелочами, но неожиданно «напал на след» и забыл обо всем, кроме своего опыта.

Он баловался посевами, взятыми на различных фермах у различных людей, думая больше о Клопчуке и о стрептококках. Случайно он открыл, что кровь овцы по сравнению с кровью других животных вырабатывает очень много гемолизина. Почему стрептококк легче растворяет красные кровяные шарики у овцы, чем, скажем, у кролика?

Разумеется, занятый по службе бактериолог Отдела Здравоохранения не вправе тратить купленное обществом время на ублажение своего любопытства, но в Мартине безответственная ищейка взяла верх над честным чиновником.

Он забросил зловеще возраставшие в числе анализы туберкулезной мокроты и отдался разрешению загадки гемолизина. Он хотел заставить стрептококков вырабатывать губительный для крови яд в суточных культурах.