Оулавюр Сигурдссон - Избранное Страница 67

— Трудно писать красиво.

— Да.

— Главное, чтоб фисако не потерпеть.

— Не понял.

— Главное, чтоб эта статья фисако не потерпела.

Я совершенно растерялся: слово «фисако» мне было незнакомо. Я промолчал.

Эйнар вытащил из кармана карандаш, что-то нацарапал на бумажке, долго качал головой, затем вскочил и подбежал ко мне.

— Глянь, — сказал он. — Так ол-райт?

На бумажке было написано: Исус.

— Пишется через два «и».

— Почему это?

Вопрос оказался мне не по зубам. Я мог лишь ответить, что так имя господа пишется в Библии.

— Учителя должны объяснять такие штуки. Грош им цена, учителям нашим!

Я протянул ему карманный орфографический словарик.

— Держи у себя в столе. Как засомневаешься — заглядывай в него.

Он поблагодарил, радостно схватил словарик и принялся с любопытством, я бы даже сказал, с удивлением листать его.

— Орфографический словарь, надо же, — произнес он и возобновил сражение с родным языком.

Я склонился над «Одой Духовному Цветку». Прочитав внимательнейшим образом девятнадцать облеченных сапфирностью строф, я так и не смог остановить выбор на какой-нибудь части. Кроме того, для меня осталось загадкой, что такое Духовный Цветок: вечно бодрствующий поэтический дар автора либо же его безнадежная любовь к прекрасной даме, по всей видимости замужней.

Когда даришь свою любовь одним,В мансарде муками я тяжкими томим.

Вдруг мне пришли на ум Йоун Гвюдйоунссон, жена его Йоуханна и мерзавец Досси Рунка. Я аккуратно перегнул страницу, занес складной ножик — так хирург нацеливается скальпелем — и недрогнувшей рукой раскроил бледный листок, отхватив последние тринадцать строф «Оды Духовному Цветку». Ты не виновен в этом злодеянии, сказал я себе, шеф велел обкорнать стихотворение Арона Эйлифса.

Эйнар Пьетюрссон опять принялся ломать голову, придумывая псевдоним.

— Слушай, — заговорил он. — В Греции ведь когда-то были мудрецы?

— Вроде бы.

— Знаменитые?

— Да. Например, Сократ и Платон.

— А что, если я возьму псевдоним «Сократ»?

— По-моему, не стоит.

— А Пладон?

— Тоже не очень.

Эйнар Пьетюрссон нахмурился и снова стал печатать. Потом вдруг радостно откашлялся.

— Гм, — сказал он. — Теперь ол-райт.

Я поднял взгляд.

— Толковое придумал имечко.

— Да?

— Я буду «Сокрон из Рейкьявика».

— А кто такой Сокрон?

— Неужели не соображаешь? Я их, понял, вместе склеил, Сократа и этого, ну, Пладона.

Изобретательность Эйнара настолько потрясла меня, что я онемел.

— Отличный псевдоним. На все сто уверен, что фисако не потерпит.

Я был поражен тем, как быстро мой коллега освоился в типографии. Спустя полчаса после того, как Эйнар переступил порог, он уже во все вмешивался, делал замечания, с большим вкусом подбирал литеры для заголовков, расспрашивал о разных мелочах, которые могли бы украсить текст. «Такие стихи лучше смотрятся в рамочке», — поучал он наборщиков, просил подыскать розочки и звездочки, чтобы украсить «Оду Духовному Цветку», а под лекцией Аурдни Аурднасона о Хадльгримюре Пьетюрссоне посоветовал поместить рождественский колокольчик и ангелочка. Я показал ему, как правят корректуру, и дал на пробу полосу с бородатыми анекдотами из календаря Патриотического общества. Убедившись, что он не очень-то видит опечатки (впрочем, чего можно ожидать от неопытного журналиста?), я предложил, чтобы мы вместе вычитали его статью: два глаза хорошо, а четыре лучше. Он вежливо отказался, дав мне понять, что Сокрон из Рейкьявика опечатку не пропустит. Я еще несколько раз предлагал ему помощь, но безрезультатно. Он явно следил, чтобы я не лез в его статью, не подпускал меня к ней, стоя над душой то у страдающего с перепоя наборщика, то у мучимого жаждой метранпажа, видимо полагая, что его коллега Паудль Йоунссон из Дьюпифьёрдюра, выросший в доме акушерки Сигридюр Паульсдоухтир, может либо как-то помешать ему, либо позариться на золотые крупицы его таланта. Я оставил его в покое — пусть сам занимается своей статьей. С заметками Сокрона из Рейкьявика я познакомился лишь в пятницу, в редакции «Светоча», когда весь тираж журнала был уже отпечатан и началась рассылка.

Я прочитал коротенькую заметку, протер глаза и посмотрел на часы. Девять, ровно девять. Что это? То ли я еще не совсем проснулся, то ли я плохо понимаю стиль Сокрона из Рейкьявика. Я взял себя в руки и стал читать дальше.

В нашем городе много такого, что могло было бы быть и получше. Я собираюсь попервоначалу поговорить о наших шоферах. Я против их ничего не имею, это часто хорошие люди, и нельзя их во всем винить. Однако порой они слишком быстро ездиют в дождь, так что всего тебя могут заляпать грязной водой из луж. Конечно, там, где асфальт, луж поменьше, но весь город в миг не заасфальтируешь, ведь это денег стоит. Некоторые водители еще черезчур злоупотребляют дальним светом. Опасность аварии, каковая проистикает из дальнего света, не такая уж и незначительная, и водители должны этому воспрепятствовать и предотвротить, насколько в силах.

Блаженные дни пасхи миновали, и посему, как сказал поэт, время летит в лоно веков и не ждет тебя. Один мой знакомый пригласил меня в страстной четверг, который в этом году пришелся на четверг, к себе в гости. Мы собирались побеседовать с ним за жизнь, но когда я пришел к моему знакомому, жены его в наличии не оказалось. Она ушла в швейный клуб и оставила его с маленьким ребенком. Я не против швейных клубов, но в меру, чтобы они не губили совершенно наше старинное, доброе гостеприимство. Моему знакомому пришлось менять пиленки маленькому ребенку и качать колыбель и даже самому разливать кофе, каким образом нам вообщем совсем не привилось поговорить за жизнь. Конечно, свобода в браке — хорошее дело, однако жены обязаны быть в наличии по вечерам, когда мужья приглашают в гости знакомых.

Поговорим о проблеме христианского духа, которая является важной проблемой. Абсолютно ни в какие ворота недопустимо, что некоторая часть из учителей, которым Государство плотит большие деньги, относятся к христианской религии халатно спустя рукава. «Вы должны обещать детям прийти ко мне», — говорит наш спаситель в библейских сказаниях. Однако сегодня является изощренной истиной, что многие школьники в школах слишком маловато читают о христианстве и Иисусе. Чего бы сказали б такой школе Сократ или Пладон? Наши родители и покровители христианства должны предпринять меры и во-первых потребовать, чтоб учителя делали то, за что Государство, отрывая от себя, плотит им свои кровавые денежки. Я не против учителей, но они должны быть верующими и не делать из христианства кормушку. Мы не желаем, чтобы наши дети выросли безбожниками.

У меня есть таинственное подозрение, что проблема родного языка в школах также является важной проблемой. Как сказал один мудрец, в Исландии есть достаточно слов для всего, что есть на земле. Правительство должно поставить задание учителям собрать все эти слова в один хороший и достаточно большой «Орфографический словарь», который бы стоил всего крону. По правде говоря, положение в проблеме с родным языком является таким отчаянным положением, что некоторые, можно сказать, совсем не владеют определенным артиклем. Я имею ввиду не только наших детей, потому что и люди постарше, которые вобще-то пишут совершенно превосходно, бывает буксуют на определенном артикле. Можно смело константировать, что все мы очень любим наш родной язык, и нам, конечно, всем хочется, чтобы он был хорошим…

В этот момент в редакцию вошел Вальтоур. Видимо, уже выздоровел. Радостно поздоровавшись, он спросил:

— Что нового? Отчего это у тебя такой таинственный вид?

Я и не подозревал, что вид у меня таинственный.

— Читал в «Светоче» статью Сокрона из Рейкьявика, он же Эйнар Пьетюрссон.

— Он себя называет Сокроном из Рейкьявика? — Вальтоура это очень заинтересовало. — Элегантное имя! — высказался он и принялся листать «Светоч». Отыскав заметки моего коллеги, он залпом проглотил их, не говоря ни слова, затем пробежал глазами «Оду Духовному Цветку» и поднял на меня взгляд. Я прочел в нем сомнение.

Беспристрастно, как Государственное радиовещание, я сообщил шефу, что мой коллега не показывал мне ни рукописи, ни корректуры, предпочтя взять на себя ответственность за первую свою статью, увидевшую свет. Стихотворение же Арона Эйлифса я сократил в соответствии с…

— Чья это машинка? — перебил меня Вальтоур.