Михаил Чулков - Пересмешник, или Славенские сказки Страница 68

В сем неведении облокотился он левою рукою на одно дерево и лишь только сие учинил, во мгновение ока сильный и неслыханный от века громовый удар разорвал весь сей остров в мелкие части и превратил все имевшееся на нем в пыль. Море почернело, и смесившийся с пылью воздух закрыл остатки происходящего сквозь мглу света, и во тьме сей ревел беспрестанно вихрь и сверкали молнии. Потом погрязло все во глубине морской, даже и покрывающие остров тучи, и когда открылися лучи дневного светила, то Кидал увидел себя на поверхности моря, ничем не поддерживаемого, кроме сгущенного под ним облака, которое находилось в беспрестанном движении и влекло его в неизвестную дорогу, над самою спокойною поверхностию моря, при ясном солнечном сиянии и в тишине установившегося воздуха.

Путешествуя Кидал таким чрезъестественным и странным образом, мыслил по преждебывшему ему откровению, что сила очарованного перстня истребила волшебством воздвигнутый остров и что он по предсказанию Пекусиса путешествует, поддерживаем малыми насекомыми, которые составляют несущее его облако и которых за мелкостью различить не можно.

В сем размышлении видит он остров и на нем гору, где терзаемая Тризла произносит стенание, и, приближался к оному, приходит в несказанное удивление, для того что остров сей прежде был неприступен для смертных, а теперь путешественник видит на оном людей, собравшихся на берегу оного и ожидающих, как ему казалось, его пришествия, что по прибытии его и учинено.

При вступлении на остров встречен он первосвященником хотынским, кабалистом и Алимом при множестве верноподданных Олановых, увенчанных зелеными ветвями в знак доселе неслыханной победы, при звуке музыкальных орудий и при радостном восклицании народном. Первосвященник в жреческом, а кабалист в волшебном одеянии приняли Кидала под руки и повели по дороге, устланной ветвями и цветами. Восхищенный народ, преследуя своему избавителю, с жадностию и с лиющимися от радости слезами осматривали его, и зрением тем насытиться не могли, и, не имев смелости коснуться избавителю своему или его одежде, вместо того лобызали друг друга и сообщали тем радость горящих сердец их благодарностию к нему, предчувствуя избавления тиранства. Следуя таким образом к горе, где находилася Тризла, подошли к жертвеннику, стоящему на дороге, который окружали стоящие жрецы в белых долгих одеждах, в венках и препоясаниях ветвяных. Сей жертвенник украшен был различными цветами, и на поверхности его лежал туго натянутый лук и две стрелы. Первосвященник, приближившись к нему, преклонил колено, что учинили жрецы и весь народ, и чтены были просительные молитвы к Чернобогу, яко богу злых духов, дабы благоволил он отвратить от них все ненавистные силы демонского наваждения. Потом встал первосвященник и, обратясь к Кидалу, говорил следующее:

- Боги, властители над нами, располагая судьбами человеческими по произволению, вчерашний день, по захождении солнечном, бывшу мне во храме на молитве, в присутствии всех жрецов, благоволили учинить откровение, дабы рука избавителя нашего посредством сего оружия поразила адских фурий, терзающих тело Тризлы; их всесильная воля избавляет поразителя от всех худых следствий, от того другому произойти могущих.

Окончав сие, подал он лук и стрелы омарскому обладателю, и следовали к горе в присутствии всего народа. Тризла находилась тогда не в мучительном положении, и две те адские птицы сидели подле нее без всякого действия. Кидал, направив обе стрелы в тех адских жителей, пустил их столь сильно, что во мгновение ока вместо тех двух фурий поразили они Тризлу в самое ее сердце, и она в ту ж минуту испустила свою душу.

Алим при сем действии не мог удержать в стройном течении своих чувств, пришел он в беспамятство и упал на руки его окружающих; Кидал ужаснулся и последовал Алиму; все зрители пришли в движение, поражены будучи таковою неизвестностию. Первосвященник, кабалист и прочие жрецы не были тронуты таковым приключением, ибо они чрез прорицание известными о том уже находились, чего ради употребили все силы и старание возвратить чувства двум молодым ироям; и когда некоторым образом миновало их забвение, то первосвященник говорил Кидалу так:

- Храбрый избавитель стенящего народа, не меткая рука твоя тебя в том обманула, ниже какое намерение твое могло к тому примесится, чтобы учинить таковую прошибку ко унижению твоего иройства. Но тем исполнена воля богов, или учиненное предопределение; я и все жрецы известны были о том чрез прорицание, глас великого Чернобога нам, предстоящим его кумиру, изрек сие предопределение; но мы, зная сердце твое, преисполненное нежными и сострадающими несчастным чувствованиями, удумали в совете не открывать тебе сего долженствующего учинить тебе подвига, для того что воля богов должна без отлагательства быть исполнена, и чувствительное твое сердце без величайшего обременения приступить к тому бы не могло. Человек по содеянным им делам терпит наказание, правители ж вселенною справедливы: то и должно-то оставлять предержащей их власти, без всякого роптания смертных.

Неискорененное сожаление осталось в сердцах чувствительных Кидала и Алима, но предлежащие подвиги не позволяли оному вдаль распространиться. Тризла испустила свою душу, которая под видом бабочки, в провождении тех двух адских птиц, отлетела в неизвестную всем зрителям дорогу. В скором потом времени гора сделалась освещенною некоторым особенным светом и успокоившаяся осталась разрешенною от цепей, которыми она близко двадцати лет одержима была.

Потом увидели на горе явление по двум сторонам бездушного тела: стояли два обнаженные юноши, за плечами которых видны были крылья; один из них держал погашенный и еще дымящийся обращенный к земле факел, а в другой руке венец, из цветов сделанный; другой в руках имел закрытую книгу. Оба они соболезновали и печаль свою сообщали друг другу; пред ними сидели два младенца у ног их: один имел песошные часы, а другой из небольшого сосуда соломинкою пускал в воздух мыльные пузырьки. Наконец явился юноша светлообразный, ведущий с горы тень, покрытую от головы и до ног тончайшим белым покрывалом, которому последовали и те юноши и младенцы; но вдруг покрыла их мгла, по прошествии которой не увидели более на горе, как одно Тризлино тело.

Первосвященник и другие жрецы, восшед на гору, взяли тело супруги их обладателя и с подобающею честию снесли со оной; потом учинив древесный костер, покрыв оный белым покрывалом и украсив по приличности цветами, положили тело и при священнических обрядах сожгли оное; пепел и кости которого положив в урну, отнесли на гору и поставили на столбе.

По окончании сей церемонии кабалист предложил первосвященнику и всему народу о прошении Кидала, дабы благоволил он на шлем возложить тот венец, который дал он ему на острове по поражении буйвола.

- Ибо приступая ко освобождению от ига варваров отечества нашего,- продолжал он,- без него обойтися не можно; понеже несведомая вам сила, имеющаяся в нем, соблюдает верноподданных от кровопролития и оградит всех нас безопасностию.

Кидал приял от народа сие предложение с радостию, и первосвященник возложил на него венец при возглашении народном; а потом и начали приготовляться в путь, ко окончанию последнего подвига и ко освобождению из рук варварских целого государства.

По пришествии к брегу сего острова увидел Кидал изготовленный подле оного флот, украшенный великолепнейшим образом и стоящий расположенным в таких линиях, как назначено было шествие его к Хотыню.

Как только Кидал ступил на пристань, то дан был знак к путешествию флота поднятием алых флагов на всех судах, и первое судно под разными вымпелами и флагами и со множеством музыкальных орудий, при громогласном игрании на оном пустилось в море. Второе за ним: великая ладья, испещренная лазурью и золотом, на носу которой утвержден был позлащенный орел с распростертыми крыльями, держащий в правой лапе блестящий перун, от коего яркие молнии, сделанные из чистого золота, покрывали всю переднюю часть судна, которая от сияния солнечного затмевала зрение всех, на оное смотрящих. На корме виден был распущенный флаг на высоком золотом древке, около которого сверху и донизу обвилася змея, сделанная из блестящих и разноцветных каменьев, и блеск от оной при солнечном сиянии превосходил всякую красоту, сделанную человеческими руками. На раздуваемом же легким ветром желтом флаге изображен был черный парящий орел, имеющий в правой лапе молоток, что означало тогда самодержавие.

Посередине судна на возвышенном несколькими ступенями столбе, или престоле, под балдахином стоял Перунов истукан- бога, производящего все воздушные действия и явления, как-то: грома, молнии, облаков, дождя и прочего, держащий в руках блестящий камень, наподобие пылающей молнии. Сей истукан сделан был из чистого золота; а на голове его корона или венец из разноцветных драгоценных каменьев. Столб, или престол, возвышающийся ступенями, сделан был из различных металлов; древки под балдахином из золота, около которых представлена извивающаяся молния в виде изменяющих цвета огней, что составляли редкие и драгоценные каменья. На краях судна, наподобие скоб или положенной цепи, сделаны были уключины, осыпанные голубыми прозрачными каменьями; веслы вызолочены, и гребцы- в лазоревых одеждах.