12 великих трагедий - Шекспир Уильям Страница 68

О том рыдала, что увидит утро!

Плачь, горестное небо! Выплачь горе!

Хотя б ты хлынуло потопом в поле

И превратило землю в море слез,

Все было б мало!

Удар грома.

Слышишь? Это небо

Дает нам знак. Проснулась месть, спустила

Своих собак на мир. Обоим нам

Она грозит. И тот, на чью главу

Небесный гром падет, пусть бережется

Погибели в огне разящих молний!

Блеск молнии, сопровождаемый ударом грома.

Гвидо

Прочь! Прочь!

Герцогиня уходит; когда она поднимает алый занавес перед дверью, она, обернувшись, одно мгновение смотрит на Гвидо, но тот не делает ни одного движения; раскат грома.

У ног вся жизнь, как груда пепла;

Любовь сама себя убила; в жизнь

Кровавою пятой вошло убийство.

Она свершила это; но меня

Она любила; любит и теперь:

Лишь для меня решилась это сделать.

О, как я был жесток с ней. Беатриче,

Послушай, Беатриче, возвратись!

(Подымается по лестнице, когда слышится шум идущих солдат.)

Что это? факелы? сюда идут?

Спаси ее, о Боже!

Шум усиливается.

Беатриче!

Еще бежать есть время! Возвратись!

Скорей!

Слышен голос герцогини за сценой. Герцогиня

Туда бежал убийца мужа.

Вниз по лестнице стремительно сбегает отряд солдат; они сначала не замечают Гвидо, пока герцогиня, окруженная слугами с факелами, не появляется на верху лестницы и не указывает на него; Гвидо тотчас схватывают, и один из солдат, вырвав у него из рук кинжал, показывает его перед всеми начальнику отряда.

Картина. Занавес

Действие четвертое

Зал суда; стены обиты серым тисненым бархатом; выше этой обивки стены красные; золоченые символические фигуры поддерживают потолок из красных балок с серым карнизом и фризом; балдахин из белого атласа, вышитый золотыми цветами, поставлен для герцогини; ниже – длинная скамья, покрытая красным сукном, для судей; еще ниже – стол для судебных писцов. Два солдата стоят по сторонам балдахина; два других – на страже у двери; часть горожан уже пришла на суд; другие приходят, приветствуя друг друга; два стража, в лиловом одеянии, с длинными белыми жезлами, поддерживают порядок.

Первый горожанин. Доброе утро, сосед Антонио.

Второй горожанин. Доброе утро, сосед Доменико.

Первый горожанин. Страшный день для Падуи, не правда ли? – герцог умер.

Второй горожанин. Могу сказать, сосед Доменико, что такого дня не бывало с того времени, как умер последний герцог.

Первый горожанин. Сперва будут судить его, а потом произнесут решение, ведь так, сосед?

Второй горожанин. Нет, так он, пожалуй, увернется от наказания; они его сначала осудят, чтобы он получил свое, а судить будут потом, чтобы несправедливости не было.

Первый горожанин. Верно, верно, с ним поступят круто, нечего сомневаться.

Второй горожанин. И впрямь это страшное дело – пролить кровь герцога.

Первый горожанин. Говорят, у герцогов кровь голубая.

Второй горожанин. Я так думаю, что у нашего герцога кровь была черная, как его душа.

Первый горожанин. Берегись, сосед, на тебя посматривает страж.

Второй горожанин. Чего мне бояться, если он на меня смотрит; он ведь не может поколотить меня глазами.

Третий горожанин. А что вы думаете о молодчике, всадившем нож в герцога?

Второй горожанин. Человек очень милый, очень добрый, очень славный, и все же виноват в том, что убил герцога.

Третий горожанин. Это он в первый раз; может быть, суд его и помилует, так как раньше он ничего подобного не делал.

Второй горожанин. Верно.

Страж. Молчи, негодяй!

Второй горожанин. Разве я ваше зеркало, господин страж, что вы меня называете негодяем?

Первый горожанин. Вот идет одна из служанок. Ну, синьора Лючия, вы состоите при дворе, как поживает бедная герцогиня, что ее милое личико?

Лючия. Ну, денек! Что за ужасный день! Что за день! Что за ужас! Ровно девятнадцать лет назад, в июне, в день святого Микеля, я вышла замуж, а вот теперь август, и герцога зарезали. Посмотрите, какое совпадение.

Второй горожанин. Уж если это совпадение, то молодчика, пожалуй, не казнят: закон против совпадения не пойдет.

Первый горожанин. Но как поживает герцогиня?

Лючия. Да, я ведь знала, что над этим домом стрясется несчастие: шесть недель назад пироги пригорели с одного бока, а в день святого Мартина, под вечер, налетел на огонь громадный мотылек с крыльями, – я совсем перепугалась.

Первый горожанин. Эх, кумушка, перейди к герцогине: что она?

Лючия. Верно, самое время спрашивать об ней: бедняжка чуть не помешалась. Всю ночь не спала, все ходила по комнате. Уж я ее просила выпить вина покрепче или настойки да лечь в постель и поспать немного, чтобы силы подкрепить, но она ответила, что боится увидеть сон. Странный ответ, не правда ли?

Второй горожанин. Знатные люди всегда с придурью, это Бог устроил за то, что у них шелки да бархаты.

Лючия. Да, уж упаси нас Боже от убийства, пока мы живы.

Входит быстро Моранцоне.

Моранцоне. Герцог умер?

Второй горожанин. Ему нож воткнули в сердце, а это никому не на пользу.

Моранцоне. Кого обвиняют в убийстве?

Второй горожанин. Да обвиняемого, синьор.

Моранцоне. А кто обвиняемый?

Второй горожанин. Да тот, кого обвиняют в убийстве герцога.

Моранцоне. Я спрашиваю, как его зовут?

Второй горожанин . Помилуй Бог, зовут как окрестили, как же иначе?

Страж. Его зовут Гвидо Ферранти, синьор.

Моранцоне Я был почти уверен в этом раньше.

(В сторону.)

Что герцога убил он, это странно,

Иное он задумывал. Но, верно,

Когда он герцога увидел ночью

Его отца продавшего злодея,

В порыве страсти он забыл свои

Безумные мечтанья о любви

И пожелал отмстить; но странно только,

Что он не спасся.

(Поворачиваясь к другим.)

Как его схватили?

Третий горожанин

За волосы, должно быть, синьор.

Моранцоне

Нет, кто его схватил?

Третий горожанин

Да тот, кто наложил на него руку.

Моранцоне

Кто поднял тревогу?

Третий горожанин. Этого не могу сказать вам, синьор.

Лючия. Сама герцогиня указала убийцу.

Моранцоне (в сторону). Герцогиня? Это очень странно.

Лючия. Да, и в руке у него был кинжал – собственный кинжал герцогини.

Моранцоне. Что вы сказали?

Лючия. Клянусь честью, герцог был убит кинжалом герцогини.

Моранцоне (в сторону) . Здесь есть какая-то тайна: я этого не понимаю.

Второй горожанин. Долго они что-то не идут.

Первый горожанин. По-моему, для преступника они придут слишком вовремя.

Страж. Молчание в суде!

Первый горожанин. Вы, господин страж, сами больше всех шумите своим криком.

Входят верховный судья и другие судьи.

Второй горожанин. Кто это в красном? Палач?

Третий горожанин. Нет, это верховный судья.

Входит Гвидо под стражей.

Второй горожанин . Это, наверно, преступник.

Третий горожанин. У него вид честный.

Первый горожанин. Этим-то он и плох: негодяи в наши дни так похожи на честных людей, что честному человеку, для отличия, надо быть похожим на негодяя.

Входит палач, который занимает место позади Гвидо.

Второй горожанин. Вот там, должно быть, палач. Господи! Как ты думаешь, топор отточен?

Первый горожанин. Поострее твоих острот; но лезвие направлено не на него, заметь.

Второй горожанин (почесывая шею). По правде сказать, неприятно быть поблизости от него.

Первый горожанин. Э, тебе-то его нечего бояться; простым людям голов не рубят; их просто вешают.

Трубы за сценой.

Третий горожанин. Почему трубят? Разве суд кончился?

Первый горожанин. Нет, это для герцогини.

Входит герцогиня в черном бархатном платье; его шлейф из черного бархата, вышитого цветами, несут два пажа, одетые в лиловое; с ней кардинал в алой сутане и придворные, все в черном; герцогиня садится на свой трон выше судей, которые встают и снимают шляпы при ее появлении; кардинал садится рядом с герцогиней, несколько ниже ее; придворные располагаются вокруг трона.