Залман Шнеур - Шкловцы Страница 7

— Ну, дети, вот я и вернулся к вам, что ж вы боялись?

Пурим проходит, а апельсин лежит в комоде в полной сохранности, и это ему по душе. Подносят родственникам субботние лакомства — возлежит апельсин, как царский сын, среди плебейских яблок и грецких орехов. Его разглядывают, спрашивают, сколько он стоит, делятся мнениями, словно богатеи, привычные к таким плодам, и кладут его на место. Яблоки и орехи исчезают на глазах, а апельсин всякий раз выскальзывает из рук гостей и остается цел. Шкловские родственники совсем не обжоры, не приведи Господи, и знают, как себя вести.

Мишенихнес одор марбим бесимхе…[42] Дней через десять после Пурима в доме тети Фейги подписывают тноим[43]. Тетя Фейга сговаривает свою старшую дочь за сына приличных родителей, и апельсин снова лежит на почетном месте, под самой висячей лампой, точно из-за него все торжество. Правда, одна щека у него уже немного сморщилась, как у старого генерала, но, несмотря на это, вид у апельсина еще вполне царский. Он по-прежнему украшает собой стол, как роскошная, экзотическая диковинка. Детвора, от младшенького, который учит Пятикнижие, до одиннадцатилетнего, который уже учит Гемору, не раз напоминала папе и намекала маме, что пора бы попробовать… сказать Шехейону, они только хотят сказать Шехейону… Тетя Фейга хорошенько на них накричала: бездельники, обжоры! Когда придет время сказать Шехейону, вас известит шамес из Брод[44]. Не бойтесь, папа с мамой без вас не съедят.

Во время тноим детвора трепещет: а вдруг жениху захочется сказать Шехейону. Кто знает, что может захотеться жениху во время тноим! Ведь мама всегда дает ему лучший кусок.

Но жених-то ведь из Шклова, порядочный жених. Он знает, что апельсин был сотворен не ради того, чтобы женихи ели его на тноим, а для украшения стола. Только на мгновение апельсин оказывается в руке жениха: кадык поднимается к подбородку и снова опускается, и личность апельсина опять остается неприкосновенной.

Но наступает наконец канун счастливой субботы. Апельсин уже не такой круглый, как раньше, и не такой ароматный. Его юность прошла. Но это неважно. Апельсин есть апельсин! После субботнего ужина настроение приподнятое. О шамесе из Брод речи больше нет, но детвора чувствует, что на этот раз уж точно скажут Шехейону, и притворяется равнодушной. Можно подумать, что никакого апельсина на свете нет.

Тетя Фейга зовет дядю Ури:

— Ури, давай, раздели детям апельсин. Зачем откладывать?

Бородатый и косоглазый дядя Ури — опытный едок апельсинов, за свою жизнь отведавший их уж точно не меньше полудюжины, если не больше, — садится во главе стола, открывает большое лезвие своего паревного[45] старенького «Завьялова»[46] и приступает к операции. Дети стоят вокруг стола и смотрят на папу с восхищением, как на заезжего фокусника, им уже не терпится узнать, что там внутри, да и попробовать наконец. Что поделать, человек есть человек, не терпится… Но дяде Ури некуда спешить. Осторожно и спокойно он прорезает на апельсине ровные дуги от одного полюса к другому: сперва четыре, потом восемь, одну к одной (поговаривают, что ему нет в этом равных), — и принимается очищать кожуру…

Все прислушиваются к тому, как лопается мясистая эластичная кожура. Медленно отделяются геометрически правильные алые кожурки. Местами, правда, апельсин слегка перележал, и вместе с кожурой отрываются сочные кусочки «мяса». В этом случае дядя Ури издает звук «ф-ф-т!», точно это причиняет ему боль. Он запускает лезвие ножа внутрь апельсина и оперирует опасное место. Наконец апельсин выкатывается из своих бело-желтых душистых пелен, и дядя Ури ловко делит его на одинаковые полумесяцы, долька к дольке.

— Дети, — призывает помолвленная дочь, ставя на стол большую стопку, — не забывайте про зернышки, бросайте их сюда. Мы их вымочим и посадим…

Обращается-то она к братикам, но имеет в виду и отца.

Детвора готова помочь будущей хозяйке в ее многообещающем предприятии. И их глазки обращаются к нежным розовым полумесяцам на тарелочке.

Первое благословение произносит сам дядя Ури. Он прожевывает дольку и благоговейно проглатывает ее. Закрывает один косой глаз, а второй поднимает к потолку и вертит головой:

— Апельсин что надо! Подходите-ка, дети…

Прежде всего подходит младшенький. Это его привилегия: где какая-нибудь вкусность, там он первый после папы. Во весь голос, пискливо, он произносит благословение, хватает свой полумесяц и захлебывается им.

— Не хватай! — говорит ему дядя Ури очень спокойно. — Никто у тебя не отнимет.

— А где зернышки? — спрашивает невеста и подставляет стакан.

— Да-да, где зернышки? — помогает дядя Ури.

— Проглотил… — пугается младшенький и краснеет до корней волос.

— Проглотил?!

— Да-а-а…

И на глазах у малыша выступают слезы. Он быстро оглядывается на старших братьев… Те молчат.

Пропало дело… Он знает… Теперь ему никакой папа не поможет. Уж ему влезут в печенки. С этого дня у него новое прозвище — Зернышко…

Затем раздаются остальные дольки апельсина, по порядку, снизу вверх, пока очередь не доходит до мальчика, который уже учит Гемору. Он берет свою дольку, поигрывает ею, потом кусает, чувствуя при этом и чудесный вкус, и привет Страны Израиля, о которой он столько раз мечтал в хедере. Апельсины же растут только в Стране Израиля…

— А благословение? — подлавливает мальчика дядя Ури, не сводя с него взгляда своих косых глаз.

— Борух ато адейной…[47] — пристыженно лепечет мальчик, который уже учит Гемору. И кусочек апельсина застревает у него в горле. Ой, омраченный, омраченный привет Страны Израиля!..

Однако дядя Ури отнюдь не удовлетворен. Нет! Он стыдит мальчика, который уже учит Гемору, говоря, что тот мог бы поучиться, как надо произносить благословение, у младшенького, да, мог бы поучиться. Дядя Ури уверяет сына, что тот еще будет у младшенького в дворниках. И…

Но на полуслове спохватывается:

— Фейга, почему ты не попробовала?

Это чудо, что дядя Ури спохватился. А то бог знает, когда бы он закончил свои нравоучения.

— Эка невидаль, — отзывается тетя Фейга, однако подходит, произносит Шехейону и наслаждается: ай, ай, что за чудесные вещи бывают на свете! И начинается продолжительный разговор об апельсинах.

Тетя Фейга говорит, что если бы она была богата, то каждый день съедала бы… пол-апельсина. На целый у нее не хватает воображения. Потому что как это можно взять и среди бела дня съесть целый апельсин за восемь с половиной копеек? У дяди Ури, однако, замах повыше. Он ведь бывал на ярмарке в Нижнем. Дядя Ури улыбается своими косыми глазами. Нет, если бы он был богачом, то велел бы выдавить в стакан сок сразу из… трех апельсинов и выпил бы одним махом. Во как!

Жена и дети потрясены таким богатством фантазии и представляют себе полный стакан розоватой, слизистой апельсиновой гущи: белая пена сверху, а в пене плавают зернышки…

Минуту все сидят за столом молча и мечтательно созерцают желтые влажные зернышки, собранные невестой со всех участников дележки апельсина. Она заливает зернышки водой и пересчитывает их через стекло. Раз, два, три, четыре… Целых девять зернышек набралось у нее. Да! Через неделю она посадит их в цветочные горшки, а после свадьбы заберет к себе на квартиру. Она расставит горшки на окне, чтобы зернышки прорастали под перевернутыми стаканами.

Вы думаете, это конец? Вы забыли, что у апельсина есть еще кожура…

Один из детей сделал открытие: если сдавить кусочек апельсиновой кожуры перед зажженной лампой, то видно, как кожура выпускает целый фонтан малюсеньких капелек, прозрачных и пахучих, и если брызнуть ими в глаз братишке, тот начинает моргать… Однако не успев усовершенствовать свое изобретение, первооткрыватель как следует получил по рукам, и все кусочки кожуры исчезли в фартуке тети Фейги.

— Ничего им не жалко, негодникам. Это вам что, картофельные очистки? Нет, если бы еще чуточку, можно было бы сварить варенье… Да, варенье…

Но стоит ли об этом говорить? Столько апельсиновой кожуры, чтобы хватило на варенье, не собрать и до пришествия Мессии.

Чтобы высушить кожуру, ее кладут на ночь в теплую духовку. Золотисто-красные кожурки, которые еще вчера выглядели такими свежими и сочными, стали сморщенными, бурыми, скрюченными и твердыми, как старые мезузы. Берет тетя Фейга острый кухонный нож и режет кожурки вдоль, а потом поперек, на маленькие длинные конфетки… Отправляет кусочки в бутылку, заливает водкой, засыпает сахарным песком и убирает, чтоб настоялось. В водке бурые ссохшиеся кусочки оживают, набухают, распускаются, принимают свой прежний вид. Нальешь стаканчик, попробуешь и почувствуешь настоящий вкус апельсиновой корочки.