Нос некоего нотариуса - Эдмон Абу Страница 7

Сказал, и бросился на врага. Сделал ли он выпад en tierce, или en quatre, не знаю; не знали того ни он сам, ни секунданты, ни г. Л'Амбер. Но кровь брызнула ключом на конце сабли, очки упали на землю, нотариус почувствовал, что у него голова стала легче на вес носа. Правда, кое-что осталось, но так мало, — что я упоминаю об этом только ради порядка.

Г. Л'Амбер упал навзничь, и почти тотчас же вскочил и наклонив голову побежал, как слепой или бешеный. В то же мгновение какое-то темное тело упало с дуба. Через минуту явился небольшой тоненький человечек со шляпой в руке, сопровождаемый рослым лакеем в ливрее. То был г. Трике, блюститель здравия в Партенэйской общине.

Добро пожаловать, достойный г. Трике! Блестящий парижский нотариус сильно нуждается в ваших услугах. Прикройте свой обнаженный череп старой шляпой, отрите капли пота, которые светятся, как роса на цветущих пионах, на ваших красных щеках, и отверните как можно скорее блестящие рукава вашего почтенного черного фрака.

Но человечек был через-чур взволнован и не мог сразу приняться за дело. Он говорил, говорил, говорил задыхающимся, дребезжащим голоском.

— Божественное милосердие!..— говорил он. — Честь имею кланяться, господа; ваш покорный слуга. Господи! позволительно ли ставить себя в подобное положение? Да ведь это членовредительство! я вижу, что это такое. Разумеется, теперь уж поздно распространяться в утешениях; зло уже свершено. Ах, господа, господа! молодежь всегда останется молодежью. Я сам раз чуть-было не уничтожил или не изуродовал своего ближнего. То было в 1820 г. Как же я поступил? Я извинился. Да, извинился, и горжусь этим, тем более, что правда была на моей стороне. Вы никогда не читали у Руссо прекрасных страниц против дуэли? Они, по истине, неопровержимы; отрывок для литературной и моральной хрестоматии. И заметьте, что Руссо не все еще сказал. Если бы он изучил тело человеческое, это образцовое произведение творчества, этот удивительный образ Божий на земле, то доказал бы вам, как виновен тот, кто разрушает столь совершенное целое. Я это говорю не в поучение тому, кто нанес удар. Избави Боже! У него были, без сомнения, на то свои причины, к которым я отношусь с уважением. Но если бы знали, сколько труда предстоит нам, бедным медикам, при излечении самой ничтожной раны. Правда, что мы этим живем, также, как и больными! но что делать! я готов бы лишить себя весьма многого, готов питаться куском сала с черным хлебом, только бы не видеть, как страдают мои ближние.

Маркиз прервал эти жалобы.

— Ах, доктор! — вскричал он, — мы тут вовсе не затем, чтоб философствовать. Поглядите, из него кровь льет, как из быка. Надо остановить кровоизлияние.

— Да, именно кровоизлияние! — с живостью подхватил доктор, — вы точно выразились. По счастью, я все предвидел. Вот склянка гемостатической воды. Это препарат Бронвиери; я его предпочитаю рецепту Лешаля.

Он подошел с склянкой в руке в г. Л'Амберу, который сидел под деревом и печально исходил кровью.

— Вы, конечно поверите, сударь, — сказал он с поклоном, — что я искренно сожалею, что не имел случая познакомиться с вами при менее печальных обстоятельствах.

Метр Л'Амбер поднял голову и проговорил жалобным тоном:

— А что, доктор, потеряю я нос?

— Нет, нет, не потеряете... Ах, да вам уж и терять нечего: у вас его нет...

И говоря это, он поливал компресс водою Бронвиери.

— Небо! — вскричал он, — мне пришла счастливая мысль. Я могу возвратить вам потерянный вами орган, столь полезный и столь приятный.

— Да говорите же, чорт возьми. Все мое состояние к вашим услугам. Ах, доктор, лучше умереть, чем жить уродом.

— Да, некоторые так думают... Но, позвольте! где же кусов, который вам отрубили? Я конечно не такой мастер, как г. Вельно или г. Ютье; но я усердно постараюсь все исправить.

Метр Л'Амбер быстро встал и побежал на поле сражения. Маркиз и г. Стеймбур последовали за ним; турки, которые ходили в довольно грустном настроении (ярость Айваз-Бея мгновенно погасла), подошли к своим недавним врагам. Не трудно было найти место, где противники помяли свежую траву; нашли и золотые очки; но нос нотариуса исчез. За то увидели кошку,

страшную желто-белую кошку, которая облизывала

окровавленные уста.

— Господи! — вскричал маркиз, указывая на животное. Все поняли жест и восклицание.

— Еще не поздно? — спросил нотариус.

— Может быть, — сказал доктор.

И бросились на кошку. Но она вовсе не была расположена даваться в руки. Она также пустилась бежать.

Никогда Партенэйский лесок не видал и без сомнения никогда не увидит ничего подобного. Маркиз, маклер, три дипломата, деревенский доктор, выездной лакей в длинной ливрее и нотариус с окровавленным платком на лице, как безумные, бросились в погоню за тощей кошкой. Они бежали, кричали, бросали камни, сухие сучья и все, что только им попадалось под руку; они миновали дороги и поляны и согнув голову бросались в самую густую чашу. То они бежали кучей, то в рассыпную, то растягивались в прямую линию, то образовали кольцо вокруг неприятеля; они били по кустам, трясли деревца, взлезали на деревья, рвали себе ботинки о хворост и платье о кусты, и неслись как буря; но адская кошка летела быстрее ветра. Дважды им удалось совсем окружить ее; и дважды она разрывала преграду и убегала. Одно мгновение она, казалось, изнемогла от усталости или боли. Желая перескочить с дерева на дерево и отправиться далее по образу векш, она упала на бок. Слуга г. Л'Амбера пустился во весь дух, в несколько прыжков очутился подле неё и схватил за хвост. Но тигр в малом виде хватил его когтями, освободился и бросился вон из леса.

Ее преследовали по полю. Долго, долго бежали они; велико было поле, расстилавшееся в виде шахматной доски, перед охотниками и их добычей.

Жара стояла удушливая, черные тучи густели на западе; пот лил ручьями со всех лиц; но ничто не могло остановить порыва этих восьми мужчин.

Г. Л'Амбер, весь в крови, одушевлял своих товарищей и голосом, и жестом. Те,