Михаил Чулков - Пересмешник, или Славенские сказки Страница 70

Во время приношения жертвы кабалист находился на судне Белбога и Радегаста и, производя кабалистические исчисления и исследования, нашел, что несчастие хотынцев прекращено и власть Нахаева над оными уже миновалась, следовательно, вредить уже он не в силах, о чем и уведомил все народное собрание.

Между тем увидели они стены города Хотыня, преисполненные множеством воинов и воинского снаряда, пред которыми на берегу расположена была также многочисленная армия, предводительствуемая самим Нахаем и лучшими его полководцами. Как только торжественные суда при громогласном музыкальных орудий согласии достигли до берега на перестрел пращи или стрелы, тогда из армии Нахаевой пущены были на оные стрелы, толиким множеством, что затмили сияние солнца, наподобие густой нашедшей тучи; и как в рассуждении сего воинского сопротивления невозможно было судам ближе к городу следовать.

Тогда кабалист предложил Кидалу, чтобы оный, скинув с руки волшебный перстень, кинул его в море, что Кидал немедленно и учинил. Вдруг в глубине морской, на дне неизмеримой бездны, растворилась обширная пучина, извергающая на поверхность воды глыбами землю, ил, песок и самые тяжелые камни; море воскипело, и из спокойных вод учинилась темновидная клокочущая смола, изливающаяся из среди пучины по всему Варяжскому понту, и сии быстростремящиеся струи смесили песок и влагу, наподобие обуреваемого окияна. Но все сие происходило без действия Борея и при самом тихом состоянии воздуха, что привело народ, находящийся на судах, и воинство Нахаево в несказанное изумление, и каждая сторона почла сие божеским гневом, знаменующим в предприятиях их неудачу; а потому воинские сердца в армии Нахаевой чувствительно уныли, но храбрость оных против действия и сил волшебных имевшегося на голове Кидаловой венца ни к чему уже служить не могла, как то в скором времени и исполнилось.

По усмирении моря и по сокрытии черных и неприязненных струй под тяжестию водною явилось на поверхности спокойных вод блестящая колесница, запряженная двумя играющими дельфинами. Основание ее составлено было из большой морской раковины, которая, наподобие распущенного павлиньего хвоста, снаружи и изнутри украшена была разноцветными камнями; два позлащенные колеса, у коих вместо спиц вставлены были извившиеся рыбы, на которых чешуя сделана была из шлифованного восточного хрусталя; дельфины заложены были в колесницу корольковыми припряжками, и в пенящиеся их челюсти вложены голубые вожжи. Назади колесницы, между двумя колесами, утверждены были две рыбы, наподобие угрей, возвышающиеся над поверхностию оной, и, перевиваясь между собою, держали в челюстях лавровый венец, который по вмещении в колесницу всадника зыблился над главою его. Рыбы сделаны были из голубого и прозрачного хрусталя. Сия колесница, приближившись к судну Белбога и Радегаста, где Кидал находился, остановилась.

Кабалист, встав с своего места, говорил омарскому обладателю следующее:

- Всяк из нас откровенно видит, что мы ни сил, ни искусства не имеем преодолеть нашего неприятеля, с толико многочисленным воинством под стенами Хотыня стоящего; следовательно, и несть мы способны не токмо освободить отечество наше чуждой власти, но и выступить на берег. А сия честь и слава произволением богов предоставлена Кидалу, который один только без всякой дружины долженствует сразиться с сим воинством; ему поборствовать будут Святовид и Радегаст. Время уже приспело! Иди на избавление отечества нашего! Сии дельфины представят тебя к ставке самого Нахая, и что потом воспоследует, о сем известны только боги, а от нашего понятия сокрыть им то за благо произволилось.

Первосвященник преклонил колено, и все люди, находящиеся на всех суднах, по учиненному о том знаку то же учинили; чтены были приличные к тому молитвы, с плачем и с произнесением прошения от сокрушенных сердец о сохранении ироя, предприявшего освободить их отечество от чуждой власти; потом Кидал садится в колесницу при плаче и неведении судьбы своей народа.

Дельфины, почувствовав тяжесть в колеснице, пустились быстро, ударив хвостами по волнам, прямо к берегу, обремененному стенами Хотыня, а жрецы и народ на суднах остались в теплой молитве с коленопреклонением.

Воинство незаконного обладателя Хотыня, усмотрев плывущего к берегу человека на дельфинах, пришло в крайнее отчаяние, по предсказанию, находящемуся в надписи над Оланом. А блестящая его колесница представляла его им богом, что и наводило на них ужас и трепетание; и сколько ни старался Нахай вселить в них ободрение, но слова его им были не внятны, и они час от часу в большую приходили робость, отчего вскоре учинилась и расстройка во всех воинских распоряжениях; многие из воинов возвращались в город, а другие, сходя со стен, укрывалися в своих домах.

Полководец, усмотря таковый распорядок, послал тотчас избранных бояр своих к берегу моря известиться о прибывшем на оный человеке; по пришествии их пристал и Кидал ко оному. Явившиеся вдруг два крылатые юноши, то есть гении, приняли его из колесницы под руки и повели к воинству Нахаеву.

Пришедшие бояре по повелению своего государя хотели попросить его, но почувствовали все, что языки их учинились без действия; они хотели следовать за Кидалом, но ощутили, что ноги их лишились движения и так остались на берегу одушевленными статуями: ибо отселе началось действие и волшебная сила данного Кидалу от кабалиста венца.

Кидал вступил потом в ставку Нахаеву; и как с сим предводителем, со всеми его окружающими и со всем воинством его учинилось то же, что и с боярами его на берегу, то таковое приключение весьма удивило и самого Кидала. Он торжественно посредине неприятельского ополчения и в самой ставке их полководца преклонил колено и воссылал на небо благодарственные молитвы за ниспосланную от богов победу над многочисленным и сильным воинством, без всякого от него сопротивления и кровопролития.

В сем положении застали его первосвященник, Алим и кабалист, со всем прибывшим к берегу народом, ибо кабалисту сила и действие венца прежде уже известны были, и они по приказанию его вышли на берег. Все сие пришедшее многолюдство преклонили колени пред Кидалом и благодарили его за избавление их отечества посреди и в глазах неприязненного воинства, которое, впрочем, имев все чувства, не могло токмо иметь движения.

Потом отверсты были городские ворота и начался торжественный в город ход; впереди несены были кумиры, за ними шли жрецы; а им последовал избавитель их отечества Кидал, сопровождаемый Алимом и кабалистом со множеством народа. Шествие сие было во дворец Оланов, и как скоро прибыли во оный, то Кидал приказал супругу Нахаеву и всех ее окружающих переместить немедленно в другой определенный к тому дом, ибо силы венца, данного от кабалиста, на женский пол не простирались; воинству Оланову, вышед из города и на стенах, принять оружие от армии Нахаевой и снять везде стражу; заключенных в темницы знатных господ немедленно освободить, а предпочтительно и прежде Датиноя, брата Оланова, под видом которого будет уже неистовый и злобный Аскалон, непримиримый злодей Алима, или лучше- всего смертного поколения, которые по несчастию с ним знакомство возымеют. Но сия тайна ведома была токмо одному извергу Аскалону, и одне токмо кости и кожа, оставшиеся в нем от изнурения темничного, препятствовали распознать различие между добродетельным Датиноем и злобным Аскалоном. Токмо сердечное чувствие Алима отличало Аскалона от его дяди при самом первом сем свидании; но сей справедливый и беспристрастный вестник есть безмолвен.

Воинство Оланово было уже вооружено обезоружением Нахаева; бояре освобождены, и о наставшем благополучии государства уведомлены, и предстояли Кидалу в торжественных одеждах. Первосвященник с дозволения избавителя приказал во всем городе отверсти божеские храмы и воскурить жертвы фимиама и всех благоуханий, собранных из всех частей света, и во время оживотворения находящегося в смертном сне Олана всем жрецам и народу произносить молитвы пред жертвенниками с коленопреклонением.

Наконец началось шествие в то обитание, где Олан двадцать лет в числе мертвых находился. В начале восемь человек жрецов несли на долгих древках престол, покрытый золотою парчою, искусства восточных народов, на котором стоял истукан Радегастов, яко защитника города; засим шестнадцать жрецов на огромных носилках, покрытых аксамитом, несли престол, сделанный из металла и украшенный сверкающею молниею, исходящею от камня, держимого Перуном, сидящим на сем престоле; засим столько же жрецов и на таких же огромных носилках, покрытых поставом из битого золота, несли престол, украшенный всеми драгоценными разноцветными каменьями, на котором виден был кумир Святовида; за ним несен был на престоле ж Чернобог, которого истукан представлялся в виде раскаленной меди, и так далее; за кумирами несли два боярина бархатную подушку с золотыми кистями, на которой лежал княжеский венец, осыпанный драгоценными каменьями; потом на такой же подушке несли два боярина золотой молоток, такими ж каменьями осыпанный; на третьей подушке несли цепь, или гривну, украшенную каменьями ж, саму ту, которая снята была с Олана и дана для подвигов Кидалу; за сею несены были перчатки, зарукавие которых унизано было бурмитскими зернами; потом меч и пояс со изображением золотых львиных голов, а на мече орлиной; засим кинжал и белый платок несли рынды; наконец, следовали первосвященник, Кидал, Алим, кабалист, бояре и прочие по порядку.