Кальман Миксат - Том 1. Рассказы и повести Страница 72

— Ну, а за сколько уступили бы вы мне эти сапоги, ежели бы я впредь и работникам своим покупал здесь же?

Если башмачник случайно не знал Тэвишкеша, то пренебрежительно осведомлялся:

— Сколько же у вас работников, хозяин? Тогда Тэвишкеш надменно вскидывал голову.

— Гм, а сколько у вас сапог, сударь?

— Все тут, у вас перед глазами.

— Не знаю, — говорил Тэвишкеш задумчиво, — может, и хватило бы.

Словом, Тэвишкеш был человек знаменитый, и его имя стало так сказать, нарицательным: когда кто-нибудь не в меру бросался деньгами или важничал, о нем говорили с осуждением: «Вот дурень, воображает, будто он граф Форгач или Йожеф Тэвишкеш».

Так, в представлении народа стали рядом два самых завидных, гремевших далеко за пределами комитата, имени, из которых первое принадлежало потомку властелинов времен Арпада, владельцу замка Синий Камень и еще недавно — имперскому канцлеру, второе — крестьянину, в мужицких портах, обладателю доброй сотни парцелл, недавно занявшему в Болоньо пост сельского старосты.

Тэвишкеша окружал в наших краях ореол не меньший, чем Баги — в Чонграде. В молодости, занимаясь торговлей, он скопил большое состояние, но при этом сохранил простой образ жизни. Зимой спал в хлеву рядом со скотиной, а летом — на дворе, сам шел за плугом впереди своих батраков, на косьбе первым взмахивал косой… так было, пока не начал он прихварывать да покашливать.

Время ведь с любым управится, времени и его милость Тэвишкеш нипочем. Да оно и хорошо, а то ведь наш делец так быстро стал прибирать к рукам все вокруг, что, по расчетам одного бывшего не при деле вацкого цифромета, при таком разгоне через шестьдесят пять лет Тэвишкеш завладел бы всем комитатом Ноград, а по прошествии ста сорока шести лет — всей Венгрией, а еще через двести двадцать три года его милости принадлежала бы уже вся Европа. А это отнюдь не устраивало бы окружающих.

Тэвишкеш знал каждую борозду в своих владениях, — состоявших из верной сотни парцелл, на какие делили землю еще при Марии-Терезии, разбросанных в нескольких окрестных селах и изрезанных, должно быть, на тысячу клочков, — и лично распоряжался, чем и где должны их засевать батраки. Сыновья (у него их было двое) тоже помогали ему, но он держал их в ежовых рукавицах, кроме того, имел управляющего, которого величал «ваше благородие» * (тот же его коротко: «хозяин»), но при этом зорко за ним приглядывал, памятуя о пословице: «С господами дело иметь — в оба глаза смотреть». Впрочем, управляющего, господина Зайтаи, господь бог тоже умом не обидел — он другую пословицу всегда в памяти держал: «Мужик с землицей хитер, что лисица». Вооруженные такого рода познаниями, они долгие годы жили бок о бок, не причиняя друг другу никакого ущерба.

О Тэвишкеше слагались целые легенды, которые, пока долетало до верхнего края комитата, превращали его в сказочный персонаж. Особенно возбуждал он фантазию простого народа. «Что-то поделывает теперь Йожеф Тэвишкеш? — размышлял какой-нибудь пастух, валяясь на своем сюре. — Поди полдничает как раз. А что у него на полдник? Верно, топленое масло пьет да салом заедает».

Господскому сословию он тоже был знаком, можно сказать, лично. Многие побывали в Болоньо, в его крытой соломой с земляным полом избе — не в качестве гостей (Тэвишкешу некогда было с гостями возиться), а по делу. Собиравшиеся жениться кавалеры приезжали, чтобы подобрать добрую четверку из его лошадей (дорого, зато шику сколько!), расчетливые хозяева ходили к нему покупать племенной скот, ибо, барышничая в молодости, он во время своих путешествий по чужим странам насобирал самые лучшие породы.

Не раз бывал у него с такой же целью и сам граф Форгач, но это было ничто по сравнению с другим необычайным событием: однажды, в самый разгар лета, почтенный Тэвишкеш въехал на неказистом своем возке в гордо возвышавшийся на синевато-серой скале замок, до которого от Болоньо день с лишком езды и который находится в словацком краю, среди гор.

Нет, жаловаться ему было не на что: граф принял его любезно, как и должен один вельможа принимать другого.

— А, добро пожаловать, господин Тэвишкеш, добро пожаловать? Как же это оказались вы в наших краях, куда и птица не долетит?

— Да вот соизволил пожаловать, — ответил Тэвишкеш, одернув на себе помявшийся в пути выходной черный сюртук, — и буду любезен изъяснить вашей милости свою просьбу.

Он старался выражаться как можно изысканнее, употребляя слова, подслушанные у господ, граф же, в свою очередь, пытался прибегать к простонародной речи. Оба, как истинные властители, облачались при встрече в духовный мундир друг друга.

— Ну так что же, выкладывайте поскорей свою нужду, — проговорил граф. — И прошу, присядьте, чувствуйте себя как дома. Я уж и сам смекнул, что в такую пору (было время молотьбы) да в такую даль вас привело сюда немаловажное дело. Знаю, вы неохотно оставляете свое хозяйство.

Тэвишкеш вздохнул, но вздох этот постепенно перешел в небольшой приступ кашля, и сморщенное лицо его стало кирпичного цвета.

— Но-но, старая гармошка, — пожурил он свои легкие, когда прекратился кашель. — Стареем, ваше сиятельство. Вот и дружба становится приятна человеку. Думаю, почту-ка я его сиятельство графа своим посещением.

— Очень мило с вашей стороны.

— А поскольку я строиться решил с осени, то надобно мне немного леса прикупить, ну, говорю, поеду я к доброму графу своему — у меня-то леса нет — и заодно подберу на корню потребную мне древесину. Ну как, дадите, нет?

— Да хоть весь лес, господин Тэвишкеш.

— Благодарю покорно, мне понадобится всего-навсего стволов сорок, на стропила да балки.

— Только-то? — заметил граф. — Ну, ради этого, право же, не стоило в такой дальний путь пускаться — просто дали бы знать мне…

— Э, нет, так оно как-то лучше, — настаивал Тэвишкеш, — думаете, для меня ничего не значит, что мы лично свиделись с вами?

— Это и я весьма ценю, — ответил граф любезностью на любезность.

— А цените или нет — это по цене будет видно, ваше сиятельство, — произнес Тэвишкеш с хитрецой.

— Ну так, знаете что, — засмеялся граф, — десять деревьев я отдаю вам даром, как гостю своему, платить будете только за остальные тридцать.

— А что как не сговоримся мы на те тридцать? — спросил Тэвишкеш не то шутливо, не то с любопытством.

— Десять деревьев, раз уж я сказал, вы все равно получите в подарок.

Графа в самом деле обрадовало посещение «золотого мужика». Ведь именитые гости обходили замок Синий Камень стороной. Комитатское собрание давным-давно объявило Антала Форгача мертвым — с той поры он умер для деятелей из венгерской знати. Тем не менее у Антала Форгача где-то в глубине билось доброе венгерское сердце, и раз уж он обманулся в своем расположении к венгерским дворянам, которые остыли к нему, то поневоле стал всячески выказывать свое благоволение к венгерскому крестьянину. Кого-то из нас да надо же было жаловать!

Итак, он принял Тэвишкеша очень любезно, сообщив, что нынче даже не отпустит его восвояси.

— А я и не собираюсь, — заявил Тэвишкеш.

— Будьте у меня как дома, погуляйте в саду, осмотрите замок, в общем, развлекайтесь как вам угодно — до самого ужина.

Граф тотчас же отдал распоряжение повару приготовить хороший венгерский ужин, затем похвастал графине столь оригинальным гостем, рассказав при этом множество разных анекдотов о крезе из Болоньо, которые очень заинтересовали его жену, привезенную из Чехии.

Ужин был действительно хороший, и почтенный Тэвишкеш уплетал его, сидя возле сиятельной графини, которая с улыбкой наполняла его бокал великолепными винами. Увы, разговаривать между собой они не могли, так как графиня не понимала по-венгерски, но женщина она была, как видно, умная и добрая, ибо заметила, что гость покашливает, и после ужина, после того, как он всласть наговорился с графом и камердинер отвел его в комнату, где гостя ожидала раскрытая постель с шелковым бельем, ключница принесла ему стакан ароматного грудного чаю — дескать, сиятельная графиня посылает против кашля.

Затем лакей услужливо спросил, не нужно ли помочь раздеться.

— Еще чего не хватало! — воспротивился Тэвишкеш. — Но знаете что, сударь, прикажите, если можно, занести сюда с повозки мой сюр — это будет дело!

— Сейчас принести, сразу же, или он вам утром понадобится?

— Сразу, сейчас же, я желаю им укрыться.

— Но ведь тут есть для этого одеяло. Тэвишкеш покачал головой.

— Что одеяло! Нет у него того духа знатного, — а без этого разве уснешь!

Пришлось лакею притащить сюр, и тогда Тэвишкеш, сняв сюртук, лег на диван и накрылся сюром; но заснуть он не мог до самой полуночи: то ли жарко ему было, то ли диван под ним был слишком мягок — в конце концов он вышел в коридор и, растянувшись на каменной скамье, вскоре захрапел.