Джон Пассос - Большие деньги Страница 76

О'Хиггинс покачал своей лохматой головой.

– Очень, очень плохо, – сказал он. – Может, вы с ней встретитесь и уладите все между собой мирно. Мой вам совет: не доводите дело до суда. Такое не для ушей широкой публики. Мне, конечно, искренне жаль, старина, что пришлось помимо воли доставить вам с вашей очаровательной подругой такое огорчение… я не испытываю к вам никаких враждебных чувств, честно, старина Чарли. Просто посчитал, что вам будет гораздо приятнее увидеть, так сказать, знакомое лицо. Поговорить начистоту, без всякого суда. Уверен, что все можно уладить тихо и мирно.

Постояв еще немного, потирая руки и кивая головой, он на цыпочках подошел к двери. Поворачивая одной рукой кругляш замка, второй помахал им:

– Ну, пока, Сэлли. Надеюсь увидеть тебя в моем офисе.

Он мягко, чуть слышно прикрыл за собой дверь. Сэлли, тут же выскочив из кровати, принялась бегать по номеру как безумная, с застывшим в глазах ужасом. Чарли, несмотря на раскалывающую головную боль, захохотал.

– Да не бери в голову, дорогая… Поделом мне… Впредь не будешь таким олухом, которого можно запросто обвести вокруг пальца… Понимаю, всем нужно зарабатывать на жизнь. Иди ко мне в постельку, дорогая!

Новости дня LX

Можно ли во всем винить Селин? Юному Скотти женитьба казалась забавой, развеселым временем. Но когда она начала требовать у него деньги и всякие экстравагантные вещицы, которые он не мог себе позволить, разве Селин с пониманием отнеслась к нему? Или же она закрывает глаза на само значение священного слова «жена»?

В маленьком испанском городкеВ такую ночь как эта

желание спекулировать на бирже окрепло в начале недели когда все стало гораздо яснее. Благоприятная обстановка во многом способствовала устранению колебаний которые в последнее время проявлялись на некоторых торгах

Я снова влюбленИ весна наступаетЯ снова влюбленМелодия сердечных струн вступает

тысячи процветающих счастливых женщин начинают зарабатывать в два а то и в три раза больше чем прежде и порой делают это значительно быстрее.

Да, сэр, вот мой бэбиВот мой бэби те-перь

изящное миниатюрное подобие освещенного солнцем французского сельского дома на берегах Роны смело построено на Сансет-ридж откуда открывается самый красивый вид на эту озерную страну в Нью-Джерси где каждое окно открывает перед вами невиданную красоту

Я напеваю эту мелодиюНет не буду я бродить как малыш сноваА останусь дома и стану малышом снова

шестую неделю подряд грузы товарных вагонов превышают в нашей стране миллионную отметку, что указывает на продолжающийся процесс повсеместного процветания и подобные рекорды побивая прежние ставят повсюду

Прощай запад и востокСевер юг какой восторгХелло, Суани, хелло

Марго Доулинг

После весны, проведенной в Майами, Марго вернулась в Нью-Йорк. Все вокруг хором повторяли, какая она красивая, как идет к ее голубым глазам загар, какие у нее роскошные, чуть выцветшие на жарком флоридском солнце волосы. Теперь снова придется искать работу – в этом она была уверена. Мандевиллы оказались в тяжелом положении. Фрэнк три месяца провалялся в больнице, где ему сделали операцию, удалили почку. После больницы он все еще очень плохо себя чувствовал, и Эгнис пришлось бросить работу, сидеть дома и ухаживать за ним. Они с Фрэнком стали усердно читать журнал «Наука и здоровье» и решили, что его рекомендаций вполне достаточно, так что обращаться к врачу больше не нужно. «Прежде всего – здравомыслие!» – целыми днями твердили они наперебой, постоянно повторяя, что жизнь Фрэнку спасла врач по имени мисс Дженкинс, – ее Эгнис случайно встретила в своем кафе. Они задолжали пятьсот долларов за услуги врачу и за больницу и теперь все время разглагольствовали о Боге. Как ей, Марго, все же повезло, что мистер Андерсон – человек очень богатый.

Мистер А, как она продолжала называть его, все время предлагал Марго квартиру на Парк-авеню, но она решительно отказывалась – это что еще такое, неужели он принимает ее за содержанку?! Она позволяла ему поиграть за нее на бирже, покупать ей одежду и драгоценные украшения, возить на уик-энды в Атлантик-Сити и Лонг-Бич. Он был пилотом, получил награды на войне, у него были крупные капиталовложения в самолетостроительных компаниях. Он, конечно, много пил, что, конечно, плохо, крупный, здоровый на вид мужчина, правда, выглядел гораздо старше своих лет, большой любитель поговорить, его бывало трудно урезонить в пьяном виде, но он – человек открытый, добродушный и искренний, любит пошутить, посмеяться, когда у него соответственное настроение. В общем, парень что надо.

– Послушай, ну разве можно устоять перед человеком, которому достаточно набрать номер телефона и тут же заработать для тебя тысячу долларов? – говорила она, когда ей хотелось подразнить Эгнис.

– Марджи, – возмущалась Эгнис, – нельзя так говорить! Твои слова здорово отдают корыстью.

Эгнис постоянно толковала о Любви с большой буквы, о здравомыслии, о честности и доброте, которые так необходимы в наши дни. Марго, однако, куда больше нравилось слушать мистера Андерсона, когда он рассказывал о том, какой куш ему удалось сорвать на бирже и о разрабатываемых им самолетах, о том, как он намерен организовать целую сеть аэролиний, которые превратят Пенсильванскую железную дорогу в объект заштатного пригородного сообщения.

Почти каждый вечер они просиживали в ресторанчиках в районе Пятидесятых улиц, пили виски. Она внимательно слушала его, а он рассказывал ей, какого он мнения о том или ином бизнесе, о крупных сделках на Уоллстрит, о том, как он накажет эту банду из Детройта, которая пытается его вытеснить из компании «Стандард Эйрпартс», о его разводе и о том, во сколько он ему обойдется. Однажды вечером в Стор-клаб, показывая ей фотографии своих детей, он вдруг сорвался и стал бормотать что-то неразборчивое. Дело в том, что суд только что передал опекунство над детьми его жене.

У мистера А, конечно, были свои проблемы, ничего не скажешь. Одна из самых значительных – та рыжеволосая девица, с которой его застукали в отеле нанятые женой детективы и которая теперь его постоянно шантажировала, угрожала подать на него в суд по обвинению в нарушении данного ей слова и рассказать об этой неприглядной истории всем газетам Херста.

– Ах, как это все ужасно, – повторяла Эгнис, когда Марго рассказывала ей об этом днем за чашкой кофе. – Если бы только он придерживался здравых суждений… Ты должна поговорить с ним на эту тему, пусть постарается, потом увидим… Если он все до конца поймет, то посмотрит на все совершенно иначе, все станет другим… У такого человека, как он, которому сопутствует успех, в голове должны быть только здравые мысли.

– Он только и думает, что о канадском клубе, вот в чем дело. Ты бы посмотрела, в какие неприятности я иногда попадаю из-за него по вечерам.

– Но ведь ты у него единственный друг! – удивлялась Эгнис, вытаращив глаза. – Думаю, очень благородно с твоей стороны держаться за этого парня.

Теперь Марго платила по всем просроченным счетам в их семье и даже открыла собственный небольшой счет в «Бауэри сейвинг бэнк», ну так, на всякий случай. Мало ли что. Она чувствовала, что постепенно начинает понимать, как действуют пружины фондовой биржи. И все же ей было не по себе из-за того, что она не работает, и ей порядком надоело сидеть целыми днями дома и слушать, как Эгнис читает своим певучим голоском Фрэнку весьма полезный для них журнал «Наука и здоровье». Она стала ходить по магазинам модной одежды: может, удастся получить работу модели?

Хочется узнать побольше об одежде – моя всегда выглядела словно ее шили из старых мешков для муки, – так объясняла она свое желание Эгнис.

А ты уверена, что мистер Андерсон не станет возражать?

– Если ему даже не понравится эта идея, ничего, все равно проглотит, – сказала Марго, задорно откидывая голову.

Наконец осенью она устроилась в новый магазин французской женской одежды Пико на Пятьдесят седьмой улице. Работа довольно утомительная, но зато у нее оставались свободными все вечера. Как-то она призналась Эгнис, что просто обязана не спускать глаз с мистера Андерсона, не то какая-нибудь смазливая девица как пить дать подцепит его.

Эгнис была страшно довольна, что Марго ушла из мира шоу-бизнеса.