Анатоль Франс - Том 6. Остров Пингвинов ; Рассказы Жака Турнеброша ; Семь жен Синей Бороды ; Боги жаждут Страница 77

Невзирая на возраст и все свои добродетели, эта дама не внушала им ни любви, ни страха. Робен называл ее старой хрычовкой, Максим — старой чертовкой, а Сульпиций — валаамовой ослицей. Они на все лады изводили маленькую Миранду, пачкали ее красивые платьица и толкали ее, так что она падала носом о камни. Однажды они окунули ее головой в бочку с патокой. Они подзадоривали ее садиться верхом на заборы и лазить по деревьям, не считаясь с тем, что это неприлично для девочки; они обучали ее также повадкам и выражениям, от которых отдавало харчевней и кадкой солонины. По их примеру, она называла почтенную Базину старой хрычовкой и даже, принимая часть за целое,— старым пузом. Но невинность ее сохранялась в неприкосновенности. Чистота ее души была незапятнана.

— Я счастлив, что извлек этих детей из кадки с рассолом, чтобы сделать из них добрых христиан,— говорил святой епископ Николай.— Они станут верными слугами господними, и добрые дела их зачтутся мне.

Однажды весной, на третий год после их воскрешения, когда мальчики, уже выросшие и вполне развившиеся, играли на лугу возле реки, Максим в порыве раздражения и природной заносчивости столкнул Модерна в воду, но дьякон успел ухватиться за ветку ивы и стал звать на помощь. Подошедший Робен склонился к нему, будто собираясь вытащить его за руку, но снял с его пальца кольцо и убежал прочь.

Тем временем Сульпиций, стоявший на берегу со скрещенными на груди руками, изрекал:

— Модерна ожидает дурной конец. Я вижу шестерых бесов в образе летучих мышей, которые норовят слизнуть душу с его губ.

Узнав от Базины и Модерна об этом прискорбном происшествии, святой епископ крайне огорчился.

— Эти дети были вскормлены в страдании недостойными родителями,— промолвил он.— Чрезмерность перенесенных ими невзгод искалечила их нрав. Их изъяны следует выправлять с помощью долготерпения и настойчивой мягкости.

— Ваше преосвященство,— возразил Модерн, отплясывая лихорадку и чихая, несмотря на теплый халат и ночной колпак, ибо купанье наградило его насморком,— возможно, что их злобность имеет своим источником злобность их родителей. Но как объясните вы, святой отец, что дурное обращение вложило в каждого из них различные и, можно сказать, противоположные пороки, что заброшенность и нужда, в которых они обретались, прежде чем попасть в кадку с рассолом, сделали одного из них алчным, другого буйным, а третьего ложным духовидцем. И как раз этот последний, святой отец, тревожил бы меня, будь я на вашем месте, более остальных.

— Каждый из этих мальчиков искривился в своем слабом месте,— отвечал епископ.— Плохое обращение изуродовало их душу в тех точках, которые оказали наименьшее сопротивление. Будем же выправлять их с тысячью предосторожностей, чтобы не увеличить зло вместо того, чтобы его уменьшить. Снисходительность, милосердие и долготерпенье — единственные меры воздействия, которые следует применять для исправления людей, разумеется, исключая еретиков.

— Конечно, конечно, ваше преосвященство,— отозвался Модерн, трижды чихая.— Но нет правильного воспитания без острастки, нет дисциплины без дисциплины. Я в этом кое-что понимаю. И если вы не накажете этих бездельников, они станут хуже Ирода. Помяните мое слово.

— Возможно, что Модерн не далек от истины,— промолвила Базина.

Епископ ничего не ответил. Он шел в сопровождении дьякона и вдовы вдоль шпалеры боярышника, испускавшего приятный запах меда и горького миндаля. Дойдя до оврага, где земля вбирала в себя влагу из соседнего источника, он остановился перед деревцом с густыми изогнутыми ветвями, густо покрытыми глянцевитыми зубчатыми листьями и белыми соцветьями.

— Взгляните на этот пышный и благоухающий куст, на эту прекрасную дщерь цветущего мая, на эту благородную, яркую, столь полную жизни и силы купину,— сказал он,— обратите внимание, насколько она богаче листьями и наряднее цветами, нежели ее соседки по шпалере. Но заметьте также, что бледная кора ее ветвей покрыта лишь ничтожным количеством колючек, и притом слабых, мелких и тупых. Чем это объясняется? Причина этому та, что вскормленная влажной и жирной почвой, спокойная и уверенная в богатствах, поддерживающих ее существованье, она использовала все земные соки на взращивание своего могущества и своей славы и, слишком уверенная в своей силе, чтобы вооружаться против слабых врагов, вся отдалась радости великолепного, упоительного плодоношенья. Пройдем теперь с вами несколько шагов по тропинке, взбирающейся кверху, и обратим взгляд на другой куст боярышника, который, вытянувшись с великим трудом из каменистой и безводной почвы, чахлый, скудный древесиной и листвой, в этих суровых условиях помышляет только о том, как бы получше вооружиться, как бы защитить себя от бесчисленных врагов, угрожающих всем слабым существам. И вот он — сплошная охапка колючек. Малое количество вытянутых им соков растрачено на создание бесчисленных, широких у основания, твердых и острых шипов, все же плохо обеспечивающих его боязливую слабость. У него ничего не осталось для душистого и плодоносного цветения. Друзья мои, с людьми происходит то же, что с боярышником. Уход, уделенный нам в детстве, делает нас лучше. Слишком жестокое воспитание ожесточает нас.

Когда Максиму пошел семнадцатый год, он преисполнил душу святого епископа Николая терзаниями, а епархию его покрыл позором, собрав и подучив шайку сорванцов, своих сверстников, которая поставила себе целью похитить девушек из селенья, носившего название Гросс-Нат и расположенного в четырех лье к северу от Тренкебаля. Предприятие удалось на славу. Ночью похитители возвратились в город, прижимая к груди растрепанных девственниц, тщетно обращавших к небу свои пылающие очи и молящие длани. Но когда отцы, братья и женихи похищенных дев явились за ними, девушки отказались вернуться под родной кров, говоря, что им слишком стыдно, и предпочли скрыть свое бесчестье в объятьях тех, кто причинил его. Максим, взявший на свою долю трех самых красивых, проживал с ними в маленьком поместье, входившем в общие епископские владения. По приказанию епископа дьякон Модерн явился к девушкам в отсутствие их похитителя и объявил им, что пришел их освободить. Они отказались впустить его, а когда дьякон стал изъяснять им гнусность их поведения, девушки окатили его помоями и сбросили ему на голову горшок, раскроивший ему череп.

Епископ Николай во всеоружии ласковой строгости попрекнул Максима за буйство и развратное поведение.

— Увы, ужели на погибель вервиньольских девственниц извлек я вас из кадки с рассолом? — сказал он.

И он указал юноше на тяжесть совершенного им проступка. Но Максим пожал плечами и повернулся к епископу спиной, ничего не ответив.

В это время король Берлю, на четырнадцатом году своего царствования, собирал могучее войско, чтобы выступить походом против мамбурнийцев, заклятых врагов его королевства, которые, высадившись в Вервиньоле, громили и опустошали самые богатые области этой обширной страны.

Максим, ни с кем не простившись, ушел из Тренкебаля. Отойдя несколько миль от города и завидя на пастбище, правда, кривую и хромую, но все же сносную кобылу, он вскочил на нее и пустился вскачь. Наутро случайно повстречав парнишку-работника с фермы, тащившего на водопой большую крестьянскую лошадь, Максим тотчас соскочил с кобылы, взобрался верхом на большую лошадь и приказал парню сесть на кривую кобылу и следовать за ним, пообещав взять его своим оруженосцем, если останется им доволен. В таком виде Максим предстал перед королем Берлю, милостиво принявшим его услуги. Он очень скоро сделался одним из виднейших вервиньольских военачальников.

Между тем Сульпиций доставлял святому епископу, пожалуй, более жестокие и, без сомнения, более серьезные поводы для беспокойства. Ибо, как тяжко ни грешил Максим, он делал это без злобы, оскорблял бога по нечаянности и, так сказать, по неведению. Сульпиций же вкладывал в свои дурные поступки значительно большую злонамеренность. Уже с детства готовясь принять духовное звание, он старательно изучал священные и светские сочинения, но душа его была загрязненным сосудом, в котором истина обращалась в ложь. Он грешил мыслью; еще совсем юный, он уже блуждал в вопросах веры; в возрасте, когда люди еще не мыслят, он уже был одержим ложными мыслями. У него возникло намерение, очевидно подсказанное дьяволом: на принадлежавшем епископу лугу он собрал толпу юношей и девушек своего возраста и, взобравшись на дерево, стал призывать их покинуть отцов и матерей, дабы следовать Христу и, разбившись на отряды, идти по деревням, сжигая монастыри и церковные дома, чтобы вернуть церковь к евангельской нищете. Взбудораженная и соблазненная им молодежь устремилась вслед за грешником по вервиньольским дорогам, распевая псалмы, поджигая овины, грабя часовни и опустошая церковные земли. Многие из этих безумцев погибли от усталости, голода, холода, многие были убиты поселянами. Епископский дворец оглашался жалобами монахов и стонами матерей. Благочестивый епископ Николай призвал к себе виновника этих бесчинств и с величайшей кротостью и беспредельной печалью укорил его в злоупотреблении словом ради совращения умов и указал ему, что бог не для того извлек его из кадки с рассолом, чтобы посягать на достояние нашей пресвятой матери церкви.