Ба Цзинь - Осень Страница 8

— Нет, этого не будет. Я не боюсь их, — пересиливая себя, произнесла Шу-хуа: в ушах ее все еще звучали его слова.

— Мы и не должны бояться их, — с воодушевлением продолжал Цзюе-минь и затем сказал: — Цинь и Юнь все время одни. Пойдем к ним.

Шу-хуа послушно встала. Спустившись по ступенькам на лужайку, они услышали, как на арочном мосту кто-то кричит: «Цуй-хуань!» Это была Ци-ся. Она шла запыхавшись, с корзиной в руке и громко говорила:

— Вы, оказывается, здесь, а я просто с ног сбилась, пока нашла вас.

— Плохо искала, значит. И нечего шум по пустякам поднимать, — улыбаясь, укоризненно выговаривала ей Цуй-хуань, идя навстречу.

— Зря ты меня укоряешь. Даже господин Цзюе-синь и молодой барин Мэй вас долго искали. — Сказав это, Ци-ся спустилась с моста. В это время на мосту показались двое. Они шли, беседуя. Один, в сером халате из ситца, был Цзюе-синь. На другом был голубой шелковый халат с накинутой поверх синей курткой. Это был молодой Мэй.

— Господин Цзюе-синь, барин Мэй! — в радостном изумлении воскликнула Цуй-хуань. Этот возглас привлек внимание Цинь и Юнь. Видя, что Цзюе-минь и Шу-хуа пошли навстречу Цзюе-синю, они прекратили беседу и тоже направились к мосту.

4

Из ивовых зарослей показались две лодки, они острым ножом разрезали зеркальную поверхность воды. При каждом ударе весел появлялись легкие волны, вода издавала монотонное, едва слышное журчанье. Весла рисовали на ее поверхности узоры. Один за другим взлетали взрывы смеха, который дробился и падал вниз, раздавались всплески воды. В прибрежных зарослях звонко пели птички. Они, словно соперничая друг с другом, заводили свои лучшие песни. Пара зимородков неожиданно вылетела из зарослей ивы и, пронесясь над самой водой, скрылась в зарослях на другом берегу. Все провожали взглядом этих красавцев.

Тент над лодкой защищал людей от солнца, но не мешал им видеть все вокруг. Теплый весенний ветерок разогнал мрачные мысли. Кругом все было полно света, дышалось легко и свободно, повсюду жизнь била ключом. Со всех сторон доносились ласкающее слух пение птиц, плеск воды, шелест ветерка и шорох листвы. Все дышало миром и спокойствием.

Одна за другой лодки медленно выплыли из-под арочного моста. Задняя, на которой греб Цзюе-синь, догнала переднюю, и обе лодки поплыли рядом. В лодке Цзюе-синя сидели Цзюе-минь и Мэй, на корме примостилась Ци-ся. На другой лодке были Юнь, Цинь, Шу-чжэнь, Шу-хуа и Цуй-хуань. Шу-хуа сидела на носу, Цуй-Хуань гребла на корме.

— Какая здесь красота! Как я вам завидую! — подавляя грусть, вздохнул Мэй, и на его бледном лице появилась горькая улыбка.

— А чему завидовать? Нам уже все это надоело, — не подумав, ответил Цзюе-минь; он не понимал настроения Мэя.

— Мэй, если тебе нравится, можешь приходить сюда хоть каждый день. Мы всегда будем рады тебе, — сочувственно сказал Цзюе-синь. Ему казалось, что он понимает несчастного юношу.

Мэй покачал головой и подавленно ответил:

— Вряд ли отец разрешит. Да и сегодня, если бы ты не зашел за мной, он не отпустил бы меня.

— Как, тебе не разрешают выходить? А мы-то думали, что тебе самому нравится сидеть дома! — с удивлением сказал Цзюе-минь.

— Отец обо мне заботится. Он говорит, что у меня слабое здоровье и мне лучше спокойно сидеть дома. Как-то он заикнулся было о том, чтобы я ходил к вам заниматься, но, увидев, что здоровье мое ухудшилось, больше уже не вспоминал об этом, — уныло пояснил Мэй.

Цзюе-минь подумал, что юноше в семнадцать лет не пристало так говорить, слова Мэя произвели на него неприятное впечатление, но он не стал спорить и спросил:

— Почему же дядя не пригласит врача?

Мэй покраснел и ничего не мог ответить. Лишь через некоторое время он промямлил:

— Я ведь не болен. Отец говорит, что если я спокойно поживу год-другой, то все будет в порядке.

— Но ведь ты уже больше года живешь спокойно, и сейчас тебе должно быть лучше, — с иронией заметил Цзюе-синь. Он в душе осуждал этого юношу за то, что тот заблуждается.

Помолчав, Мэй смущенно произнес:

— А мне уже лучше.

Цзюе-синь, опасаясь, что Цзюе-минь снова начнет нападать на Мэя, вмешался в разговор:

— Мэй, возьмись-ка за весла.

— Я не умею, греби лучше ты, — покачал головой Мэй.

— В таком случае, Цзюе-минь, ты возьми весла. Я больше не буду грести, — сказал Цзюе-синь и неторопливо встал.

Девушки, которые были на другой лодке, увидели, что Цзюе-минь меняется местами с Цзюе-синем. Всегда находчивая Шу-хуа рассмеялась:

— Цзюе-синь, что ж ты не гребешь? А я как раз собиралась соревноваться с тобой.

— Ну, это очень просто. Соревнуйся со мной, — с вызовом ответил только что севший на весла Цзюе-минь.

— С тобой не буду. Ты — вроде Цзюе-ина: гребешь так, словно за тобой кто гонится, — со смехом отказывалась Шу-хуа.

Все засмеялись.

— Где уж тебе до меня! Я тебя обгоню в два счета! — подзадоривал сестру Цзюе-минь.

Ну, это мы еще посмотрим! Не думай, что я стану терпеть насмешки и меня можно испугать, — задорно, с гордостью отвечала Шу-хуа и тотчас же сильным ударом весел послала лодку вперед.

— Вот теперь я узнаю свою сестру, — захлопал в ладоши Цзюе-минь. Он вовсе не собирался догонять ее и не спеша работал веслами.

— Барин, что же вы не догоняете барышню? — спросила с кормы Ци-ся.

— Не стоит, Цзюе-минь. Приятнее плыть тихонько, — сказал Цзюе-синь.

Отплыв немного, Шу-хуа заметила, что Цзюе-минь не догоняет ее. На лбу у нее выступили бусинки пота, руки слегка ныли. Она почувствовала усталость. Бросив весла, она крикнула:

— Цзюе-минь, ты проиграл! Струсил, не решился догонять!

Цзюе-минь что-то прокричал в ответ, но Шу-хуа не расслышала.

Впереди с одной стороны был павильон, с другой — высокая каменная стена, а вдалеке виднелись силуэты арочного моста и беседки в центре озера.

— Барышня Шу-хуа! Давайте пристанем у павильона, — предложила Цуй-хуань.

Шу-хуа не отвечала: ее внимание было приковано к лодке Цзюе-миня. Цинь, занятая разговором с Юнь, машинально ответила: «Хорошо». Цуй-хуань направила лодку к павильону и причалила прямо под его окнами. Вокруг были заросли лотоса, и летом, во время их цветения, поверхность воды казалась сплошным зеленым ковром, усыпанным розовыми цветами.

Цзюе-минь, услышав, как хвалится Шу-хуа, вдруг оживился и приказал Ци-ся:

— Греби сильнее! Мы сейчас их догоним! — и с силой налег на весла. Две пары весел дружно ударяли по воде. Оба гребли с увлечением. Цзюе-минь не прислушивался к разговору Цзюе-синя с Мэем, они разговаривали очень тихо. Он любовался окружающей природой. Вскоре их лодка приблизилась к павильону.

— А, Цзюе-минь! Наконец-то! А я тебя заждалась, — самодовольно и насмешливо протянула Шу-хуа.

— Это не считается. Вот теперь мы посостязаемся, — покачав головой, сказал Цзюе-минь и, подзадоривая ее, добавил: — Ну-ка, берись за весла. Чего здесь стоять? Погоди! Проиграешь, не пеняй тогда на меня.

— Э, нет, меня не проведешь, — смеясь возражала Шу-хуа. — Остановись, я с тобой соревноваться не буду.

— Ты не хочешь, а я хочу. Жду тебя у рыболовной беседки, — подзадоривал ее Цзюе-минь, едва сдерживая смех. Он налег на весла, и лодка тронулась.

— Видишь Цинь, как Цзюе-минь меня обижает? Говорит, что этот раз не считается. Ты проучи его как следует, — сказала Шу-хуа, выместив свою досаду на Цинь, когда лодка Цзюе-миня отплыла.

Цинь слегка покраснела, но притворилась, что не понимает:

— Какое это имеет отношение ко мне? Что ты меня приплетаешь?

— Потому что Цзюе-минь слушается только тебя. Кто, как не ты, может его проучить? — возразила Шу-хуа.

— Господи, вот и договорились. Погоди, я укорочу тебе язык, — сердилась раскрасневшаяся Цинь.

— Серьезно? — поддразнивала Шу-хуа.

— Юнь, посмотри-ка на нее. Взрослая девушка, а ведет себя, как девчонка. И ни побранить ее нельзя, ни высечь. Просто не знаю, как ее проучить, — словно не слыша Шу-хуа, обратилась Цинь к Юнь.

Юнь, не выдержав, прыснула, Цуй-хуань и Шу-чжэнь тоже рассмеялись.

— Не слушай ее, Юнь, а то попадешь впросак, — засмеялась Шу-хуа, и, не желая оставаться в долгу, продолжала спорить. — Вы только послушайте ее. Цзюе-минь и то не осмеливается говорить со мной таким тоном. — И увидев, что Цинь не обращает на нее внимания и смотрит на каменную стену, заносчиво сказала: — Цинь, мне действительно хочется, чтобы ты меня проучила. Я сама знаю, что слишком плохо разбираюсь в приличиях.

— Не мне тебя учить, — притворяясь рассерженной, ответила Цинь.

Шу-хуа знала, что Цинь не может на нее сердиться, а умоляюще заговорила:

— Цинь, моя милая сестричка, моя хорошая сестричка, моя самая лучшая сестричка…

Рассмеявшись, Цинь обернулась и насмешливо сказала: