Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский Страница 8

«Что возродится в мире песнопений, в смертном мире не живет», - сказано у Шиллера, а мандатарий и его ведомство вполне подтверждали это правило - их уже смело можно сделать предметом литературного изображения. Надо в самом деле поспешить с этим намерением, ибо в самое ближайшее время, уже для следующего поколения наш мандатарий, подобно коморнику, станет фигурой поистине мифологической, сказочным героем, воспоминанием о прошлых временах, так что даже трудно будет поверить в его существование, вникнуть в его назначение, понять объем и характер его деятельности. Также, как Фенимор Купер, который называл себя счастливцем оттого, что видел и слышал последнего из могикан, всякий, кто видел и слышал последнего мандатария, вскоре будет считать себя счастливым вдвойне.

Среди всех чисто галицийских достопримечательностей мандатарий несомненно был одной из любопытнейших. Он занимал в нашем обществе столь своеобразное положение и его деятельность была столь целенаправлена, что в результате не мог не выработаться особый человеческий тип с определенными чертами, обычаями, повадками.

Наполовину частное, доверенное лицо, наполовину официальный судебный чиновник, так сказать, ни рыба мясо, он должен был всю жизнь балансировать между двумя противоположными силами, уравновешивать противоположные тяжести, корчиться между молотом и наковальней.

Зависимый от помещика, который его оплачивал, подчиненный окружным властям и поставленный над крестьянами и евреями, мандатарий сгибался под тройным бременем своих обязанностей. Во-первых, он должен был угождать каждому капризу, каждому желанию помещика, во-вторых, непрестанно втирать очки властям, а в-третьих, обирать при всякой возможности крестьянина и еврея; чаще всего эти три обязанности сливались воедино. В том-то и заключались талант и ловкость мандатария, чтобы, подольстившись к ясновельможному пану и снискав похвальный рескрипт от староства, заодно сунуть себе в карман кругленькую сумму, этакий кусочек пожирней.

Из естественной истории мы знаем класс животных, именуемых земноводными, которые могут жить как в воде, так и на суше. Мандатарию было мало двух этих особенностей, натуру земноводных он должен был сочетать со свойством сказочной саламандры. Мало ему было уменья жить и в воде и на суше, он был вынужден, подобно саламандре, жить еще и в огне. Сколько нужно было сил, чтобы удержаться на зыбучих песках столь невероятной должности и выдержать бурный наплыв многообразнейших превратностей, а тут еще изволь, справляйся со вспышками панского гнева, с жалобами крестьян и требованиями различных комиссий.

- Попробуй только, пан мандатарий, разрешить Кириле Харахуцу жениться - мигом отрешу от должности,- категорически заявлял помещик.

- В течение двадцати четырех часов выдать Кириле Харахуцу официальное разрешение на вступление в брак или дать объяснение, по каким веским и обоснованным законом причинам ему было отказано в этом,- гласило предписание из округа.

- Разреши мне, ясновельможный судья, жениться на Явдошке Когочанке, а я принесу тебе каравай с краковские ворота и дам на развод пеструю корову и еще сорок сороковцев, выдай только бумагу с подписью,- умолял несовершеннолетний Кирило Харахуц.

Мандатарий сгибался в три погибели от угрозы помещика, морщился, словно наглотался перца, при виде предписания, и облизывался как кот на сметану, слыша щедрое обещание Кирилы.

- Черт бы побрал такую службу,- ворчал он в раздражении, мысленно проклинал помещика, ругал судейских, а затем начинал шевелить мозгами, крутил, вертел, прикидывал так и эдак, пока не находил наконец всеублаготворяющего средства, чтобы и помещика умилостивить, и чиновникам угодить, и корова чтобы стояла на скотном дворе, а сорок сороковцев лежали в кармане.

«Толковый мандатарий,- говаривал он о самом себе,- тот, братец ты мой, у черта подкову с копыта сорвет, да его же еще похвалят за это в пекле».

В самом деле надо было обладать незаурядными способностями, чтобы удержаться на столь шатком месте, справляться со столь щекотливыми обязанностями.

Вся деятельная жизнь мандатария состояла из цепи схваток с помещиком, требованиями властей и удовлетворением личного интереса. Надо было постоянно примирять первое со вторым и никогда не забывать о третьем.

Неизменно зависящий от пана, никогда не уверенный в завтрашнем дне, сегодня здесь, завтра там, вечно в хлопотах, в лапах бесконечных комиссий, мандатарий был подобен ловкому фокуснику, который всю жизнь балансирует на шаткой, подвешенной в воздухе жерди или катит на шаре то вверх, то вниз, то вправо, то влево.

Подвернись у него хоть раз нога, он немедленно сломает себе шею. Очень часто дорога из канцелярии вела прямехонько в яму. Еще чаще, однако, мандатарий покоил свою старость, хозяйствуя в собственной деревеньке, а то и брал в аренду целое поместье, или же, поселившись в каком-нибудь местечке, пускался в спекуляцию: умножал свой капиталец лихоимством, скупал сухое зерно, а продавал подмоченное, брался за военные поставки, в худшем случае обращался к ремеслу подпольного ходатая…

«Брать, где только можно!» - таков был принцип и девиз мандатария.

Важно было одно: уметь драть шкуру с кого ни попадя и, сохрани боже, не упустить ни одного благоприятного случая.

- Взять то, что само идет в руки, каждый дурак сумеет, а вот вырвать из зажатого кулака, до зашитой мошны добраться - вот это искусство, это заслуга! - с гордостью говаривал старый мандатарий.- Умного мандатария и шило бреет, когда других и бритва не берет!

А уж в этом отношении пан Бонифаций Гонголевский, мандатарий и полицейрихтер жвировского доминиума, с которым мы вскоре познакомим читателя, был, как говорится, мастер над мастерами. Недаром почитался он самым крепким мандатарием в округе и сумел двадцать лет удержаться на одном месте.

Послушать только да напечатать, что рассказывав о нем в окрестностях: «Жвировский судья, коли пожелает, из камня деньги выжмет», «Черту и во сне не приснится то что он может измыслить наяву»,- говаривали местные крестьяне.

И в самом деле, никто на всем божьем свете не сумел бы лучше воспользоваться теми крохами власти, которые были ему даны по чину.

При всем том он отличался одним замечательным качеством. Он брал, правда, зато и делал всегда, что обещал, в то время как другие только брали, а делать не делали.

Однако при таком образе действий не могло обойтись без грозных туч на горизонте; пан мандатарий не раз попадал в хлопотливые ситуации, и не сосчитать сколько ревизий и комиссий сидело у него на шее. Но для чего же мандат в кармане и чуть ли не